EN

Хорошее чтение для мыслящего школьника: о чём пишет новая детская литература

Сергей Виноградов17.08.2017


Фото: ngnovoros.ru

Не Гарри Поттером единым. Современные российские детские писатели уходят от страшилок и сказок про инопланетян, возвращаясь к школьным повестям и рассказам о детстве. Эту тенденцию зафиксировала литературный критик, член экспертного совета книжного детского конкурса «Книгуру» Мария Порядина. В интервью «Русскому миру» она рассказала, о чём пишут современные авторы и почему дети не перестают читать книги.   

Небожители и посредственность

– Что cегодня представляет собой российская детская литература? Какой период развития она переживает?

– Хочется думать, что это очередной расцвет. Впрочем, как бы то ни было, основные признаки расцвета действительно видны даже невооруженным глазом. Отечественные авторы – живые, сравнительно молодые, есть очень талантливые, причем в довольно заметном количестве. Издательства, которые публикуют этих авторов, конечно, не получают бешеных доходов, но всё-таки и не разоряются насмерть. Наконец, любой желающий, кто интересуется этим делом, имеет возможность найти «своего» автора, «свою» книгу, сформировать собственный круг чтения – и для развития, и для удовольствия. Это вообще самое полезное и удобное – совершенствуются и распространяются средства и способы массовой коммуникации. Они позволяют и выбирать книги, и покупать их, и читать, и обсуждать – это очень важно!

Характерная и значимая примета нынешнего времени – сокращение дистанций. Если раньше писатель был далеким, недоступным (почти) небожителем, то сегодня он твой сосед в соцсети, с ним можно познакомиться, поговорить. У прекрасного этого явления, впрочем, есть и обратная сторона: иной раз читатели так одолевают писателя, что ему уже и житья нет; но это издержки популярности: хочешь быть знаменитым – будь готов ко всему.

– Чем российские процессы в детской литературе отличаются от западных и мировых?

– Чем дальше, тем энергичнее отечественная литература встраивается в рыночные условия, и отличий становится всё меньше. В наше время литература – это не только тексты, которые кто-то пишет и кто-то читает, а целый огромный социально-экономический комплекс. Писатель в современном представлении – не «тот, кто создаёт произведение», а тот, кто профессионально присутствует на книжном рынке – издаётся, продаётся, пользуется известностью. Мы, привыкшие в России к традиционному образу писателя-пророка, писателя-жизнеучителя, писателя – «всеобщей совести», с трудом воспринимаем западное понимание писательской роли, чисто прикладное: молодая женщина, которая ведёт модную колонку в еженедельнике, спокойно говорит «я писатель». Честно говоря, я сама к этому никак не привыкну: какая-нибудь телевизионная говорящая голова – писатель; а Лев Толстой тогда кто? Тем не менее этот новый писательский статус в России сейчас постепенно осознаётся, поддерживается и монетизируется.

При этом сильно изменился механизм, так сказать, передачи текста от производителя к потребителю. Если раньше в нашей стране писателем считался тот, кого публикуют литературные журналы и всесоюзное издательство, то теперь публиковаться может кто угодно – хоть сам; если раньше непременным условием публикации было приличное качество текста, то теперь оно мало кого волнует. В общем-то, стать писателем, то есть считать себя писателем, может каждый, кто ведёт блог, например, или печатает стишки в районной газетке «Наш проходной двор».

Ещё одна примета нового времени – постепенно складывается система литературных агентств, литагентов, которые занимаются посредничеством между пишущим человеком и книжным рынком: на Западе это давно обычное дело, а у нас – пока ещё в новинку. Или, скажем, очень популярны сейчас в России всякого рода обучающие курсы и семинары – «криэйтив райтинг», «как стать писателем», «создай свою книгу»: людей учат сочинять более или менее гладкие тексты и выводить их в публичное пространство. Правда, я пока не знаю таких случаев, чтобы какая-нибудь косноязычная и необразованная бездарность благодаря прослушанному курсу стала вдруг талантливым писателем. Такие курсы полезны, мне кажется, только тому, кто уже на что-то горазд, кто сам способен на эстетически ценное и содержательное высказывание, то есть нуждается лишь в чисто технических советах. Это касается и «взрослых» писателей, и детских.

