Вера Медведева. На Бога упование мое

Именно так звучит девиз одного из самых древних российских родов - князей Волконских, которые ведут свою родословную от легендарного Рюрика. Если до революции разделяли несколько исторических ветвей этой многочисленной семьи, выделяя московских, петербургских и «сибирских» Волконских, то после 1917 года жизнь разбросала их потомков по всему миру. И уже можно говорить об «американских» и «европейских» Волконских. 

«Бог выше Зла. Он создал свободного человека: свободного выбирать между Добром и Злом. И если на Земле столько зла, то в этом повинен один только человек: из-за своей гордыни, себялюбия, алчности, нарушений вселенских законов любви, мудрости и справедливости». Эту фразу княжна Надежда Владимировна Волконская, живущая в Париже, написала в своей книге после долгих лет попыток духовного самопознания. А вывод, который она пытается донести во всех своих книгах один: нужно начинать совершенствование с себя самого, тогда и мир потихоньку изменится в лучшую сторону.

Особое внимание к нравственным аспектам всегда было характерно для всего рода Волконских, даже, когда оно принимало характер нетерпимости. Старый князь Николай Болконский в «Войне и мире», резкий, прямой, никогда не идущий на компромиссы с совестью, имел своего прототипа: Лев Толстой, фактически, создал портрет дедушки по материнской линии – князя Николая Волконского.

Осознание своего долга перед Отечеством, готовность пожертвовать ради этого собственным благополучием – таковы были мужчины из этого княжеского рода. При этом все они отличались блестящим образованием и … очень привлекательной внешностью. Если не покидать эпоху наполеоновских войн, то можно вспомнить и еще про одного князя Волконского, который почти год был военным комендантом Реймса, столицы французской Шампани. Будучи, фактически, оккупационным комендантом, князь Серж Волконский, как его называли там на французский манер, удостоился только самых благожелательных отзывов от придирчивых французов, которые отмечали его справедливость по отношению к местному населению. Русского «князя Реймса» охотно приглашали в лучшие дома города и на все праздничные церемонии. Признание дошло даже до того, что он стал членом самой старой масонской ложи Реймса.

Женщины семьи Волконских были ничуть не менее интересны, чем мужчины. Можно вспомнить Марию Волконскую, благодаря, в том числе, и которой, слово «декабристки» стало нарицательным. А можно найти поразительные примеры силы духа и в нашу эпоху. Княжна Надежда Владимировна Волконская показывает в своей парижской квартире книгу родной тети Ольги Волконской, которую та издала когда-то во Франции в цикле эмигрантской мемуаристики. Ударов судьбы, которые пришлось пройти этой родовитой красавице, хватило бы на несколько приключенческих романов. Едва только в России запылала революция, ее мама заболела черной оспой. Бывшую княгиню отправили умирать в общий барак, а троих детей поместили в детский дом рядом с беспризорниками. Как ни странно, но княжна Ольга не живописует ужасы революционного детского дома, а, наоборот, добрым словом вспоминает «справедливого руководителя, комсомольца Мишу», который рассказывал им о целебных травах и жизни птиц.

Революция застала семью в Украине, поэтому Ольга мечтала собрать деньги, чтобы опять вернуться в Санкт-Петербург, к тому времени уже Петроград. Неожиданная встреча с бывшей танцовщицей, которой Ольга начала помогать по хозяйству, позволила ей покинуть детский дом и обрести не только крышу над головой, но и учительницу танцев и пения. Однако очень быстро стало ясно, что у той были свои планы на жизнь девочки. Когда Ольгой заинтересовался импресарио из цирка, она быстро за деньги сбагрила юную стройную красавицу. И теперь Ольга за каждое неудачно выполненное упражнение получала удар хлыстом.

Судьба хранила княжну. Когда она решила сбежать, то заскочила в первый попавшийся на дороге киевский дом, взбежала на несколько этажей и вдруг прочитала табличку «В. Волконская». Оказалось, что совершенно случайно наткнулась на своих дальних родственников! Жизнь, наконец, относительно наладилась. Продолжила учебу, повидалась с братьями, находившимися в детском доме для мальчиков, а отыскавшаяся родная сестра обещала увести Ольгу в Ленинград. Но от внезапной болезни сестра умирает, и в свой родной город Ольга попадет еще только через несколько лет.

Великолепный голос помог ей в Ленинграде без протекции, по конкурсу найти работу на радио, а художественный талант позволил получить еще одну подработку: расписывать шелк. Но неожиданно вернув ей выжившую мать, судьба трагически отнимает у нее любимого мужчину. Последующая попытка выйти замуж не принесла счастья, зато подарила Ольге сына Александра. А вокруг арестовывают друзей и знакомых. Ольгу на радио вызывают в отдел НКВД, расспрашивая об отце, который отыскался после Гражданской войны во Франции и с которым она переписывается, прекрасно зная, что каждое ее письмо читают в органах. Время разговоров заканчивается. Маме приходит повестка на высылку в Казахстан. 

