EN
 / Главная / Публикации / Братья-славяне или вечные враги? (часть вторая)

Братья-славяне или вечные враги? (часть вторая)

Александр Горянин27.09.2017

Польша часто появляется в российском информационном поле, но почти всякий раз, к сожалению, по болезненным поводам. Отсюда соответствующий тон дискуссий на сетевых форумах. Правда, даже беглое знакомство с этими форумами показывает, что уровень познаний о Польше у рядового россиянина, особенно молодого, мягко говоря, невысок. А жаль: русско-польские отношения крайне поучительны.

Начальник государства

Одним из важнейших итогов Первой мировой войны стало появление в Европе дюжины новых государств. Каждое из них рождалось в муках, и у каждого они были свои. Польша объявила о своей независимости одновременно с капитуляцией Германии и Австро-Венгрии в ноябре 1918 года. Поиск вождя не затянулся. Им стал «комендант вооружённых сил» Юзеф Пилсудский, вскоре занявший в возрождённой Речи Посполитой странно звучащую должность «начальник государства».

Юзеф Пилсудский. Фото: историк.рф

Любое государство имеет право на ясные и бесспорные границы. Для Пилсудского и его окружения ответ на вопрос, как их следует провести, звучал просто: по картам 1772 года. Этот взгляд не совпадал со взглядами соседей, поэтому границы с проигравшей войну Германией и с государствами, рождавшимися на руинах Австро-Венгрии, поляки отстаивали силой оружия в пяти локальных войнах. Но эти войны не шли ни в какое сравнение с Советско-польской войной 1919–1920 гг. из-за бывших восточных владений Речи Посполитой (Kresów Wschodnich; «кресы» – слово того же корня, что и наши «окрестности»). 

Любое государство имеет право на ясные и бесспорные границы. Для Пилсудского и его окружения ответ на вопрос, как их следует провести, звучал просто: по картам 1772 года

Польские требования присоединить их во всём объёме ныне кажутся невероятными. Если придерживаться границ 1772 года, к Польше должна была отойти вся Литва, вся Белоруссия, должно было отойти украинское ядро: Житомир, Белая Церковь, Винница, Каменец-Подольск, Умань, Черкассы, Канев – ведь перед первым разделом Речи Посполитой её граница проходила просто в окрестностях Киева! По состоянию на 1918 год на этих просторах имелись уезды, не говоря уже о волостях, где доля польского населения не превышала 1–2 процента.

Но в окружении Пилсудского немножко спорили лишь по поводу того, даровать ли «кресам» какую-то степень автономии или нет. Мало кто решался ставить под вопрос сами эти геополитические планы возрождённого польского государства.


Но они шли вразрез с планами возрождённой же Литвы и новорождённой Латвии, с планами Украинской народной республики во главе с Симоном Петлюрой, с планами недолговечного Литбела (Литовско-Белорусской советской социалистической республики) и сменившей его Белорусской советской республики, с планами Добровольческой армии Деникина и, наконец, с планами ленинского Совнаркома и Коминтерна.

29 августа 1918 года РСФСР декретом Совнаркома аннулировала все договоры и акты Российской империи о разделах Польши, но этот шаг не был признанием границ полуторавековой давности. Да и помимо любых юридических сторон вопроса Ленин считал, что «кресовые» границы недопустимо отодвигают Советскую Россию от созревшей для пролетарской революции Германии, а ведь именно в ней большевики в тот момент видели главную надежду всей мировой революции. Столкновение РСФСР с Польшей становилось неизбежным.

На советско-польском фронте 

Уже в феврале 1919 года на территории Литвы и Белоруссии образовался польско-советский фронт. К концу лета почти вся Белоруссия была занята поляками, после чего они заключили с большевиками перемирие. Сделано это было для того, чтобы дать Красной армии перебросить силы на борьбу с Деникиным. Защищавший «Единую и Неделимую» Россию Деникин тоже не признавал прав Польши на Западный край и страшил социалиста Пилсудского куда больше, чем создатель Российской социал-демократической рабочей партии (РСДРП) Ленин.

