Когда в начале мая под Москвой бастовали машинисты электричек, руководство ОАО РЖД обратилось в прокуратуру с требованием пресечь «незаконную акцию, которая создает угрозу обороне страны и безопасности государства». Формально все верно – трудовое законодательство запрещает забастовки на железнодорожном транспорте. Обоснован ли такой запрет вообще – вопрос отдельный, но более занимательна, конечно, формулировка заявления РЖД. «Оборона страны и безопасность государства», – ох, сложно будет забастовщикам, если дело дойдет до суда, говорить о низких зарплатах и прочих социальных неурядицах. Любая социальная карта легко бьется джокером, на котором написано «оборона страны».

Тот же джокер недавно вытащил из рукава начальник центра общественных связей российского МВД Валерий Грибакин – когда уже стало совсем неприлично молчать в ответ на публикации и митинги по поводу милицейского произвола (а эта весна была как-то уж очень богата на сообщения о всевозможных обидах, нанесенных гражданам сотрудниками милиции; на днях, например, в «Известиях» вышла очаровательная статья «Дело согласных» – о том, как двух фоторепортеров этого издания во время последнего «Марша несогласных» неизвестные в штатском забрали в отделение милиции, а потом суд назначил каждому по шесть суток ареста. «Страшная сила, – пишет суперлояльная властям газета о милиции. – Называется просто – круговая порука.  Против них – большинство. Мы. Если хотите – «согласные»). Комментируя очередные выступления прессы и общественников по поводу неправомерных действий милиционеров, генерал Грибакин сказал, что «МВД не намерено терпеть фактов клеветы в свой адрес» и что «отдельные граждане и общественые организации, не имеющие достаточной поддержки у населения, пытаются привлечь к себе внимание посредством проведения по надуманным предлогам различных акций, при этом нередко организуются провокации в отношении обеспечивающих безопасность мероприятий сотрудников милиции». Две фразы – и дискуссия уже переходит в совсем другую плоскость. Ты говоришь о милицейском произволе – значит, ты льешь воду на лестницу «отдельных граждан и общественных организаций», а это уже чревато.

Вряд ли кто-то станет спорить с тем, что если бы сегодня на какой-нибудь радиостанции читал новости диктор Левитан, это было бы очень смешно – и новости уже не те, и аудитория совсем по-другому относится к информации, передаваемой по радио. У каждого времени – свой голос и своя интонация, и если вдруг в наше время кто-то заговорит голосом шестидесятилетней давности, ничего, кроме недоумения, это не вызовет. Так, по крайней мере, кажется – до тех пор, пока на ленты информагентств не попадет очередное сообщение про забастовщиков, угрожающих безопасности страны, или про отдельных граждан, устраивающих антимилицейские провокации. А потом оказывается, что можно – хоть передовицу «Правды» 1937 года в пресс-релиз копируй – никто не заметит, всем все равно.

Не самый, конечно, главный, но очень яркий эпизод первых недель Великой Отечественной войны – знаменитое радиообращение Сталина 3 июля 1941 года, «братья и сестры», «друзья мои». Об этих словах много говорят и пишут до сих пор – кто-то считает, что Сталин перешел на язык церковной проповеди, будучи напуган поражениями Красной армии, кто-то, напротив, уверен, что все дело в патриотизме и духовности советского вождя. На самом деле, скорее всего, Сталину пришлось сменить риторику прежде всего потому, что «обыкновенные» слова о врагах, угрозах и защите от них к июлю сорок первого года были безжалостно истрепаны многочисленными ораторами, поэтами-песенниками и публицистами, и, произнеси Сталин тогда «обыкновенную» речь, ее бы просто никто не услышал (от есть услышали бы, конечно, но впечатления ни на кого она не произвела бы).

Точно так же и сейчас, если вдруг отечество действительно окажется в опасности, будет очень трудно найти слова, которые эту опасность обозначили бы – оборону и безопасность замусолили железнодорожники, наймитов и провокаторов – милиционеры. Даже такой мирный напиток, как квас, в России почему-то рекламируется на языке манифестов об объявлении войны. Воспетый Пелевиным лет за десять до появления на рынке, «Никола» продается под лозунгом «Нет коланизации» (от слова «кола»), «Старый квас» – тот и вовсе, согласно слогану, «отчизну спас», а у «Першина» хоть и нет свирепых слоганов, зато все знают, что этот квас производит компания знаменитого Андрея Лугового, который сам себе отечество в опасности.

А уж об антиэстонских и антигрузинских речах и говорить не приходится – за последние полтора-два года их было произнесено столько, что если вдруг у России появится настоящий враг, президенту и государственным телеканалам, пожалуй, придется, чтобы быть услышанными, перейти на мат – все остальные слова уже произнесены.

Когда в прошлом году какой-то из новых развлекательных центров использовал в своей рекламе знаменитый плакат Ираклия Тоидзе со слегка подправленным лозунгом – «Родина-мать зовет отдыхать!» Тогда много говорили о кощунстве и надругательстве над святынями, скандальная реклама быстро исчезла с билбордов. На самом же деле это было никакое не кощунство – просто люди правильно почувствовали тренд. И этот тренд как раз и составляет ту самую опасность, в которой по-настоящему находится наше отечество.