Мужество плюс удача

Одно из ярких воспоминаний моего детства – это игра в шахматы. Воспоминание неразрывно связано с прадедом, который обучал меня правилам и маневрам. Учил и улыбался. И играл со мной как с равной, в моем-то четырехлетнем возрасте. С тем же азартом и эмоциональностью, будто он играет с опытным шахматистом. Играл и улыбался. И никогда не говорил мне о войне. Не говорил о том, что впечаталось фашистскими пулями в его жизнь. Навсегда.

Мой прадедушка Борис Сергеевич Афанасьев, деда Боря, родился в 1923 году в небольшом городке Сердобске Пензенской области. В большой дружной семье, где было шестеро детей. Он – второй. После школы он, конечно, не планировал идти на фронт. Но выбирать не пришлось. Началась война. Ему было 18, когда в 42-ом его определили в танковые войска. Деда Боря всегда отличался гипертрофированной пунктуальностью; лучше придет за час, чем опоздает на минуту. Но то ли случайная оплошность, то ли судьба не дали ему явиться вовремя. Он опоздал. Ему пришлось пройти ускоренные артиллерийские курсы, а уже 10 октября 1942 года вместе с 24 гвардейской евпаторийской стрелковой краснознаменной дивизией со станции Рассказово в Тамбове он отправился воевать.

Моя мама Елена Николаевна Муромова вспоминает рассказ прадедушки: «В конце 1942 года их отправили в Сталинград. Тогда там было настоящее месиво. Дед вместе с разведчиками и радистами вел корректировку артиллерийского огня. В это время их атаковали фашисты. Он был вынужден вызвать огонь на себя. В такой ситуации выжить почти невозможно. За этот подвиг деда наградили первой медалью. Правда, вошел в бой он юным мальчишкой с огромной копной черных волос, а вышел «стариком» с белой проседью на голове. Но остаться целым и невредимым после этого боя не удалось. Случайный осколок попал в ногу, застряв между валенком и пяткой. Кровищи было… И ни одного медика, никакой аптечки поблизости. Вытаскивали осколок саперы своими плоскогубцами для колючей проволоки, а заматывали пятку подручными тряпками. Рана давала о себе знать всю дальнейшую жизнь».

В 44-ом с прадедом произошло то, что можно было бы взять за основу современного фильма о войне и о настоящем мужестве. На Украине, во время относительного затишья на передовой, деда Боря сидел у радистов в блиндаже. За невеселыми разговорами ему захотелось покурить, но в карманах оказалось пусто. Он вылез из блиндажа, по укреплению в это время проходил какой-то солдат. Прадедушка потянулся к нему за куревом, приподнявшись на уровень крыши блиндажа. А через пару секунд в нее угодил вражеский снаряд. Погибли все: радисты, медсестра, тот солдат, который только было начал доставать табак. Прадеда засыпало землей по пояс. Он потерял сознание. Очнулся уже в госпитале.

С особым трепетом мама рассказывает про этот случай: «Курил дед по-черному. Да и неудивительно, на войне мало кто обходился без этого. Но вот парадокс – вредная привычка спасла жизнь моему дедушке. Ему всегда везло. Проходя по лезвию ножа, он оставался в живых. Будто кто-то свыше его охранял. Будто так предначертано. Я всегда восхищалась и поражалась этому. Не зря моя прабабушка Лиза говорила деду: «Запомни, сынок, ты родился в рубашке». И сказано это было неспроста: дедушка родился в неразорванной околоплодной оболочке, а по народным приметам такие дети считались защищенными от всех напастей».

В лазарете прадед очнулся без слуха. Не чувствовал ног. Сам он позднее признавался, что навзрыд плакал в госпитале. Ему всего 19! Он еще не узнал, не ощутил жизнь и всю ее прелесть, не выучился толком, не завел семью, не реализовал свои юношеские мечты. Ему 19, и он уже без ног. Ему говорили: «Ты радоваться должен, что вообще в живых остался!». Но мириться с этим он не желал. Тогда сочувствующая медсестра протянула веревки вдоль больничных коек, с помощью которых прадедушка по ночам заново учился ходить. С трудом, через боль и скупые мужские слезы, продолжал разрабатывать ноги. Ему хотелось поскорее пойти самому. Да и времени у прадеда не было – его полк должен двигаться дальше. Отстать от своих товарищей он считал невозможным. Да и как же? Ведь всю войну он прошел в одном коллективе.