В сентябре 1919 года всё выглядело так, будто судьба большевиков висит на волоске. Ожидалось, что ещё до второй годовщины Октябрьского переворота Москва будет в руках белых. Втайне созданный подпольный Московский комитет РКП(б) был готов к переходу на конспиративное положение, правительственные учреждения начали эвакуировать в Вологду. Однако именно в сентябре внезапный удар Махно в тыл Белой армии расстроил её снабжение, а перемирие с Пилсудским позволило красным перебросить ударные силы к Туле и Орлу. Историки долго ещё будут спорить, кто больше помог спасению советской власти — Пилсудский или Махно.

В эти же недели на другом фронте белые разгромили войско петлюровской Директории (находившейся одновременно и в состоянии войны с поляками), заставив Петлюру отступать от Киева на Волынь. Зажатый к зиме с трёх сторон между белыми, поляками и красными (которые в декабре 1919-го взяли Киев), Петлюра долго взвешивал, к кому примкнуть, но в конце концов остановил свой выбор на Пилсудском. В обмен на признание независимой Украины (неясно, в каких границах) и обещание вернуть для него Киев, Петлюра «уступил» Польше Галицию (которую не контролировал).

К зиме Добровольческая армия Деникина была на московском направлении отброшена далеко назад, а поляки, закончив перемирие с большевиками, возобновили свой натиск на них – к своим былым границам, а может быть, и далее. Именно в это время появился сигнал, что Западная Европа не вполне поддерживает аппетиты Пилсудского. 8 декабря 1919 года Верховный совет Антанты заявил, что в новое польское государство должны войти только этнографически польские земли. Была рекомендована и линия, очерчивающая эти земли, – она проходила много западнее рубежей, намеченных польским командованием. Уверенный в успехе Пилсудский оставил европейские советы без внимания: он уже изрядно зашёл за упомянутую линию и был полон решимости двигаться дальше. Не обратил он внимания и на просьбу Антанты оказать военную помощь Деникину.

Пик успеха польской армии пришёлся на весну 1920 года, когда она при поддержке двух дивизий украинской Директории двинулась на Киев и 7 мая выбила из него большевиков. При таком успехе многие польские романтики сочли, что вчерашний план-максимум недостаточно амбициозен. Кому-то вспоминались стихи Юлиуша Словацкого:

Раскинется Польша привольная снова
От брега морского до брега морского.

Киев в руках поляков — для русского сознания это было невыносимо. 30 мая в газете «Правда» появилось воззвание «Ко всем бывшим офицерам, где бы они ни были» за подписью генерала Брусилова, призывавшее вступать в Красную армию. Откликнулись, как утверждали советские историки, около 14 тысяч офицеров. Впрочем, в «польском походе» они едва ли успели принять участие. Уже 12 июня Красная армия вновь овладела Киевом и начала безостановочное движение на запад, преодолевая по 15 км в сутки.

Четыре недели спустя Польша сообщила Антанте о своём согласии признать линию этнографической границы. Уже на следующий день английский министр иностранных дел Дж. Керзон направил в Москву ноту с требованием не переходить этнографический рубеж Польши (содержавшееся в ноте описание этого рубежа вошло в историю под названием «Линия Керзона»), заключить перемирие с Польшей и правительством Врангеля в Крыму. В случае отказа Антанта угрожала войной. 

Однако по настоянию Ленина наступление было продолжено. Плохо знавший Польшу, он был уверен, что польские трудящиеся при наступлении Красной армии восстанут против польских капиталистов и помещиков, причём их пример сразу же подхватят немецкие товарищи, а вскоре и английские. Да и французы вспомнят славные дни Парижской коммуны. Так начнётся мировая революция. Обращаясь к красноармейцам, Тухачевский заявил, что они через труп белопанской Польши понесут на своих штыках пламя мировой революции на Запад Европы. (Он, правда, лишь процитировал напечатанное большими буквами в «Правде» 9 мая: «Через труп белой Польши лежит путь к мировому пожару. На штыках понесём счастье и мир трудящемуся человечеству».)