Ольга одна, с маленьким сыном старается жить дальше. И, удивительное дело, опять без особых усилий со своей стороны получает отличное место: дублирование заболевшей певицы с меццо-сопрано в Михайловском театре. Однако оказывается, что главные испытания – еще впереди. Началась Великая Отечественная война, а княжне Ольге Волконской выпало провести в осажденном Ленинграде почти всю блокаду со своим маленьким сыном.

Про театр пришлось забыть, нужно было работать в госпитале, а положение в городе становилось все страшнее. Толкучий рынок, толкучка, «стал в разгар голодовки сценой, где озверевший человек на разные лады, с разными оттенками показывал всю свою мерзость, всю изобретательность подлости в одном случае, и ярость голодного зверя – в другом. Там плакали, выли обманутые, дрались, вырывали друг у друга хлеб, иногда уже изо рта, вместе с расшатавшимися от голода зубами».

Так Ольга Волконская описывает блокаду, рассказывая жуткую правду о жизни в умирающем городе, где иногда на ослабленных прохожих нападали людоеды. Но она же пишет и об удивительной силе духа других. Когда у нее самой уже не хватало воли вставать, ее насильно кормила женщина, которой она когда-то помогла, делясь с ней и маленьким Сашей своим скромным пайком.

Казалось бы, пережить блокаду – это уже достаточно для любой человеческой жизни. Ольгу Волконскую вывезли из Ленинграда, и полуживые они с сыном начали приходить в себя. Но вместо спокойствия оказались на вновь оккупированной территории. Двадцатипятилетняя женщина, как может, цепляется за жизнь, но тут очередной поворот: приказ на отправку в Германию. Потом было отступление немецкой армии, отказ английских властей приютить ее с сыном и понимание того, что советские власти без суда и следствия сошлют ее в лагерь. Тюрьма, новые бомбежки, воссоединение с сыном, и, наконец, – новая жизнь на новой земле. И после всех этих испытаний Ольга Волконская, тем не менее, пишет: «Никому еще испокон веков не удалось победить зло злом. Оно все дальше кует тяжкую цепь рабства и страданий. Но настанет день, придут люди, призовут к миру и любви». 

К этому же самому уже в своих книгах призывает и племянница Ольги Волконской, княжна Надежда Владимировна  Волконская. Ее собственная семейная линия тоже полна поворотов судьбы и неожиданных встреч. Папа воевал в Белой армии, а маму встретил уже в Париже. Бабушка Надежды Владимировны по материнской линии имела французские корни и занималась созданием платьев для самой российской императрицы. Она была очень привязана к царской семье, поэтому, когда французские журналисты уже в иммиграции пытались получить от нее интервью, где бы осуждался Николай Второй и Александра Федоровна, бабушка всегда отказывалась. А имя дедушки Надежды Владимировны по материнской линии когда-то до революции было знакомо всем русским интеллектуалам, ведь Михаил Корнфельд был издателем знаменитого «Сатирикона», где печатались, в том числе, Аверченко и Теффи.

Семья мужа Надежды Владимировны Волконской тоже все потеряла в революцию, а ведь это были знаменитые табачные фабриканты Стамболи. Самое красивое и поныне здание в Феодосии когда-то принадлежало именно им, не считая всего остального. Как ни странно, но нынешние москвичи тоже знают эту ветвь семьи Волконских, ведь сын Надежды и Жоржа, Александр, являлся владельцем одного из самых популярных московских кафе, которое так и называется: «Волконский». Муж Надежды Владимировны по нескольку лет работал в Москве, в том числе, и советником по науке французского посольства, поэтому сын привык считать Москву родным городом. И хотя сейчас он больше не занимается этим кафе, но название «Волконский» так и осталось неизменным.

Скоро Надежда и Жорж отпразднуют полувековой юбилей своей свадьбы, а знакомы они уже более шестидесяти лет, встретившись впервые в Русском доме под Парижем. Этот дом вскладчину купили русские, среди которых встречались бывшие князья и графы, работавшие во Франции таксистам. Даже через сорок лет после 1917 года чуть ли не каждая фраза собирающихся отдохнуть взрослых начиналась словами: «У нас в России до революции…». Жоржу было шестнадцать, Надежде – двенадцать, и, как она уверяет, уже тогда почувствовала, что этот красивый юноша станет ее мужем. Так оно и случилось, и продолжается пятьдесят лет. Когда видишь такой итог жизни то совсем по-особому воспринимаются названия глав книг Надежды Владимировны: «В поисках счастья»; «Мудрость»; «Свобода» и даже «Смысл жизни».