EN
 / Главная / Публикации / Полёт над гнездом переводчика: Александр Ливергант

Полёт над гнездом переводчика: Александр Ливергант

Нюра Мильман 25.05.2016


Перекрёстный Год языка и литературы Великобритании и России продолжается, и мы разговариваем с одним из крупнейших переводчиков английской литературы в нашей стране. Главный редактор журнала «Иностранная литература» Александр Ливергант переводил на русский письма и произведения Свифта и Стерна, Ивлина Во, Чандлера и Дэшила Хэммета – и это очень неполный список его работ.

– Каким был Ваш самый первый перевод?

– О, это была и смешная, и грустная история. Я перевёл два ирландских рассказа, пришёл в «Иностранку» в отдел «И в шутку и всерьёз». Теперь он называется «Ничего смешного». Меня встретила огромная женщина, немного похожая на Галину Волчек. Она взяла листочки, попросила перезвонить через месяц. Дальше я звонил каждый месяц в течение 2–3 лет. Закончить этот рассказ я могу следующей фразой: перевод так и не напечатали. 
Всё дело в том, что (в советские времена) приходить с улицы в этот журнал было почти бессмысленно. 

–   Для чего в советские времена открыли журнал «Иностранная литература»?

–   Его открыли, чтобы у закрытой страны существовала «либеральная витрина»: надо было делать вид, что мы демократы – не хуже, чем остальные. Витрина витриной, а главного редактора то и дело вызывали на ковер в ЦК – цензура никуда не делась! 

Многие выпуски были пустые – например, абсолютно бессмысленно было приобретать номера, которые выходили в апреле или ноябре. Они были подготовлены, соответственно, ко дню рождения Ленина или к годовщине Октябрьской революции. 

Так как журнал задумывался как либеральная витрина, многое в нём разрешалось из того, что не разрешалось журналу Твардовского («Новый мир». – ред.), другим тогдашним «толстякам». Переводчиков часто брали по знакомству – конечно, среди них были и прекрасные профессионалы, но частенько – люди вполне случайные. Точно так же, как и сотрудники редакции. 


– Существует мнение, что переводчик художественной литературы сейчас – это умирающая профессия.

– Совершенно не согласен. Конечно, сегодня смысл профессии несколько преобразился. В советское время профессия литературного переводчика была гораздо престижнее, так как были государственные заказы. Система работала так: редактор обращался к известному переводчику – как правило, с именем, который не подведёт, переведёт хорошо и сдаст работу в срок. Итак, переводчик берёт работу, садится в машину или на электричку и уезжает на дачу работать. За авторский лист, то есть за 24 страницы текста, платили 300 р., деньги по тем временам немалые. С толком, с чувством, с расстановкой профессионал мог сделать за месяц 2 листа, то есть заработать 600 рублей.

Но, опять повторюсь, речь идёт о переводчике проверенном, убелённом сединами. Молодому специалисту могли предложить перевести маленький очерк, рассказик. Случалось, он мог подработать «литературным негром». Начинающего профессионала, если он делал успехи, могли пригласить, скажем, участвовать в престижном переводческом семинаре при Союзе писателей...

– В общем, к цели надо было идти долго, но её всё же можно было достигнуть.

– Скорее да, чем нет. Сегодня ситуация иная. Хороших переводчиков ищут, но так как изданием занимаются почти всегда коммерческие издательские дома, им нужно не качество, а скорость. Из-за этого они подгоняют переводчиков, а нередко и разрывают перевод на части между несколькими переводчиками. На сегодняшний день переводом на русский прожить фактически невозможно. А вот переводчик, который переводит с русского на язык, получает значительно больше.

– И все же какие Вам видятся перспективы профессии переводчика в России?

– Перспективы чтения меня не радуют – читают всё меньше, художественную литературу в основном забросили, число читателей сузилось. Читает в основном старшее поколение. Всё это сказывается – у нас главным образом популярна массовая литература: фэнтези, эротика, триллер, детектив.


– Цитирую Ваше высказывание: «Если исходить из того, что перевод должен стать фактом русской литературы, то оригинал надо сжигать, его просто не должно быть».