Конкретно в «детском» секторе много сейчас пишут (и издают) вещей прикладного характера. На Западе существует целая индустрия книг, которые создаются специально для тех, кто оказался в какой-либо проблемной жизненной ситуации: развод родителей, переезд, новая школа; усыновление или опекунство; смерть родственника… Наши авторы и издатели тоже сейчас пытаются работать в этом направлении, но результаты пока неровные: либо получается унылый прикладняк с напрасной претензией на художественность, либо вдруг создается полноценное художественное произведение, которое даже и неловко использовать в чисто утилитарных целях. Но во втором случае лично я, например, только радуюсь.
Мария Порядина. Фото: hrono.ru

– Вопрос простой и сложный одновременно – о чём пишут современные авторы детских книг?

– А ответ несложный: о себе. Всякий человек пишет «о себе» – о том, что именно его волнует или тревожит, радует или возмущает, о своих бедах, страхах и надеждах. Только тогда книга и найдёт своего читателя, на долгие годы останется в круге чтения, когда в ней будет слышен этот искренний, живой голос отдельного, особого живого человека. Когда некто ставит перед собой формальную задачу «написать про ребенка-сироту, как ему плохо живётся», – не имея ни личной заинтересованности в теме, ни сострадания к тому, кто несчастен, но полагая, что книга на актуальную тему будет востребована рынком, – на выходе, как правило, получается мёртвый текст. Даже если он написан ровно, гладко, «с метафорами», всё равно это будет не книга, а гроб повапленный.

– В современных фильмах для детей и юношества царят супергерои и супермены. А кто герои детских книг сегодня?

– Говоря о засилье суперменов, вы имеете в виду, конечно же, «массовый», кассовый кинематограф; если мы посмотрим, какие персонажи «царят» на фестивалях некоммерческой мультипликации, картина будет иная. То же самое и в литературе: с расчётом на рынок пишется одно, без расчета – нередко другое. В массовых молодёжных сериях, например издательства «Эксмо», по-прежнему полным-полно и супергероев с супероружием в суперкармане, и монстров, и пресловутых «девок в бронелифчиках»; для аудитории помладше по-прежнему выпускаются и детективчики, в которых условно-картонные подростки расследуют нестрашные преступления, и «розавинькие» (я их так называю по традиционному цвету обложек) девчачьи романчики, в которых скромная, но творчески одаренная старшеклассница аккуратненько заполучает мальчика своей мечты, и даже книжки про волшебного ученика в магической школе пока ещё не все перевелись.

А вот писатели, которые не унижаются до рыночного сегмента, не унижаются и до его шаблонов, не пишут «под формат». Поэтому в их книгах нет типовых ситуаций и стандартных персонажей. Хотя при этом в центре повествования может быть обычный школьник, вокруг него – друзья, школа, учителя, семья и всё такое же обыкновенное. Вы спросите: как же так – и там про школьника, и здесь про школьника, но там рыночная графомания, а здесь художественное произведение? А всё дело в авторской индивидуальности: имеет значение не столько «тематика и проблематика», сколько авторское видение мира, его убеждения и взгляды, его манера и стиль, его способность вести диалог с читателем.

Не так страшен гаджет

– Многие убеждены, что книги будут погублены (или уже погублены) гаджетами. Как детская литература противостоит (или приспосабливается) к влиянию визуальных технологий, оттягивающих людей (особенно детей) от чтения?

– Сколько себя помню и сколько помню нашу цивилизацию – зрелища зрелищами, но ни одно зрелище пока не может существовать вне текстовой основы. Вы говорите о «визуальных технологиях» – что это такое? Кинематограф, телевидение разве не для зрительного восприятия изобретены? Но книга преспокойно существует в том же, прости господи, пространственно-временном континууме, что и кино и телевидение. Вы говорите о новых гаджетах? Но основой электронных коммуникаций на современном этапе являются всё равно чтение и письмо! Так что новейшие технологии, в сущности, не «оттягивают» от чтения, а наоборот – подталкивают к нему.

