Лев Владимирович Щерба был выдающимся теоретиком, обращавшимся к таким вопросам, на которые в современной ему лингвистике ещё не было ответов, и смелым практиком-экспериментатором, настоящим новатором.

Без преувеличения можно сказать, что всю жизнь Лев Владимирович Щерба провёл в научных изысканиях, а сфера его интересов была весьма широка. Поступив в 1898 г. на естественный факультет Киевского университета, он через год меняет свою образовательную траекторию и переходит на историко-филологический факультет Санкт-Петербургского университета. Здесь его филологический дар открылся в полной мере и был по достоинству оценен И. А. Бодуэном де Куртенэ, который оставляет талантливого студента на кафедре сравнительной грамматики и санскрита, а затем отправляет в заграничную командировку в Лейпциг и Северную Италию для изучения живых местных диалектов.

В 1908 году Л. В. Щерба работает в Париже в лаборатории экспериментальной фонетики Ж. П. Руссло. Это во многом определяет судьбу молодого учёного. Во Франции он изучает фонетику ряда языков, постигает экспериментальные методы исследования и накапливает материалы по фонетике русского языка для своей магистерской диссертации. В 1909 г. он возвращается в Петербург, избирается приват-доцентом Петербургского университета и одновременно становится хранителем кабинета экспериментальной фонетики. В 1912 г. Щерба публикует и защищает магистерскую диссертацию «Русские гласные в качественном и количественном отношении», а в 1915 г. – докторскую «Восточнолужицкое наречие». В 1916 г. он избирается профессором Петроградского университета и находится в этой должности до эвакуации из Ленинграда в 1941 г.

Активная жизненная позиция определяла деятельность Л. В. Щербы и на педагогическом поприще: он вёл студенческий кружок по изучению русского языка, был председателем педсовета и директором трудовой школы, руководителем курсов иностранных языков, председателем Лингвистического общества, занимался популяризацией лингвистики.

В 1924 г. учёный был избран членом-корреспондентом Академии наук СССР, и с этого времени началась его плодотворная деятельность в области теории составления словарей, завершившаяся в 1940 году написанием труда «Опыт общей теории лексикографии». В 1944 г. Щерба избирается действительным членом Академии педагогических наук СССР и возглавляет в ней историко-филологический отдел.

Безграмотность и её причины

В злободневной статье «Безграмотность и ее причины» Лев Владимирович пишет о проблемах чуть ли не столетней давности, а звучит пугающе актуально. Судите сами: «Доказывать, что грамотность наших школьников сильно понизилась, – значило бы ломиться в открытую дверь. Это обнаруживается на приёмных экзаменах в высшие учебные заведения и техникумы, при обследованиях школ, и вообще везде, где приходится наблюдать людей, обучавшихся письму последнее время. Надо откровенно признать, что этот пробел в нашем школьном деле дошёл до размеров общественного бедствия, что об этом надо кричать и изыскивать меры для его изживания».

Что же делать? На это вопрос учёный даёт такие ответы: 1. Вернуть орфографии её престиж. 2. Убедить школьников, что ошибки на письме являются результатом распущенности, и что грамотное письмо и чёткий почерк возможны лишь при большой внутренней дисциплине и подтянутости. 3. Учителям перестать увлекаться «новыми методами» и экспериментами, а больше уделять внимания практической «пригодности к жизни выпускаемых школою граждан». 4. Школьникам нужно «овладеть литературным языком», читать классику, поскольку «механизм грамоты, несомненно, приобретается чтением». Звучит очень актуально, согласитесь.

Глокая куздра

Как известно, главная морфема в слове – корень. В нём смысловое ядро, от него зависит лексическое значение, а приставки, суффиксы, окончания играют роли второго плана. Но это только на первый взгляд. Чтобы объяснить студентам, что значим не только корень, но и каждая часть слова, профессор Щерба придумал такое выражение: Глокая куздра штеко будланула бокра и курдячит бокрёнка. На примере этого странного предложения он объяснял роль и значение морфемики.

Лев Успенский в «Слове о словах» рассказывает: «Профессор, начав с этой смешной и нелепой с виду "глокой куздры", повёл нас к самым глубоким, самым интересным и практически важным вопросам языка.

