ГРУЗИЯ И БРОДСКИЙ: ПОГОВОРИМ О ЖЕНЩИНАХ

Двадцать лет без Бродского… Грузия знала и любила этого опального поэта даже несмотря на то, что делать это было строго запрещено.

В 1998 году известная тбилисская поэтесса, переводчик и филолог Инна Кулишова, большая поклонница поэзии и личности Бродского в целом, защищает первую в Грузии диссертацию по поэзии Иосифа Бродского. Состоявшая с поэтом в личной переписке и пропустившая всю судьбу и творчество Бродского сквозь себя и свои стихи, в день 20-ой годовщины смерти поэта Кулишова вспоминает гения поэзии (орфография и стилистика автора сохранены):

"Мне все равно, 20 лет прошло, 15, 21, 50, 55, кругло, некругло, его нет – и все. Тыщу раз говорила, и повторю: не пойму тех, кому легче (пишется и живется) без него. Значит, и жизнь такая, и письмо", — пишет Кулишова на своей странице в соцсети Facebook.

Бродский и братья Чиладзе

Бродский был в Грузии всего раз. Всего на один день. Прилетел утром – улетел вечером. Это был конец 60-х. По крайней мере, так говорит единственный в Грузии человек, видевший и знавший Бродского лично. Это брат известного грузинского писателя и поэта Отара Чиладзе – поэт Тамаз Чиладзе.

По воспоминаниям Чиладзе, Бродский приехал в Тбилиси по собственной инициативе. Он тогда уже перевел одно стихотворение Отара Чиладзе "Прощание".

"Это стихотворение переводили четыре или пять лучших русских поэтов. Но самым сильным переводом Отар считал перевод Бродского", — рассказывает брат писателя.

Бродский очень серьезно относился к переводам. И прилетев тогда в Тбилисский аэропорт, сказал, что "хотел увидеть нас, узнать, какие мы", вспоминает писатель.

"Отар жил тогда на проспекте Плеханова. Утром звонит Бродский, из аэропорта. Мы сказали ему, что приедем, пускай сидит, ждет нас. А он: "Ни в коем случае. Я сам хочу добраться до вас". А потом пошел снег, такой густой. Бродский был совсем не по-зимнему одет. Я помню, что ему очень было холодно. Он стоял, ссутулившись. Но вскоре мы поехали домой, выпили и согрелись", — улыбается Чиладзе.

В день встречи, как вспоминает Тамаз Чиладзе, Бродский оставил впечатление очень грустного человека. "Несмотря на то, что он тогда был очень молод… Собственно сколько ему было лет? Не старше 30-ти…", — перебирает Чиладзе в памяти воспоминания.

Но грусть и холод быстро сменились теплыми разговорами в доме братьев Чиладзе. Говорили обо всем, кроме поэзии. По воспоминаниям Тамаза, в тот день Бродский не читал стихов и не хотел говорить о поэтах-соотечественниках.

"Это как у Блока: "Там жили поэты, — и каждый встречал Другого надменной улыбкой". Так и он был. Мы с Отаром тогда хотели заговорить с Бродским о поэтах. А он сказал: "Я прошу вас, не надо. Давайте лучше поговорим о женщинах". У него был очень хороший вкус в этом деле", — смеется Тамаз Чиладзе.

Потом он звонил и писал Отару Чиладзе, просил прислать ему подстрочный перевод поэмы "Световой год". Но перевода как-то не получилось.

"Сейчас, вспоминая Бродского, я понимаю, что он оставил очень светлое чувство в моей душе. Что-то светлое носил он в себе. Все талантливые люди несут такой свет. Он был талантливым не только в стихах и в литературе, а вообще, в жизни. Его восприятие, его разговор, его взгляд на жизнь… К сожалению, очень мало кто по-настоящему знал этого, по-моему, удивительного человека. Я немного субъективен, но, думаю, прав, когда считаю Бродского гениальным", — говорит Тамаз Чиладзе.

Вскоре Тамаз Чиладзе окажется в Москве. Но это произойдет уже после эмиграции Бродского из СССР в 1972 году. В российской столице Чиладзе тайно передаст одна девушка кое-что, что Бродский оставил для него лично.

"Это была Библия. Очень хорошее швейцарское издание. С черной обложкой и красными краями. Я помню, меня очень тронуло то, что перед тем, как Бродский покинул Советскую Россию, он думал обо мне и оставил мне эту Библию. Я никогда этого не забуду", — признается Тамаз Чиладзе.

"Читать Бродского нелегко"

Серьезно грузинское поэтическое общество увлеклось Бродским в конце 90-х. Тогда и появились его первые переводы поэзии на грузинский.

Переводили Бродского известный поэт Бату Данелия, переводчик, фольклорист и востоковед Вахушти Котетишвили, переводчик Давид Цередиани, профессор Ираклий Сургуладзе и другие.