– Это зависит от того, каков оригинал. Один автор не допускает свободного с собой обращения, а другой допускает. Если вы переводите юмористический рассказ О. Генри, лучше не переводить его слово в слово, иначе получится не смешно. Когда вы переводите главу про работу ткацкого станка или платье невесты, то необходима точность, переводить следует почти буквально. А если это обмен репликами двух смешных пьяниц, то переводчик можете себе позволить и некоторую отсебятину. Вообще я часто говорю своим студентам: хороший литературный переводчик похож на самолёт, который летит над землёй в зависимости от того, как ему выгоднее: то очень низко, то очень высоко. 

– Что Вы делаете прежде всего, когда рассматриваете новую книгу для возможного перевода?  

–  Я смотрю, как книга будет читаться по-русски, будет ли она понята, иными словами, можно ли её адекватно перевести. Есть такие произведения, которые лучше просто не переводить, пусть читают в оригинале те, кто знает язык.

– Как Вы относитесь к новым переводам, к альтернативным версиям? 

– Есть переводчики, которые обожают переводить уже переведённый текст заново. Кстати, это вполне в русле западной традиции – делать новые переводы для каждого поколения. Например, существуют 23 (!) немецких перевода «Анны Карениной». Представляете? А у нас разве есть столько переводов «Фауста»? Конечно, нет. 

Вот, например, есть прекрасный перевод Риты Райт-Ковалевой  «Над пропастью во ржи» или «Приключения Гекльберри Финна» Нины Дарузес. В этих переводах есть купюры, неточности, идеологические пропуски. От добра добра не ищут ‒ зачем снова переводить? ‒ так рассуждали в своё время некоторые советские издатели. Пока не сталкивались со следующей проблемой: например, вы собираетесь напечатать пьесу Шекспира в переводе О. Сороки и обращаетесь к его наследникам.  Они называют либо сумасшедшую цену, либо вообще отказываются предоставить права. От безысходности вы и ищете нового переводчика. 

Или берёте старый, испытанный, казалось бы, перевод, сверяете его с оригиналом, обнаруживаете, что перевод очень неточен, изобилует ошибками – и тогда опять же приходится заказывать новый перевод. 

Нужны новые переводы и по другим причинам: во-первых, изменилось поколение читателей, во-вторых ‒ политическая ситуация. Ну, например: известная советская переводчица Евгения Калашникова переводила прекрасно, но не допускала грубых, «уличных» слов. В том числе и в романе «Великий Гэтсби». К мертвому Гэтсби, который лежит в гробу, подходит его бывший партнёр по бизнесу и, глядя на него, говорит: «Бедняга!». А в оригинальном тексте написано: «You son of a bitch». Что ей мешало перевести: «Ах ты, сукин сын»? Культура воспитания? Для Калашниковой было невозможным использование бранных слов! И таких примеров можно привести множество. 

– Вы перевели Дж. К. Джерома, И. Во, Малькольма Брэдбери, Апдайка, Сомерсета Моэма, Г. Миллера и множество других американских, английских, ирландских писателей. Скажите, с кем было сложнее всего?

– Если нравится автор, то трудности становятся необычайно приятны! Это немного похоже на флирт – неинтересно добиваться женщины, которая доступна. В мой список «сложных авторов» входят Ивлин Во, Честертон, Сэмюэль Пипс. Больше всего люблю и читать, и переводить литературу смеха.

– Существует несколько переводов «Алисы в стране чудес» - Н. Демуровой, набоковская версия «Аня в стране чудес» и уже совсем далекая от оригинала версия Бориса Заходера. Какой из этих знаменитых переводов является версией, но в действительности переводом не является?

– Набоков, при всей моей любви к нему, сделал очень неудачную попытку. Перевод Нины Демуровой больше подходит взрослому читателю. Мне кажется, делать из таких книг адаптацию очень разумно, как это сделал Б. Заходер. Адаптировать книгу под детского читателя своей страны очень правильно. Вообще литература со временем «молодеет»: например, «Гулливера» Свифт написал для взрослого читателя, постепенно глубокий смысл вымывается, остаётся лишь острый сюжет, приключение. 