«Чем кончится панская затея». Плакат времён Советско-польской войны. Фото: ru.wikipedia.org

Это был бесценный подарок пропаганде оборонявшейся стороны. Только за июль 1920 года в польскую армию вступили 150 тысяч добровольцев. Тем не менее по мере успехов Красной армии на варшавском направлении стало казаться, что её не остановить. Варшаву покинули иностранные посольства. В начале августа часть военного руководства считала, что столицу надо оставить без боя и отступить в хорошо укреплённую бывшую прусскую Польшу. Генерал Болеслав Роя предлагал освободить из тюрем польских коммунистов, чтобы через них договориться с Москвой.

В этот момент удача отвернулась от большевиков. Группа польских математиков разгадала шифры переговоров Красной армии. Только в августе 1920 года ими было прочитано 410 радиодепеш командования «Польского похода». Разгромный удар поляков стал возможен благодаря расшифровке приказа Тухачевского об обходе Варшавы. Группировка Красной армии в Польше попала в окружение и была сокрушена, от 80 до 165 тысяч человек (точных цифр нет) оказалось в плену, доля умерших в лагерях военнопленных (от 16 до 50 %) ужасает. 

Всего за два месяца советско-польский фронт откатился к востоку на расстояние от 300 до 500 км, оставив позади не только этнически польские, но и немалую часть белорусских и украинских земель. В 1921 году РСФСР была вынуждена подписать Рижский мирный договор, по которому польская граница прошла гораздо восточнее «линии Керзона». Правда, всё же не по границам 1772 года и не «от брега морского до брега морского», о чём Пилсудский горько сожалел. Он выражался прямо: «Расчленение России лежит в основе польских интересов на востоке».

Жертва трёх империй

Пилсудский, в прошлом студент Харьковского университета, а до того – выпускник русской гимназии в Вильне, говоривший по-русски без акцента, признавался близким в странной мечте своей юности – взять Москву и написать на кремлевской стене: «Говорить по-русски запрещается». Это удивительно перекликается с признанием другого поляка (тоже уроженца Ошмянского уезда, закончившего ту же русскую гимназию в Вильне, только позже), Феликса Дзержинского: «Ещё мальчиком я мечтал о шапке-невидимке и уничтожении всех москалей».

Пилсудский, в прошлом студент Харьковского университета, а до того – выпускник русской гимназии в Вильне, говоривший по-русски без акцента, признавался близким в странной мечте своей юности — взять Москву и написать на кремлевской стене: «Говорить по-русски запрещается»

Характерен отказ Пилсудского координировать свои действия с крымским правительством Врангеля: «Я не вижу никакого смысла помогать Врангелю! Пусть Россия еще погниёт лет 50 под большевиками, а мы встанем на ноги и окрепнем». Пилсудский не скрывал, какая Россия его бы полностью устроила: «Замкнутая в пределах границ XVI века, отрезанная от Чёрного и Балтийского морей, лишённая земельных и ископаемых богатств Юга и Юго-Востока, Россия могла бы легко перейти в состояние второсортной державы, неспособной всерьёз угрожать новообретённой независимости Польши. Польша же, как самое большое и сильное из новых государств, могла бы легко обеспечить себе сферу влияния от Финляндии до Кавказа». Наиболее замечательное слово здесь: «легко». 

Отстояв независимость, Польша не смогла преодолеть конфликт двух своих ипостасей. Политолог Модест Колеров настаивает, что она видела себя в межвоенное время (и в какой-то мере продолжает видеть сейчас), с одной стороны, жертвой трёх империй-хищниц, а с другой – имперской метрополией по отношению к «кресам».
Внутрипольские события 20-х и 30-х лежат за пределами нашей темы. Всё же упомяну имеющий к ней отношение факт. Уже в первые годы польской независимости было ликвидировано около 400 православных храмов. Варшавский магистрат принял специальное постановление на эту тему. В ряде воеводских центров снесли «напоминающие о русском владычестве» городские православные соборы. Самые громкие случаи – разрушение в 20-е годы величественного Крестовоздвиженского собора в Люблине и кафедрального Александро-Невского собора в Варшаве (самого высокого тогда здания в городе!). Летом 1938 г. по требованию католиков в православных местностях было уничтожено около 150 сельских церквей.