Может быть, вы хотели сказать, что от чтения отвлекают компьютерные электронные игры, которыми увлекаются многие дети? Но ведь и в нашем детстве было то же самое: двадцать два лоботряса гоняли в футбол, один очкарик сидел с книжкой. Серьёзное, вдумчивое чтение всегда было занятием для человека самостоятельного, индивидуального – для личности, а не для массы. В этом смысле сейчас ничего не изменилось.

Если раньше очкарик-одиночка страдал от непонимания, сидя у себя во дворе, в классе, то сейчас он виртуально дружит с такими же, как он, очкариками по всему миру

Вернее, изменилось – и это прекрасное изменение я всячески приветствую: электронные коммуникации позволяют читающему человеку находить единомышленников и общаться с ними без ограничений по месту жительства, по времени и пр. Если раньше очкарик-одиночка страдал от непонимания, сидя у себя во дворе, в классе, то сейчас он виртуально дружит с такими же, как он, очкариками по всему миру. Причём виртуальные знакомства по интересам (по книжным интересам) нередко уже перерастают в реальные, и эти дружеские связи получаются долговременными и крепкими, потому что самое главное для взрослеющего человека – иметь понимающего собеседника. Чувствовать, что ты не один, что тебе есть с кем поговорить о твоих проблемах – господи, как это важно!

Пою о том, что вижу: в русскоязычном сегменте Интернета, в соцсетях, на форумах какое-то невероятное сейчас количество книжных групп и подгрупп, читательских сообществ, основу которых составляют именно подростки. Они читают, обсуждают прочитанное, спорят, сами сочиняют вслед за любимыми авторами… (Конечно, скажу я шепотом, иной раз они несут ужасную чушь – с моей точки зрения взрослого и опытного читателя; но тут еще вспомнить надо, какую чушь мы сами несли в их возрасте.)

И вот ещё что важно: помимо прочего, гаджет – жутко удобная для читателя штука. Вот у меня флешка размером с ноготь – и на ней умещается громадная библиотека! А вот выход в Интернет – и вся мировая художественная культура компактно лежит рядом со мной на диване.

– На полках книжных магазинов средней руки лежит Маршак, Чуковский, Заходер и прочие авторы из нашего детства. Их влияние на детские (и родительские) умы, действительно, велико?

– Заходер, между прочим, не очень-то лежит, его мало; да и Маршака можно было б побольше. Чуковского много, да, это самый издаваемый в последнее десятилетие детский автор. Но я понимаю, о чем вы спрашиваете: родители в плане покупательской активности, действительно, очень консервативны, и в информационном плане, увы, довольно-таки неразвиты, поэтому охотно покупают знакомое, привычное, «классиков», «золотую полку», «книги нашего детства», а к современным авторам относятся с настороженностью, даже иногда и с неприязнью – «всё современное безнравственно» (это, конечно, заблуждение).

Родители подростков нередко жалуются, что «они не читают», но когда начинаешь разбирать каждую конкретную ситуацию, то обычно выясняется, что ещё как читают, но не то, что взрослые пытаются детям навязывать, и не теми способами, к каким привыкло старшее поколение. «Даже мушкетёров читать не хочет!» – тоскует несчастная мама; а её прекрасный шестиклассник тем временем сочиняет (рисует и пишет!) графический роман о приключениях кота-музыканта – естественно, по тем образцам, которые мальчик уже освоил в неимоверном количестве. «Они даже народных сказок не понимают», – жалуется учительница; а её подопечные тык-тык по кнопочкам – открывают друг другу доступ к выложенной в сеть «Гимназии № 13» (это современная повесть Андрея Жвалевского и Евгении Пастернак с участием школьников и мифологических персонажей славянского фольклора). Руководитель крупной федеральной библиотеки недавно при мне жаловался, что внучка «не хочет читать вообще»; чуть позже выяснилось, что эта девочка с друзьями (не в школе по программе, а на досуге, в неформальном общении) обсуждает здоровенный, взрослого содержания и объёма роман, причем эти умники ещё и сравнивают качество его экранизаций с качеством литературного первоисточника.

