...Буквально в считанные дни после смерти Владимира Высоцкого жарким олимпийским летом 1980-го в Москве по рукам прошёл самиздат. Ксерокопии отвратительного качества настенной рукописной газеты «Менестрель» передавались из рук в руки тайно, по большому знакомству и на очень короткий период. Каждый из авторов этой предтечи современного поста в «Фейсбуке» старался присоседиться к славе погибшего поэта. Евтушенко и Вознесенский, Окуджава и космонавты — все скорбели. Красиво, талантливо, велеречиво и пафосно.

Правду о том, как погибал Высоцкий, не написал никто. Не написал её и Юрий Визбор, чья вступительная статья открывала этот шедевр настенной живописи...

Визбор писал о Высоцком красиво и многосложно. Но — как-то удивительно пресно. За строками человека, чьё творчество мурлыкал в те годы каждый уважающий себя бездарный инженер закрытого НИИ, читалась зависть к славе истинно народной, к его, Высоцкого, безудержному стремлению жить оголённым нервом, жить без кожи. 

Позднее, после изучения этапов биографии Визбора, стало очевидным, что иным посмертное слово барда быть и не могло. Высоцкий так до конца и не был понят сонмом бородатых персонажей, бряцающих на дешёвеньких гитарах визборовский несложный мотивчик «Лыжи у печки стоят».

У меня, тинейджера, по какой-то причине в памяти отложились строки Визбора. Мол, отторжение-де Высоцким авторской песни останется на его, Высоцкого, совести. Как, собственно, и получилось. Иначе в ту минуту, когда Россия ещё не осознала, поэт какой величины покинул её, экс-комсомолец и член КПСС Юрий Визбор написать не мог. Вообще, во всём творчестве барда прослеживалась некая склонность к самоустранённости от конфликта, вползанию в раковину политически нейтральной ниши спокойствия.

Визбор, сам описавший своё детство в строках автобиографии, по сути, родился с Высоцким в соседних дворах. Но если уголовная лирика Высоцкого — самостоятельный раздел в его поэтическом наследии, то у Визбора это лишь эпизод в автобиографии. Пусть и описанный им предельно самоиронично.

Позднее примерно так же предаст своё ранее творчество Александр Розенбаум, открестившись от столь любимого народом цикла одесских песенок про Сэмэна и назвав их капустнической забавой. Но Розенбаум, осудивший, к слову, посмертную любовь к Высоцкому со сцены своей незабываемой строкой «А как помер соловей с криком „Падлы вы!“», так вмиг слетелось вороньё — гарь лампадная!», впоследствии создал целый ряд довольно удачных музыкальных образов. Что, разумеется, не помешало ему и на корпоративах выступать, и даже заниматься бизнесом.

К слову сказать: смог бы Высоцкий петь на новогоднем корпоративе, допустим, «Роснано»? А вот Визбора, перебирающего струны в новопостроенном «Сколкове» на гонорар Вексельберга, я очень живо себе представляю. Как говорится, аудитория — соответствующая духу бардовской тематики. Пусть мир летит ко всем чертям, но лыжи у печки устоят — и это, безусловно, не может не успокаивать пытливые умы физиков и математиков.

Между прочим, сам Визбор ни физиком, ни математиком не был. Хотя и мечтал об авиации. Но окончил он Московский педагогический. И по специальности быть ему не сотрудником закрытого НИИ, а вполне себе учителем русского языка и литературы. Визбор же шёл иным путём. По сути, превратясь в пропагандиста спокойного образа жизни советского человека. Который должен выплёскивать излишки социальной энергии не на площади, а в процессе колки и пилки дров у лесного костра.

Высоцкий писал об альпинистах, Визбор — о туристах. Высоцкий иронизировал над олимпийцами в минуту триумфа, Визбор славил спокойствие лыжника, поставившего инвентарь у печи. Где, к слову, он испортится, и его придётся выкинуть. Высоцкий пел о надрыве двигателя, о своей колее для каждого, Визбор успокаивал: «Можно только фарами мигнуть».

Но при этом Визбор был не менее популярен. Сальери, как выясняется, не травил Моцарта и даже помогал ему, как мог, будучи обласканным венским дворцом. Но кто напоёт сейчас мотивчик Сальери?

Визбора напоёт любой из тех, кто хоть лет десять да прожил при СССР. Кто смог культивировать в себе середняка, условного человека в футляре, трансформировавшего внутренний бунт против системы в пеший маршрут туриста. И чувства именно таких людей, совсем не героев, соблюдающих правила движения по жизни, Визбору удалось в своём творчестве изобразить куда объёмнее, куда искреннее, чем Высоцкому.

Высоцкого Акакии Акакиевичи не интересовали. Визбор вознёс их на свой поэтический трон, оставляя погибшего лётчика Серёгу где-то в тайге. Словно подразумевая последующие экспедиции.

Герои остались в стороне от Визбора. Серёжка с Малой Бронной и Витька с Моховой остались в полях под Вислой тёмной, и обратного пути в жизнь и творчество не нашли ни они, ни Виталий Палыч. А герой Визбора выжил и, отдавая дань памяти погибшим, живёт своей жизнью, которой те, кто остался за кадром, увы, и не почувствовали даже.

Успех Визбора-творца в том, что он сумел возвести дилетантизм в степень искусства. Можно плохо играть на гитаре, писать стишата с банальными образами и — быть любимым и цитируемым подэлитным классом младших научных сотрудников и школьных учителей географии. И даже войти в кинематограф с главной ролью, в которой все важные слова Бормана будут произнесены за кадром. Но все мы помним, «как талантливо Визбор сыграл Бормана».

Мой покойный сосед Валерий Сергеевич Золотухин начинал отвечать на вопрос, завидовал ли он когда-нибудь славе Высоцкого, ещё задолго до того, как этот вопрос ему задавали. И довольно логично убеждал собеседника, что его милиционера в «Хозяине тайги» по успеху с ролью в этом фильме Высоцкого и сравнивать невозможно. Как и Бумбараш Золотухина, конечно, был безусловным лидером по цитированию в не существовавшем в те годы «Инстаграме». Но ведь потом-то появился Жеглов Высоцкого...

20 июня в Театре эстрады состоится большой памятный вечер в честь юбилея Юрия Визбора. В концерте примут участие те, кто пережил самого главного барда страны на десятилетия — и Городницкий, и Юлий Ким, и Сергей Никитин. Будут и те, кто смог зажечься страстью к бардовскому мурлыканью от неярко, но долго тлеющих угольков визборовского костра: Митяев, Мирзаян.

А значит, жизнь барда Визбора продолжается. Во славу его творчества и такой тихой, но искренней любви поклонников. Они просто по складу характера у него такие, поклонники. Они не умеют любить громко.

Что само по себе — прекрасно...