Поляки (не все, разумеется, но многие) лелеют длинный список претензий к российской стороне, подразумевая по умолчанию, что уж Польшу-то не в чем упрекнуть. Помню давний спор на эту тему в библиотеке МГУ с начитанным польским патриотом. Затронули короля Сигизмунда I, занимавшего польский трон с начала и до середины XVI в. Этот монарх внушал своим западным коллегам, что «московиты» – не христиане, и, как мог, пресекал любые политические альянсы и просто связи Русского государства с Европой. Блокируя самый естественный и короткий торговый путь на Москву, он старался нанести «Московии» максимальный ущерб, в чём преуспел. 
При упоминании короля Сигизмунда мой собеседник даже удивился: «Но ведь он действовал в согласии со своими убеждениями!» Как тогда насчёт зверств и грабежей Жолкевского, Ходкевича, Лисовского в России в 1605–1618 годах? – То же самое: они были убеждены, что бьются за законные права своего государя, да и нравы эпохи были таковы. – А бесчинства корпуса Понятовского в 1812 году тоже творились в согласии с убеждениями? – Он был оскорблён разделами Польши, он солдат, а на войне как на войне. – Значит, и у поляков не должно быть претензий к Суворову и его штурму Варшавы? – Это невозможно даже сравнивать!

Новый раздел Польши?

Посткоммунистическая Польша давно определилась с тремя главными обвинениями против СССР, все они приходятся на период 1939–1945 гг. Первое из них таково: благодаря «пакту Молотова – Риббентропа» (т. е. Договору о ненападении между Германией и СССР от 23 августа 1939 года) произошёл очередной раздел Польши. Мало того, не будь этого пакта, не началась бы Вторая мировая война.

Давайте подумаем. Помешало ли бы Гитлеру отсутствие пакта напасть на Францию? Говорят, он так страховался от советского удара с востока. От какого удара? У Германии и СССР не было до 1939 года и вершка общей границы. Был пакт или нет, Франция в любом случае была бы разгромлена и оккупирована. Уверять, что без Договора 23 августа 1939 года Вторая мировая не началась бы, – пустое занятие. Справившись с Францией и не гранича с СССР, а потому даже в теории не опасаясь советской угрозы, вермахт быстро оккупировал бы все те страны Европы, которые Германия оккупировала в реальности начиная с 1939 года (исключая до поры Польшу).

Силами, которые он позже так неосмотрительно бросил против СССР, Гитлер мог бы взять под контроль Средиземное море и Суэц, тем самым обеспечив себя нефтью Ближнего Востока, и далее сколько угодно заниматься Англией, отложив Польшу, как надёжный заслон от СССР, на потом. Наоборот, заключив пакт, Гитлер создал германо-советскую границу и предпосылки самоубийственной войны на востоке.

Можно ли утверждать, что Гитлер, не добившись согласия Москвы на августовский пакт, начал бы хорошо себя вести и отказался от планов мирового господства? Этот параноик прорывался к власти не для того, чтобы развивать выпуск товаров народного потребления. Да, Польша выглядела (и была) более легкой, по сравнению с Францией, жертвой. И даже более аппетитной с точки зрения прибавки «жизненного пространства», но Польша всё равно была для Гитлера второстепенным призом. Он поставил себе две главные задачи: господство над Европой и завоевание СССР. Для достижения второй цели ему нужно было с СССР граничить.

А что же Кремль? Зачем ему соседство с Рейхом? Всё просто – у него не было выбора. Сталин видел: отказ от Пакта ни капли не гарантирует, что немцы не окажутся на советской границе. Просматривалось два варианта: Гитлер либо найдёт (что очень вероятно) общий язык с поляками и заключит с ними военный союз против СССР, либо завоюет Польшу без всяких дипломатических околичностей, просто не в 1939-м, а чуть позже. В обоих случаях СССР не только не ожидают никакие территориальные призы, но ожидает, с небольшой отсрочкой, гарантированная война на стратегически худших позициях. А в случае подписания договора о ненападении – кто знает? Какой звездочёт взялся бы 23 августа 1939 года просчитать наперёд, что будет дальше? Особенно с учётом целого ряда невероятных событий, которые не должны были случиться, но случились. Деятелей прошлого можно упрекать за многое, но не за неспособность к ясновидению.

