На вопрос, почему именно 23 февраля стало Днём Красной армии (с 1949 по 1993 г. – День Советской армии и Военно-морского флота), любой советский школьник ответил бы легко и без запинки: именно в этот день недавно сформированные отряды Красной армии одержали свою первую победу над немцам. Или, говоря языком «Краткого курса истории ВКП(б)», «молодые отряды новой армии – армии революционного народа – героически отражали натиск вооружённого до зубов германского хищника. Под Нарвой и Псковом немецким оккупантам был дан решительный отпор. Их продвижение на Петроград было приостановлено». 

В наши дни всем, кто интересуется историей, хорошо известно, что товарищ Сталин в данном случае несколько исказил факты. Псков был занят немцами 24 февраля практически без сопротивления. Нарва пала 3 марта, причём революционный отряд Дыбенко, посланный на защиту города, позорно оставил позиции и «отступил» аж до Самары.

И тем не менее в 20-х числах февраля 1918 года действительно произошло событие, имевшее судьбоносное значение для страны и её вооружённых сил. Как писал в 1923 году Троцкий, «23 февраля 1918 года под напором врагов рабочее и крестьянское правительство провозгласило необходимость создания вооружённой силы». Таким образом, эта дата, по мнению первого председателя Реввоенсовета, должна была напомнить о начавшейся в тот день массовой мобилизации добровольцев в Красную армию, существовавшую, впрочем, лишь на бумаге.

Как известно, эта мобилизация не принесла желаемых результатов, так что уже в ночь на 24 февраля Совнарком принял германский ультиматум, а вскоре после этого подписал Брестский мир на унизительных немецких условиях. Тем не менее в 20-х числах февраля действительно имели место события, ставшие судьбоносными для вооружённых сил страны.

Вечером 22 февраля из Могилёва в Петроград прибыла группа военных во главе с Михаилом Дмитриевичем Бонч-Бруевичем. В ту же ночь состоялась их встреча с Лениным, на которой были намечены некоторые меры по защите Петрограда. В те же дни произошло ещё одно не менее важное событие: в разгар немецкого наступления к Бонч-Бруевичу, назначенному большевиками главнокомандующим, обратился бывший царский генерал Дмитрий Парский. Диалог, состоявшийся между ними, Бонч-Бруевич привёл в своих мемуарах:

«…Михаил Дмитриевич, – начал он <Парский>, едва оказавшись на пороге, – я мучительно и долго размышлял о том, вправе или не вправе сидеть сложа руки, когда немцы угрожают Питеру. Вы знаете, я далёк от социализма, который проповедуют ваши большевики. Но я готов честно работать не только с ними, но с кем угодно, хоть с чёртом и дьяволом, лишь бы спасти Россию от немецкого закабаления...

– Вы явились как нельзя кстати, Дмитрий Павлович, – обрадованно сказал я. – Беритесь за Нарвский фронт».

Разумеется, генерал Парский был не первым высокопоставленным военным, перешедшим на сторону большевиков. В советскую делегацию в Бресте входил в качестве военного эксперта контр-адмирал Василий Альтфатер, впоследствии первый командующий морскими силами красных. Уже упомянутый Бонч-Бруевич в годы Первой мировой войны был начальником штаба сначала армии, а затем всего Северного фронта. Довольно много большевиков было среди офицеров – осенью-зимой 1917 года именно они командовали большинством отрядов, посланных на подавление первых контрреволюционных выступлений. Поход на Ставку возглавляли мичман В. Н. Павлов и прапорщик Р. И. Берзин, операциями против ударных батальонов руководили прапорщики И. П. Павлуновский, А. Ф. Ильин-Женевский и А. И. Толстов, борьбой против корпуса Довбор-Мусницкого – полковник И. И. Вацетис, против Семёнова – прапорщик С. Г. Лазо и т. д. Однако именно февраль 1918-го стал переломным, именно с этого момента большевики начали массово привлекать на службу «военспецов» из бывших офицеров и генералов царской армии.