– Вот, – говорил он, – перед вами фраза, искусственно мною вымышленная. Можно подумать, что я нацело выдумал её. Но это не вполне так. Я действительно сочинил несколько корней, которых никогда ни в каком языке не бывало: "глок", "куздр", "штек", "будл" и так далее. Ни один из них ровно ничего не значит ни по-русски, ни на каком-либо другом языке. (Профессор ошибся по крайней мере в одном слове: по-венгерски "bоkr" – куст. – Прим. Л. Успенского). Но к этим выдуманным, "ничьим" корням я присоединил не вымышленные, а настоящие "служебные части" слов. Те, которые созданы русским языком, русским народом, – русские суффиксы и окончания. И они превратили мои искусственные корни в макеты, в "чучела" слов. Я составил из этих макетов фразу, и фраза эта оказалась макетом, моделью русской фразы. Вы её поняли. Вы можете даже перевести её; перевод будет примерно таков: "Нечто женского рода в один приём совершило что-то над каким-то существом мужского рода, а потом начало что-то такое вытворять длительное, постепенное с его детёнышем". Ведь это правильно?»

Говорят, что у Щербы было несколько подобных вариантов, вот один из них: «Кудматая бокра штеко будланула тукастенького бокрёночка». На вводных лекциях к курсу «Основы языкознания» профессор предлагал ошарашенным первокурсникам пояснить, как они это понимают. Было и смешно, и интересно, и познавательно: то, что казалось нелепостью и абракадаброй, при ближайшем рассмотрении обретало смысл, если оказывалось грамматически правильным. Это было прекрасной иллюстрацией ещё и того, как важно при изучении языка (в особенности иностранного) не просто пополнять свой лексический запас, а осваивать грамматику.

Коль грамматику не учишь, двойку всё равно получишь!

Л. В. Щерба работал в эпоху слома старых норм в языке и появления новых. Эти процессы требовали глубокого осмысления, систематизации, и огромная заслуга учёного в том, что он одним из первых отказался от искусственного разделения языка как системы и языка как живого материала, поскольку «это лишь разные аспекты единственно данной в опыте речевой деятельности».

Щерба считал, что нужно изучать не только грамматику в виде традиционного свода правил, но и грамматику живой речи: «Письменность консервативна и не успевает в своём развитии следовать за произносимым языком, в результате чего и является полное несоответствие между тем, как говорят, и тем, как пишут». Привести в соответствие законы письменного и устного языка – дело сложное, оттого и раздаются по сей день призывы некоторых отчаявшихся писать так, как слышится. Однако страшно представить, какая путаница возникнет в языке при таком подходе: «Если бы наш лингвистический опыт не был упорядочен у нас в виде какой-то системы, которую мы и называем грамматикой, то мы были бы просто понимающими попугаями, которые могут повторять и понимать только слышанное».

По мнению Льва Щербы, «грамматика похожа на геометрию» стройностью и чёткостью, определённым порядком, когда у каждого элемента есть своя важная функция. Вот и в тексте, по мнению учёного, значимы «не только правила синтаксиса, но, что гораздо важнее, — правила сложения смыслов, дающие не сумму смыслов, а новые смыслы...»

То, что во времена учёного было предметом споров, сегодня благодаря его стараниям обрело ясность: лексика, даже самая богатая, без грамматики не составляет языка, и обязательно должны быть «правила сложения смыслов».

Звуком лечить, звукам учить

Новаторство Л. В. Щербы было ещё и в комплексном подходе к изучению звуковой системы речи – фонетики. В начале двадцатых годов прошлого века Лев Владимирович разрабатывает проект организации Лингвистического института с привлечением широкого круга различных специалистов из смежных научных сфер. «Я давно обратил внимание на то, что вопросами речи занимаются, кроме лингвистов, в разных науках: в физике (акустика звуков речи), в физиологии, в психологии, в психиатрии и неврологии; наконец, к вопросам речи с практической стороны подходят и деятели сцены (певцы, актёры) и имеют значительный запас интересных наблюдений. Однако все работают совершенно изолированно друг от друга... Мне всегда казалось, что от взаимного сближения все указанные дисциплины выиграют, и что сближение естественнее всего должно происходить в лоне общего языкознания...» – так посчитал учёный и взялся за воплощение этой прорывной идеи.