То, что на Западе описывают как «ещё один раздел Польши», можно ведь называть «воссоединением белорусского народа», «воссоединением украинского народа», не так ли? Земли, 90 % которых были отняты в 1921 г., населённые в основном украинцами и белорусами, были возвращены соответственно Украине и Белоруссии. Конечно, оба термина – и «раздел», и «воссоединение» – уязвимы для критики, но будем помнить главное: новая граница была этнической. Она прошла, в основном, по «Линии Керзона», рекомендованной ещё в 1919 г. Верховным советом Антанты. Сталин мог бы повторить слова Екатерины II: «Мы взяли только своё». Какие-то отклонения от этого принципа были неизбежны. Львов, к примеру, являл собой польский анклав в украинском окружении, но создать из него анклав политический в реалиях 1939 года, когда сама Польша была превращена в немецкое генерал-губернаторство, было немыслимо. 

Перекрой границ в период 1939–1945 годов позволил СССР завершить процесс «собирания русских земель», начатый более чем семью с половиною веками ранее князем Андреем Боголюбским. Что такая задача действительно стояла, убеждает присоединение к СССР последних осколков исторической Руси (в 1940 г. Северной Буковины с центром в Черновцах из состава Румынии и в 1945 г. Закарпатской Руси с центром в Ужгороде из состава побеждённой Венгрии). Правда, наследники и потомки этой Руси уже необратимо (?) разделились на три народа, единая Русь осталась мечтой. 

И чтобы закончить с темой «раздела Польши». Что заставило Сталина срочно принять в Москве Риббентропа? В 1938–1939 гг. советская разведка много раз извещала Центр, что Польша готова вступить в военный союз с Гитлером против СССР. Польские историки не оспаривают это. Профессор Павел Вечоркевич напоминает (Rzeczpospolita, 28.9.2005), что в начале 1939 г. «в разговоре с Юзефом Беком (министром иностранных дел Польши. – А. Г.) Гитлер напрямую сказал, что каждая польская дивизия под Москвой – это одной немецкой дивизией меньше». Польша соглашалась примкнуть к Антикоминтерновскому пакту, но взамен хотела получить выход через Украину к Чёрному морю. Как выяснилось позже, в Берлине посчитали, что это будет слишком жирно. Летом в Москве поняли: у Польши с Германией что-то не срастается. Но ведь ещё может срастись! И вдруг просьба от немцев безотлагательно принять в Москве их министра иностранных дел. Ответили ли бы вы на месте советского руководства отказом? 

Теперь оцените, что отважный профессор пишет дальше! «Глава Рейха предлагал нам тогда участие в разделе Европы... Наша зависимость от Германии, следовательно, была бы куда меньшей, чем та зависимость от СССР, в которую мы попали после войны. Мы могли бы найти место на стороне Рейха почти такое же, как Италия и наверняка лучшее, нежели Венгрия или Румыния. В итоге мы были бы в Москве, где Адольф Гитлер вместе с (маршалом. – А. Г.) Рыдз-Смиглы принимали бы парад победоносных польско-германских войск». Заметьте: польско-германских, даже не германо-польских!

Катынь

Следующая болезненная заноза в российско-польских отношениях — Катынь. Речь о массовом расстреле польских граждан, в основном офицеров, в Катынском лесу близ Смоленска весной 1940 года. Это было сделано, как явствует из рассекреченных документов, по решению Политбюро ЦК ВКП(б). Когда в апреле 1943 г. немцы объявили на весь мир, что в Катынском лесу найдена исполинская могила с тремя тысячами жертв НКВД, западные союзники не стали углубляться в вопрос. Про себя они, видимо, не усомнились, что массовый расстрел – дело рук «красных», но в реалиях 1943 года задевать ведущего участника антигитлеровской коалиции, да ещё на фоне многих тысяч ежедневных жертв войны, не сочли уместным.