Насколько масштабным было участие кадровых офицеров в строительстве Красной армии, красноречиво свидетельствуют данные, собранные советским историком Кавтарадзе. Из 20 красных командующих фронтов «военспецами» были 18, из 76 командующими армиями – 47, из 485 комдивов – 209. Бывшие офицеры возглавляли все фронтовые и большую часть армейских штабов.

Далеко не все военспецы были генералами или хотя бы полковниками. В списках бывших офицеров, занимавших высокие посты, были и прапорщик Крыленко, и подпоручик Тухачевский, и многие другие, не успевшие дослужиться до высоких чинов. Однако хватало и генералов. К примеру, в 1918 году южным участком т. н. «завесы» (войск, срочно формируемых в марте 1918 года для защиты внутренних областей России от вероятного германского вторжения) командовал бывший царский генерал Чернавин, западным – бывший генерал Егорьев… Первым главнокомандующим РККА был назначен бывший полковник Генерального штаба Иоаким Иоакимович Вацетис, которого затем сменил Сергей Сергеевич Каменев, также полковник-генштабист.

Сотрудничество новой власти и кадровых военных далеко не всегда протекало гладко. Некоторые военспецы при первой же возможности переходили на сторону белых, другие были арестованы по обвинению в измене. Но тем не менее курс на привлечение бывших царских офицеров оставался неизменным. Поэтому когда, к примеру, был сначала снят с должности, а затем и арестован первый начальник Главного штаба бывший генерал Н. Н. Стогов (бежавший после освобождения к белым), на его место был назначен другой бывший генерал Александр Андреевич Свечин.

Разумеется, было бы в корне неверно приписывать все военные успехи большевиков исключительно бывшим кадровым военным. Во-первых, далеко не всё руководство Красной армии состояло из военспецов. Председатель Реввоенсовета Троцкий был человеком сугубо штатским, никогда не нюхавшим пороха. Его заместитель Склянский был военврачом. Среди красных командиров были и бывшие унтеры, и рядовые, и даже вовсе гражданские лица – вахмистр Будённый, вольноопределяющийся Фрунзе, токарь военного завода Якир… Во-вторых, помимо привлечения знающих и умелых командиров, для возрождения армии большевикам необходимо было избавиться от печального наследия Февральской революции и собственной деятельности по разложению старой армии: ликвидировать солдатские комитеты и выборность командиров, восстановить единоначалие и т. д. И после февральских поражений 1918 года все эти меры были приняты.

И, наконец, самое главное – для того чтобы победить, Ленину и его соратникам нужны были не только офицеры и генералы, но и рядовые. Вопреки распространённым легендам, костяк Красной армии составляли не латыши, китайцы или евреи, но русские и украинские мужики, которых кнутом, пряником или убеждением, но надо было заставить идти в бой. Ни одному из белых правительств так и не удалось решить подобную задачу. Генерал Лавр Корнилов, стоявший у истоков добровольческого движения, ещё в 1917 жаловался, что у белых более чем достаточно офицеров, но крайне мало солдат. По большому счёту эта ситуация сохранилась на протяжении всей Гражданской войны. Большевики же, напротив, сумели выставить регулярную армию, насчитывавшую до 5 миллионов штыков и сабель. Среди них, разумеется, хватало и дезертиров, и перебежчиков. Однако в большинстве своём мобилизованные красноармейцы сражались, и достаточно успешно. Видимо, большевикам, в отличие от белых, удалось найти ключ к сердцу русских людей.

И тем не менее без начавшегося в 1918 году массового привлечения царских офицеров военные усилия большевиков с большой вероятностью закончились бы крахом. Именно военные специалисты стали тем цементом, который позволил превратить Красную армию в эффективную боевую машину, способную решать сложнейшие военные задачи.

В 1917 году русская армия превратилась в неуправляемую толпу, не способную не только наступать, но и просто держать фронт. Благодаря сочетанию идеологии и прагматизма большевики смогли в короткое время восстановить вооружённые силы, способные разгромить атаманов, разогнать воевод и восстановить единство и территориальную целостность страны.