Примечателен был и тот факт, что первый номер грузинского литературного журнала "Арили" в начале февраля 1996 года открывался некрологом Бродского.

Вскоре на его страницах регулярно стали публиковаться произведения Бродского: переводы эссе "О Достоевском", "Шум прибоя", "Катастрофы в воздухе", "Писатель в тюрьме".

Печатались и материалы о самом Бродском — отрывки из книги Соломона Волкова "Разговоры с Иосифом Бродским", интервью Д.Уолкотта о нем, воспоминания Е.Рейна, Д.Бобышева, А.Кушнера, Шеймуса Хини, Октавио Паса и других.

Но как тогда, так и сейчас – не многие понимали и понимают Бродского. "И это не упрек, а факт", — говорит Тамаз Чиладзе.

"Ведь читать Бродского – нелегко. Не все (я не хочу быть грубым), но не все понимают Бродского. Многие его статьи, возьмем о Марине Цветаевой – это, по-моему, литературное явление, даже для русской эссеистики. Бродский выделялся каким-то особенным подходом не только к литературе, но и к человеку, знаете? Этим он и выигрывал всегда".

"Я сейчас умру"

"Считаю версты, циркули разинув.
Увы, не хватит в Грузии грузинов,
чтоб выложить прямую между нами".
И. Бродский

Но Бродский любил не страны, а их людей. И Грузией для него были братья Чиладзе и еще одна личность – известная грузинская поэтесса Дали Цаава.

Это та Дали – муза "Грузинской песни" Булата Окуджавы. Про нее писал легендарный поэт знаменитые слова: "В темно-красном своём будет петь для меня моя Дали, В чёрно-белом своем преклоню перед нею главу, И заслушаюсь я, и умру от любви и печали, А иначе зачем на земле этой вечной живу".

У Дали был такой низкий завораживающий голос и красивый романтический взгляд. Она мало улыбалась и много, как Бродский, курила. Вкладывала страсть во все: в стихи, в отношения к людям.

Одни говорили, что у этой поэтессы, которая совсем юной девушкой приехала учится в Ленинград из Сухуми, была платоническая любовь к Бродскому. Другие, а именно подруга Дали Цаава, представительница питерского андеграунда поэтесса Елена Игнатова, писала в своих воспоминаниях о том, что Дали была влюблена в Бродского не на шутку и даже думала о самоубийстве из-за его холодности.

"Когда Бродский начинал читать, постепенно повышая голос, закрывая глаза, чуть раскачиваясь, Дали сжимала виски руками и шептала мне: "Я сейчас умру", — пишет Игнатова в своих воспоминаниях.

По словам Игнатовой, грузинская поэтесса считала встречу с Бродским главным событием своей жизни.

"Ну, как тебе в грузинских палестинах?
Грустишь ли об оставленных осинах?
Скучаешь ли за нашими лесами,
когда интересуешься Весами,
горящими над морем в октябре?
И что там море? Так же ли просторно,
как в рифмах почитателя Готорна?
И глубже ли, чем лужи во дворе?"
И.Бродский

Дали Цаава посвятила Иосифу Бродскому стихи — о "Грехопадении в городе, усыпанном мертвыми листьями", о плаче детей по рыжему клоуну. Поэт ответил стихотворением "Ну как тебе в грузинских палестинах?", вскоре после ее возвращения в Грузию.

После его вынужденной эмиграции за границу Цаава каждый год ездила в Петербург к его родителям, на день рождения Бродского. Умерла Дали Цаава спустя 7 лет после Бродского, в 2003 году в Тбилиси.

Грузия Бродского

И еще интересный факт из истории отношения Бродского к Грузии. В воспоминаниях Дали Цаава есть один красноречивый эпизод из ее с Бродским редких, но запоминающихся встреч.

Как-то Дали и Иосиф разговаривали о переводе Беллы Ахмадулиной стихотворения грузинского поэта Галактиона Табидзе "Мэри". Бродскому очень понравился этот перевод. Но Дали не разделяла его восторга и много, долго и пламенно говорила о Галактионе. Говорила, что до него "все хотят дотянуться, но никто еще не смог".

Этих слов хватило Бродскому. Он тут же попросил Дали сделать подстрочник одного из стихотворений Табидзе. И первую строчку перевел почти сразу: "Тебе тринадцать лет, и у тебя в плену…".

Потом он еще долго просил повторять и повторять Дали это прекрасное стихотворение. Уточнял в переводе каждую деталь, переспрашивал, усиленно думал, подбирал слова. На второй день, по словам Цаава, Бродский пришел небритый и усталый.

"Целую ночь не спал, но ни одну строчку не смог добавить. Вы правы, это не так просто".

В этом был весь Бродский. А в Галактионе – для Бродского – вся Грузия.

Sputnik Грузия http://sputnik-georgia.ru/columnists/20160202/230000030.html#ixzz4BSoTyrAp