Но польское эмигрантское правительство в Лондоне (признанное советской стороной в качестве союзного и имевшее своё посольство в Москве) обратилось к Красному Кресту в Женеве с просьбой о расследовании на подконтрольной тогда немцам советской территории. Этим поляки давали понять, что не верят советской стороне, заявившей, что расстрелы – дело рук фашистов. Оскорблённый СССР немедленно порвал отношения с лондонским правительством и этим во многом развязал себе руки в деле определения послевоенной судьбы Польши. По словам польского дипломата Яна Карского, союзники стремились замять катынскую тему: «Каждый англичанин, с которым я виделся, говорил: “Только вы, поляки, можете быть такими идиотами, чтобы досаждать Сталину. Красная армия – спасительница человечества”».

Катынский мемориал. Фото: ru.wikipedia.org

Выдающееся отсутствие реализма продемонстрировал глава эмигрантского правительства генерал Владислав Сикорский. Осенью 1942 года он убеждал Черчилля и Рузвельта пригрозить СССР прекращением поставок по ленд-лизу, если советская сторона не гарантирует, что после победы Польша вернётся к предвоенным границам. В связи со страшной находкой в Катыни Сикорский потребовал от Черчилля разорвать отношения с СССР. Как он это себе представлял? Во время войны! Вскоре генерал, ставший для англичан проблемой, погиб в авиакатастрофе. На тему предполагаемого убийства Сикорского английской разведкой по приказу Черчилля есть целая литература, но надёжных доказательств нет. Примечателен, правда, тот факт, что Англия в 2010 году продлила секретность дела о гибели Сикорского ещё на 50 лет.

После разгрома Рейха страны Запада сразу изменили своё отношение к Катыни. Советская же сторона и «народная» Польша стояли на своём. На закате СССР, а затем в новой России прозвучало несколько заявлений на самом высоком уровне с признанием советской вины и с полагающимися в таких случаях извинениями. Последним по времени стало заявление Госдумы России «О Катынской трагедии и её жертвах», принятое 26 ноября 2010 г., где подтверждается, что массовый расстрел польских граждан был произведён по прямому указанию Сталина и является преступлением сталинского режима. 

Мы, Россия, осудили все преступления этого режима, осудили не по чьему-то приказу или с чьего-то разрешения, а по собственной воле. Страны бывшего «соцлагеря», сделавшие то же самое, сделали это строго вслед за нами.

В Польше часто звучат призывы ко всё новым российским покаяниям за Катынь. Впечатление, что для их авторов тридцати последних лет не было, к нам обращаются так, словно мы всё ещё пребываем в каком-то виртуальном СССР, равнодушном к катынской трагедии. Несколько лет назад тогдашний уполномоченный по правам человека в РФ В. П. Лукин напомнил полякам: «Мы – не Советский Союз, мы – не коммунистическая страна, мы – другая страна, но мы, конечно, тяжело переживаем эту драму, произошедшую на нашей территории». 

А вот Польша не похоже, что тяжело переживает гибель десятков тысяч красноармейцев, умученных в польском плену в 1920–1921 гг. Негустая польская публицистика на эту тему более всего посвящена тому, что российская сторона преувеличивает число жертв. Проглядывают и намёки, что жертвы двух сторон качественно несопоставимы, польские были ценнее, невозможно даже сравнивать.

Судьба Варшавского восстания

Третье важное обвинение против СССР, по инерции часто переадресовываемое новой России, таково: когда в оккупированной Варшаве в августе 1944 года вспыхнуло восстание подпольной Армии Крайовой против немцев, Красная армия остановила своё наступление и в течение двух месяцев хладнокровно, не пытаясь помочь, наблюдала с другого берега Вислы, как оккупанты подавляют восстание. Попыток форсировать реку не был, советское командование старалось не отвлекать немцев от истребления поляков. А раз так, значит, 200 тысяч убитых, 500 тысяч брошенных в концлагеря и на принудительные работы, почти полностью разрушенная столица Польши – всё это на совести СССР. 

Это обвинение наиболее уязвимо. Пока восставшие рассчитывали победить и овладеть своей столицей самостоятельно, им были категорически нежелательны русские танки на левом берегу Вислы. Антифашистское восстание в Варшаве политически было направлено против СССР. Характерно, что на первом месте для Армии Крайовой стоял не конфликт идеологий, а категорическое неприятие «Линии Керзона». То есть всё тот же вопрос о «кресах»!