Родители подростков нередко жалуются, что «они не читают», но когда начинаешь разбирать каждую конкретную ситуацию, то обычно выясняется, что ещё как читают, но не то, что взрослые пытаются детям навязывать, и не теми способами, к каким привыкло старшее поколение

Тут ещё проблема вот в чём: пока дети маленькие и их чтение регулируется родителями, всё в порядке и с Маршаком, и с Чуковским; если же подросток, не утратив привычки к чтению, переходит к самостоятельному выбору книг, этот выбор не всегда понятен взрослым и не всегда одобряется ими. Но тут уж, я считаю, вина взрослых. В конце концов, дети, которым в обязательном порядке навязывают Чехова с Толстым, их худо-бедно читают или хотя бы «проходят»; если б дети в столь же обязательном порядке навязывали родителям Эдуарда Веркина, Марию Ботеву и Нину Дашевскую, посмотрела б я на этих родителей.

Да и вообще, влияние классики, в том числе детской, на умы не стоит ни переоценивать, ни недооценивать: каждая прочитанная книжка куда-то укладывается, какое-то место занимает в уме и памяти.

И всё-таки следует помнить, что влияние книги на человека никогда не бывает прямым – всегда опосредованным; иной раз только в сороковник с хвостиком поймёшь, что вся твоя взрослая, в том числе профессиональная жизнь определена прочитанным когда-то в журнале: «С детства мечтал я иметь тельняшку и зуб золотой». Журнал издавался «для октябрят», между прочим; но вот посмотрите, где советские идейно-политические установки, которые нам пытались внушать, и где мы сами, нынешние книжные люди.

О премиях и мотивациях

– В этом году заговорили о новых премиях для детских писателей; в частности, Дмитрий Медведев поручил создать национальную литературную премию для детских писателей. Как вы считаете, нужны ли такие конкурсы и премии? И способны ли они всерьёз повлиять на развитие детской литературы?

– Возможно, ответ «да» прозвучит несколько неожиданно, но… Да, я считаю, что премии и конкурсы при грамотном задействовании их механизмов именно что способны повлиять на развитие литературы. Вы знаете, что существуют разные премии, разного масштаба и уровня: их учреждают издатели, «руководители детского чтения» (педагоги и библиотекари), писательские организации, читательские сообщества, некоммерческие фонды, государственные структуры… Понятно, что у всех разные цели и задачи; понятно, что влияние на процесс в каждом случае разное. 

Скажем, если конкурс и премию учреждает издатель (пример – «Новая детская книга», издательство «Росмэн»), то ему в первую очередь нужно наполнить свой издательский портфель, и на конкурсе побеждают те произведения, которые именно этот издатель готов выпускать на рынок, продавать, получать коммерческую выгоду. Если премию вручают писатели (пример – премия Маршака в Петербурге), то им важно наградить какого-либо своего коллегу за его творческие достижения; и тут мы часто видим, что награждённый автор пишет отличные тексты, но по части тиражей, продаж и доходов у него есть проблемы (а денег нет). А вот конкурс «Книгуру», с которым я имею честь и удовольствие сотрудничать, устроен для того, чтобы литературные произведения, отобранные некоммерческими профессиональными взрослыми читателями, оценивала непосредственно целевая аудитория этих произведений – подростки; причём самое важное не в том, чтоб оценивали, а в том, чтобы читали, обсуждали, рекомендовали друг другу, взрослели в окружении хороших текстов, в атмосфере качественного чтения, – таков наш «книгурушный» способ воздействия на течение литературного процесса.

На фестивале детской книги «Книгуру» в Саратове. Фото: center-sar.blogspot.ru

Теперь вот объявлено о создании премии государственного масштаба – очень хорошо; при благоприятном развитии событий мы вправе ожидать, что детская литература снова займет подобающее (высокое) место в иерархии культурных ценностей, станет восприниматься всем народом как национальное достояние, как бесспорная и постоянная жизненная необходимость.