Наступил день, когда медицинская комиссия должна была решить, как поступить с моим прадедушкой: надолго в госпитале не задерживали. Каково же было удивление врачей, когда дед Боря сам, на своих собственных ногах, без посторонней помощи пришел на осмотр! Вопреки всем ожиданиям его, конечно, не списали со счетов, но отправили на долечивание. Слово медиков, безусловно, закон, но не в этом случае. Ночью старшина помог бежать прадеду из госпиталя. Без документов, без обмундирования. Их выслали позднее, понимая, что упекать прадедушку в больничные палаты бесполезно.

Близился конец войны. В начале 45-ого года прадед со своим взводом находился в Восточной Пруссии. За освобождение Литвы он получил очередную Красную Звезду. Как-то проезжали небольшой город с усадьбами и решили свернуть с центральной дороги. Поехали между домами, чтобы полюбоваться архитектурой. В грузовике были снаряды, на которых сидел, спокойно покуривая, прадед. Видимо, их группу выслеживали, потому что один точный выстрел из окна особняка попал прямиком в ящики с взрывными устройствами. Машина взлетела на воздух. Прадедушка очнулся и в полубреду понял: все погибли, вокруг разбросаны покалеченные трупы.

«Когда дед пришел в себя, он был с ног до головы усыпан занозами. На всем теле, лице, голове. Живого места не было. Отовсюду торчали мелкие щепки. Впопыхах его залили йодом. И дед опять пошел воевать. Он не любил говорить о войне. А если и рассказывал, то в форме шуток, как будто вспоминал забавные случаи какой-то мальчишеской игры. И лишь пару раз за всю жизнь я слышала, как у него дрожал голос при упоминании о войне в разговоре с сослуживцами. «Страх был животный», – говорил он. А в голубых глазах наворачивались слезы», – вспоминает мама.

Апрель 1945 года. Кенигсберг. Весна, все вокруг цветет и дышит жизнью. Мы почти победили. Но в некоторых районах немцы продолжают отстреливаться. Группа прадедушки остановилась в милом уютном доме. Но выходить из него было опасно – фашистский снайпер засел где-то в саду и методично отстреливал всех подряд. Как-то прадеду захотелось ненадолго выйти, уж больно манил его аромат цветущей вишни. Выстрел. Снайпер промахнулся, пуля прошла в нескольких сантиметрах, но рикошетом отскочила от задней стенки. Осколок попал прадедушке в голову. Лишь в 50-ых годах остатки этого осколка смогли извлечь из затылка прадеда.

Война кончилась. Но с 1945 по 1946 год все родственники думали, что Борис Сергеевич погиб. Он не приезжал на побывку, не присылал писем. Будучи старшим лейтенантом, на тот момент он обучался в закрытой военной школе для офицерского состава при МВД СССР в городе Владимире. А «воскрес» для семьи он также неожиданно, как и пропал. В конце 1946 года он приехал в Сталинградский Учительский институт, в котором обучалась его любимая сестра Валентина. Он точно знал, где, когда и во сколько состоится институтский вечер, на котором она обязательно будет. Где он завладел такой информацией – загадка. Когда прадед как ни в чем ни бывало окликнул свою сестру, та потеряла сознание.

После войны деда Боря много десятков лет работал следователем в прокуратуре, дослужился до звания полковника. Был добрым, отзывчивым, любил жизнь и умел радоваться мелочам, ненавидел ложь и непорядочность.

Он умер в 2001-ом. И хоть в последний год его мучали невыносимые боли, он продолжал играть в шахматы. Играть и улыбаться.