Руководители восстания рассчитывали за 3–4 дня овладеть Варшавой и подготовить прибытие (по возможности торжественное) эмигрантского правительства из Лондона, чтобы уже оно выступило в роли «принимающей стороны» по отношению к Красной армии, которая подоспеет следом. На случай непризнания советским командованием власти эмигрантского правительства было запланировано «демонстративное вооружённое сопротивление русским на баррикадах столицы» в расчёте на помощь западных держав. Такой сценарий вёл бы к распаду антигитлеровской коалиции, а значит, был исключён даже теоретически. Странно, что вождям восстания это было невдомёк. И венец всего: командование Красной армии на другом берегу Вислы не было извещено о подготовке и дате восстания. Допустимо ли такое пренебрежение к координации действий во время войны?

Эмигранты надеялись силами Красной армии и ценой её жертв очистить от гитлеровцев всю Польшу, кроме Варшавы, а в Варшаве взять власть самим для отпора планам советского руководства. Спору нет, они и сами были готовы на жертвы, и несли их, но не умели быть реалистами. Чудовищные жертвы были принесены во многом из-за этого неумения. А также из-за легкомысленной недооценки противника и других изъянов.

Эмигранты надеялись силами Красной армии и ценой её жертв очистить от гитлеровцев всю Польшу, кроме Варшавы, а в Варшаве взять власть самим для отпора планам советского руководства. Спору нет, они и сами были готовы на жертвы, и несли их, но не умели быть реалистами

Один из них подметил Черчилль, обвинивший лондонских поляков в младенческом эгоцентризме. Он устроил настоящую выволочку Станиславу Миколайчику, премьеру правительства Польши в изгнании: «Ваш генерал Андерс тешит себя надеждой, что после разгрома Германии союзники затем разобьют Россию. Это сумасшествие. Русских разбить невозможно! В вашем упорстве вы не видите, чем рискуете. Мы сообщим всему миру, каково ваше безрассудство. Вы стремитесь развязать войну, в которой погибнет 25 миллионов человек… Вы не правительство, вы – ослепленные люди, которые хотят уничтожить Европу. Я не буду заниматься вашими делами. Думайте о них сами, если вы хотите оставить на произвол судьбы ваш народ. У вас нет чувства ответственности перед вашей родиной. Вы безразличны к её мучениям. Ваша аргументация является, попросту говоря, преступной попыткой сорвать соглашение между союзниками с помощью “Либерум вето”». 

Мстительные гитлеровцы в отместку за свои жертвы сознательно, квартал за кварталом, разрушали город, уничтожив 60 % всех зданий. Уцелевшие горожане проклинали повстанцев, однако со временем Варшавское восстание стало для поляков символом мужества и решительности в борьбе за независимость родины. 
Немцы за несколько дней легко справились с главными силами повстанцев и ещё семь недель выкуривали малые группы. 2 октября силы Армии Крайовой в польской столице капитулировали. Генерал Тадеуш Бур-Комаровский и обергруппенфюрер СС Эрих фон дем Бах пожали друг другу руки. Несведущий воскликнет в этом месте: «И на другой день Красная армия форсировала Вислу и вступила в Варшаву?»

Она вступила в Варшаву через три месяца. Одного этого достаточно, чтобы от мифа о том, как Красная армия цинично любовалась через реку расправой с повстанцами, не осталось и следа. Первый Белорусский фронт слишком выдвинулся вперёд, подвергаясь опасности фланговых ударов из Курляндии и от Кенигсберга, недопустимо растянулись коммуникации. Фронт стоял на рубеже Вислы в общей сложности пять месяцев не потому, что ему некуда было спешить — впереди был Берлин! — а потому что надо было устранить многочисленные угрозы и «узкие места». Красная армия не могла допустить повторения варшавской ошибки Тухачевского образца 1920 года. Фронт вновь двинулся вперёд в январе 1945 года всё равно раньше намеченного срока — по просьбе западных союзников, которым угрожал разгром в Арденнах. Двинулся вместе с Польской дивизией имени Костюшко.