– Если попытаться набросать образ типичного современного детского писателя… Кто он? Это профессиональный автор или пишущий вечерами после работы? Он детский/юношеский автор, родившийся таковым, или неудавшийся писатель взрослых книг? Он пришёл в литературу по призванию или за деньгами?

– Начну с конца: за деньгами в детскую литературу приходить нет смысла, гонорары тут небольшие; приличные суммы иногда фигурируют в премиальных процессах, но каждому первому премий не дают; и о премиях мы поподробнее поговорим чуть позже. Однако многих, кто стремится именно в детскую литературу, привлекает возможность «вещать», жечь глаголом, тревожить сердца и пр. Иногда это мнимая, кажущаяся возможность; но почти каждый новичок уверен, что он-то станет властителем дум и героем грёз. Очень смешно бывает за ними наблюдать…

Существовать одновременно во «взрослой» и в «детской» литературной плоскости, не роняя своего писательского достоинства, то есть не теряя качества текстов, довольно затруднительно. Если для поэтов-лириков это ещё как-то осуществимо, то для прозаиков – большой напряг. Ведь каждый, кто говорит с людьми и желает, чтоб его понимали, учитывает особенности собеседника – его возраст, опыт, запросы, готовность к диалогу и пр. Со взрослыми и с детьми мы разговариваем по-разному – не «хуже» или «лучше», «старательнее» или «небрежнее», а по-разному. Так что детский писатель – всё-таки отдельный человек с отдельным предназначением! А уж думать, что из плохого «взрослого» писателя может получиться хороший «детский», – непростительная наивность.

Что касается трудовой занятости, то, как правило, у детского писателя есть «основная работа» – в журналистике, в преподавании, в библиотечной или книгоиздательской сфере; иногда писательница «работает мамой» (имея при этом более или менее обеспеченный семейно-финансовый тыл). Иными словами, вдохновенный творческий труд приходится сочетать с работой «из денег». Если иметь в виду авторов действительно художественных произведений, а не рыночных поделок, то детских писателей, живущих только гонорарами, я не знаю ни одного.

– Вы – эксперт литературного конкурса «Книгуру». Знакомясь с произведениями состоявшихся и начинающих авторов, какие тенденции последних лет вы наблюдаете?

– Да, в экспертном совете «Книгуру» я работаю со дня основания конкурса, при этом и основная моя работа связана с постоянным наблюдением за «подростковым» книжным рынком, поэтому основные тенденции мне хорошо видны.

Лично меня, к примеру, радует та тенденция, что авторы (после заметного перерыва – от 90-х до «нулевых» годов) вернулись к таким традиционным жанрам, как «школьная повесть» или «рассказы о детстве», но насыщают их новым содержанием, актуальной проблематикой, новым, современным взглядом на жизнь и ее смысл.
Нередко, однако, начинающие авторы (причём разного возраста) стараются ухватиться за какую-то «острую» тему, думая, что это непременно понравится конкурсному жюри и будет востребовано издателями. Но – об этом я уже говорила выше – если писатель создает текст не по внутренней своей потребности, не по непреодолимой необходимости что-то важное сказать человечеству, а только ради того, чтобы зацепиться за раскрученную тему, стать медийным поводом, – вместо текста у него получается дохлая рыба. Эти горе-сочинители потом недоумевают: ну как же, такого-то автора наградили за книжку про инвалидов, другого за книжку про войну, третьего за книжку про монастырь, а я про то же самое написал – никто меня не похвалил!.. А дело в том, что это не «про инвалида» была книжка, а о том, как формируется человеческий характер, преодолевая жестокость и несовершенство мира; не «про войну», а про человеческое достоинство, долг и честь; не «про монастырь», а как человек ищет свой путь, выбирает своё предназначение... И авторы писали эти книги не ради медийной раскрутки, а ради того, чтобы сказать читателю нечто серьёзное, важное, правдивое.