– У нас сейчас идет Год британской литературы, а не англоязычной. Велика ли разница между английской и американской литературой?

– Как совершенно правильно заметил Оскар Уайльд: «У нас с Америкой всё общее, кроме языка». Когда-то американская литература была «в знаменателе» ‒ подражала и  старалась следовать европейской моде, но в начале ХХ века оперилась и стала мощной – и едва ли не лучшей. Вспомним Хемингуэя, Фолкнера, тех же битников. 

Ну и потом – подход к литературе разный. Говоря упрощённо, английская литература гораздо более традиционная, а американская, напротив, более модернистская. Американцы больше себе позволяют ‒ свободнее обращаются со своим читателем/зрителем, да и со своим литературным материалом тоже.  То же самое происходит в современной американской живописи. Притом что модернизм изобрели на британских островах – Джойс, Вирджиния Вульф, Лоуренс, традиция в Британии сохранилась. 


Если английский писатель хочет прославиться, он не будет писать слишком уж заумно. Это видно и по тому, как англичане воспринимают переводную литературу, в частности, русскую. Например, до последнего времени переводы Лескова или Платонова на английский язык у рецензентов и критиков не котировались. И только после того, как прекрасный переводчик Роберт Чандлер перевел «Чевенгур» (он работал мучительно и очень долго) они согласились: ну да, большой писатель. К слову, в Англии всего 3 % переводной литературы, в то время как у французов и немцев ‒ не меньше пятидесяти. Именно для пропаганды русской литературы за рубежом мы несколько лет назад создали Институт Перевода.

Также по теме

Новые публикации

Как грамотно заявить о количестве просмотров на своей странице в социальной сети? Почему нельзя сказать «четверо подписчиц»? Верно ли написание «десяти миллионный пользователь»? Предлагаем вспомнить основные правила, которые необходимо знать при употреблении числительных.
Испанский общественный деятель Альфонсо де Хойос представил в Мадриде книгу о своём предке – первом герцоге Альмодоваре-дель-Рио, который служил послом в Российской империи при Елизавете Петровне, Петре III и Екатерине Великой. История отношений между нашими странами знала разные периоды как охлаждения, так и дружбы, и ставить точку здесь ещё рано, уверен испанец.
Мы часто говорим о великих музыкантах, коими русская культура очень богата. Но актуальны ли они сейчас в огромном мультикультурном мире или такой музыке нужен «перевод»? Николай Андреевич Римский-Корсаков, 180-я годовщина которого отмечается 18 марта, – случай очень необычный.
Одного из самых известных в мире русских философов – Николая Бердяева – называют «философом свободы». Сам он писал, что для него свобода – это «дух, творческий акт, личность, общение любви». Его поиск духовной свободы получился непростым: дворянин, революционер, заметная фигура Серебряного века, эмигрант, участник Сопротивления, гражданин СССР.
«Все мы вышли из бондаревских "Батальонов…"», – сказал когда-то Василь Быков от имени всех писателей-фронтовиков. Бондарев прожил долгую плодотворную жизнь и ушёл совсем недавно, в 2020-м, в возрасте 96 лет. 15 марта мы отмечаем 100-летие писателя.
Студенты Казахско-русского международного университета (КРМУ)  недавно вернулись из Сочи, где представляли университет и Русский центр на Всемирном фестивале молодёжи.  Попасть на фестиваль было непросто, но время, проведённое в Сириусе, навсегда останется в их памяти.
От чего зависит слитное или раздельное написание в словах притом и при том? Требуют ли они обособления на письме? Расскажем, как не допустить орфографических и пунктуационных ошибок.
О том, как поддержать наших соотечественников, борющихся против давления русофобии и навязанных ценностей, говорили на секции «Популяризация традиционных общечеловеческих ценностей как основа поддержки соотечественников, проживающих за рубежом» форума «Россия – дом народов», который прошёл 12 марта в Москве.
Цветаева