Рота этой польской дивизии стала единственным иностранным воинским соединением, принявшим участие в Параде Победы на Красной площади в Москве 24 июня 1945 года.

Утешительные призы для Польши

В трудах польских историков можно прочесть, что Варшавское восстание было протестом против той части решений Тегеранской конференции, которые определили послевоенные границы Польши – увы, без «кресов», но зато с западной границей по рекам Одеру и Нейсе (Одру и Нисе). Интересно, что уже в Ялте союзники хотели отказаться от идеи относительно Одера и Нейсе, но нелюбимый поляками Сталин настоял. В целом, польские утешительные призы оказались очень велики. В частности, вместо тонкошеего «Польского коридора» и крохотного выхода к морю Польша получила сотни километров морского берега. 

Но главное – благодаря своим новым границам Польша, трещавшая из-за национальных противоречий, впервые в своей истории стала этнически цельным государством и остаётся им. Поляки с разрешения СССР в 1945–49 гг. выселили из страны украинцев (операция «Висла») и немцев – это именовалось «обмен населением», – а при Владиславе Гомулке (в 60-е) выдавили из страны евреев. Не входи Польша в «соцлагерь», без «братского прикрытия» СССР она бы никогда на такое не отважилась. Наконец, Белостокская область Белоруссии, созданная в 1939 году, была вскоре после её освобождения Красной армией от немецкой оккупации возвращена Польше. Тогда же были сделаны изменения в пользу Польши и в её юго-восточном углу, в частности, ей был возвращен важный город Перемышль, с 1939 года числившийся в составе Украины.

Когда два человека, говоря об одних и тех же вещах (явлениях, событиях, объектах и т. д.), дают им противоположные оценки, причём каждый уверен, что опирается на факты, такие вещи зовутся антиномиями. Я перечислил, разумеется, не все российско-польские антиномии, но, пожалуй, главные. Они мешают нормальным отношениям наших стран, но так будет не всегда. Залогом служат не только общие интересы, но и (что важнее всего) миллионы взаимосвязей наших культур, как и миллионы человеческих взаимосвязей. Враг – это часто непонятый друг. Мы можем быть – и ещё будем – друзьями.

Также по теме

Новые публикации

В Высшей школе экономики (ВШЭ) состоялась стратегическая сессия «Сотрудничество России и стран Африки в области высшего образования в меняющемся мире», в которой приняли участие министры высшего образования Республики Бурунди, Республики Мали, Республики Нигер и Гвинейской Республики.
Каналы о России глазами иностранцев множатся в интернете, собирая сотни тысяч подписчиков по всему миру. Видеоролики о российских городах, образе жизни, русской культуре и кухне смотрят и комментируют. Достаточно подписаться на двух-трёх таких блогеров, чтобы очень скоро понять, благодаря системе интернет-рекомендаций, как много молодых, образованных и любопытных иностранцев выбрали Россию для проживания.
Осенью 2023 года власти Латвии, которые уже давно пытаются выдавить русскоязычных жителей из страны, пригрозили, что заявления на выдачу вида на жительство россияне должны подать до 1 апреля 2024 года. После этой даты всех, у кого есть российский паспорт и кто не сделал этого, обещают депортировать из страны.
Российско-германское движение городов-партнёров не сведено на нет, хотя и сталкивается с серьёзными препятствиями, считает вице-президент общества «Россия – Германия», член правления Международной ассоциации «Породнённые города» Анатолий Блинов. Об этом он заявил в рамках российско-германского круглого стола, состоявшегося 26 марта 2024 г.
Школа в киргизской деревне Достук известна на всю округу благодаря российским учителям, которые в ней работают. Родители школьников из других посёлков нанимают автобус, чтобы их дети могли учиться у российских специалистов. Супруги Юсуповы из Башкирии преподают здесь географию и биологию.
Сегодня обратим внимание на правописание аббревиатур, связанных со словом министерство. Как правильно: минкульт или минкультуры? Минобороны заявил или заявило? С прописной или со строчной буквы нужно писать эти сокращения?
Цветаева