Ещё симпатичная тенденция: нередко нынешние авторы практикуют «возвращение к истокам» – но, понятно, каждый в меру своего таланта и в рамках своих представлений о том, где находятся эти истоки. Попадается много текстов в «древнерусском» антураже, есть «персидские» или «скандинавские», иногда «китайские» или даже «африканские» вещи. Конечно, здесь много банальных поделок, особенно в славянском и древнерусском ключе: условные дети – Василисушки, Егорушки – попадают «в русскую народную сказку», надевают кафтаны, сарафаны и пытаются разговаривать условным «народно-поэтическим» языком: ай-люли, гой еси!.. Но есть и отличные образцы – например, уже упомянутая мною «Гимназия № 13» Жвалевского и Пастернак; как там разработан образ Кащея Бессмертного – вау! Или «Фрося Коровина» Станислава Востокова: очень смешное и увлекательное приключение «в русском стиле» – в современном русском стиле! Необычайно бывает интересно, когда автор обращается к локальным, не слишком известным фольклорно-мифологическим системам. Замечательные вещи, например, которые я люблю: «Убыр» Наиля Измайлова (колоритный татарский хоррор: на людей нападает вредоносная нечистая сила, подросток становится защитником своей семьи) и «Куда скачет петушиная лошадь?» Светланы Лавровой (в юмористическом приключенческом сюжете персонажи фольклора коми помогают девочке понимать свою землю, хранить память предков, благодаря которой, собственно, и держится мир – не развалился ещё). Как видите, идейное содержание этих книг имеет прямое отношение к таким явлениям, как патриотизм, духовность, нравственность; при том что в них нет навязывания «правильных установок», нет назиданий в лоб и фальшивого морализаторства, а есть «всего лишь» хорошее чтение.

Также по теме

Новые публикации

После окончания театрального вуза она быстро стала звездой ленинградской сцены. А вот с кино отношения долгое время не складывались. Но в 1977 она будет признана «лучшей актрисой года», а фильм «Служебный роман» и спустя почти 50 лет – хит всех праздничных телепрограмм. 8 декабря исполняется 90 лет народной артистке СССР Алисе Фрейндлих.
С 5 по 8 декабря в Москве проходит ежегодная Международная ярмарка интеллектуальной литературы Non/fiction. Это большое культурное событие, которое привлекает не только профессионалов рынка или охотников за книжными новинками, но и тех, кто хочет увидеть своего любимого писателя, побывать на лекциях или присутствовать при вручении литературной премии.
Немало затруднений вызывает определение рода существительных, оканчивающихся на мягкий знак, особенно если слово является заимствованием. Наверняка вам доводилось слышать такие сочетания, как покрыть аэрозолью, хорошая шампунь… Разберём ошибки.
26 сирийских школьников благодаря поддержке фонда «Русский мир» стали участниками образовательной смены во Всероссийском детском центре «Орлёнок». Смена проходит в творческом детском лагере «Стремительный» с 28 ноября по 18 декабря 2024 г.
160 лет назад родился Николай Петрович Краснов. Выходец из крестьян, он сумел стать востребованным архитектором для петербургской знати, создателем красивейших дворцов, которые и сегодня украшают Южный берег Крыма. Когда после революции он оказался в Югославии, его талант пришёлся ко двору и там: как говорят, по его проектам построена половина Белграда.
Представленная накануне в Москве «Российская историческая энциклопедия» пришла на замену предшественницы, «Советской исторической энциклопедии». Издание охватывает всю историю человечества, оно состоит из 14 томов, и в каждом больше 1000 статей.
Часто в деловом письме возникают проблемы с употреблением прописных и строчных букв, особенно если речь идёт о составных официальных названиях. Предлагаем повторить основные орфографические принципы для данных случаев.
В Узбекистане прошла третья Неделя русского языка, организованная центром «Златоуст» совместно с Санкт-Петербургским государственным университетом, при поддержке фонда «Русский мир», Департамента внешнеэкономических и международных связей Правительства Москвы и Московского дома соотечественника.