Богатый опыт практической деятельности (он преподавал в Психоневрологическом институте, вёл занятия по фонетике на курсах для учителей глухонемых, был сотрудником Института дефектологии Академии педагогических наук, проводил семинары для врачей и логопедов по экспериментальной фонетике, взаимодействовал с театральными специалистами по дикции и постановке голоса, с теоретиками вокала) позволяет Л. В. Щербе создать в Ленинградском университете научно-исследовательскую Лабораторию экспериментальной фонетики. На её базе проходили обучение специалисты из разных городов Союза, проводились исследования и эксперименты, разрабатывались инновационные методики.

Льву Владимировичу принадлежит разработка фонетического метода обучения иностранным языкам, при котором особое внимание уделяется чистоте произношения, правильности выговора. При этом фонетическая система осваиваемого языка тщательно изучается, а её закономерности сознательно усваиваются и берутся на вооружение учащимися. Важнейшим аспектом в преподавании становится аудирование, в частности прослушивание иностранных текстов с пластинок, повторение услышанного.

По мнению Щербы, живая устная речь является самой существенной для постижения иностранного языка как средства общения, а его понимание напрямую связано с правильным восприятием и воспроизведением звуков и интонаций.

Словарь словарю рознь

Л. В. Щерба предложил первую в отечественном языкознании научную типологию словарей. «Хотя человечество очень давно начало заниматься составлением словарей разных типов, однако какой-либо лексикографической теории, по-видимому, не существует ещё и до сих пор», – сетует учёный и предлагает восполнить этот пробел. Начинает он с противоположения «Словарь академического типа – словарь-справочник» и приводит несколько важных замечаний: «Хороший нормативный словарь не придумывает нормы, а описывает ту, которая существует в языке, и уже ни в коем случае не должен ломать эту последнюю»; «...нормализаторская роль нормативного словаря состоит в поддержании всех живых норм языка, особенно стилистических..., в поддержании новых созревших норм...». А вот словарь-справочник, по мнению учёного, «в конечном счёте всегда будет собранием слов, …которое само по себе никогда не является каким-то единым фактом реальной лингвистической действительности, а лишь более или менее произвольным вырезом из неё». Толковый словарь Даля Щерба считает при этом замечательным для своего времени словарём-справочником, а вышедший не так давно «Толковый словарь русского языка» под редакцией Д. Н. Ушакова «в высшей степени полезным, …более или менее компромиссным словарём». Эти разграничения логично вытекают из означенного ранее противоположения «языкового материала» и «языковой системы».

Важные факты

Без преувеличения можно сказать, что с именем Л. В. Щербы связано развитие таких важных направлений отечественного языкознания, как теоретическая и прикладная фонетика, грамматика, лексикография, методика преподавания родного и иностранного языков, диалектология, орфоэпия, орфография...

Учёный принимал участие в создании письменности для ряда бесписьменных языков различных народов СССР с опорой на русский алфавит.

Лаборатория экспериментальной фонетики, созданная Львом Владимировичем Щербой, ныне носит его имя.

Созданная им «Фонетика французского языка» стала образцом для создания аналогичных пособий по фонетике других иностранных языков.

По сей день одной из самых популярных книг, созданных Л. В. Щербой, остаётся пособие «Как надо изучать иностранные языки». Вот одна из рекомендаций (вспоминаем «глокую куздру» и важность постижения законов грамматики при изучении языка): «Чтобы добиться смысла фразы, надо, пользуясь знаками препинания и знанием союзов, предлогов и местоимений и уменьем узнавать глагольные формы, найти прежде всего главное предложение, затем в нём найти личную глагольную форму и именительный падеж к ней (если это не безличный глагол). Это будет основа, отправляясь от которой можно будет понемногу разобрать всю фразу, как бы она сложна ни была. Если человек будет действовать иначе, т. е. если он будет смотреть в словаре все слова подряд, как они стоят в тексте, он никогда не научится языку и ему лучше вовсе бросить занятия языком».

Способность заниматься теорией и практикой заложены семейным воспитанием: отец Льва Щербы был инженером-технологом, а мать обладала незаурядными лингвистическими способностями. Потомки Льва Владимировича тоже посвятили свою жизнь лингвистике.