EN

Рассказы о действительно бывшем: 150 лет Викентию Вересаеву

Георгий Осипов16.01.2017



Россия, как известно, богата всем – от самоцветных камней до столь же «самоцветных» людей-творцов. Появись такая фигура, как Викентий Вересаев – писатель и публицист, переводчик, врач, общественный деятель – в любой из европейских стран, она с гарантией заняла бы почётное место в национальном культурном пантеоне.

Чехов, Булгаков, Вересаев

В России он и поныне остаётся если не в тени, то в полутени своих великих современников по Серебряному веку. Речь тут даже не только о таких гигантах, как Толстой или Бунин. Вересаева называют неизменно последним даже в тройке великих писателей-врачей – после Чехова и Булгакова (в соавторстве с последним Вересаевым была написана одна из лучших пьес о Пушкине – «Последние дни»). И как бы с оттенком лёгкой снисходительности добавляют: художник и историк, пребывающий сегодня отнюдь не в чести у русской интеллигенции. Что верно, то верно: молодой Вересаев, по рождению  – потомственный дворянин, с его небольшой бородкой и пенсне удивительно напоминал молодого же Чехова...

Но Чехов навсегда остался там, в Серебряном веке. А Вересаев окончил жизненный путь почти через полвека, через месяц после Дня Победы. При этом советская власть, на склоне лет почтившая Вересаева (по совокупности заслуг) Сталинской премией первой степени, никогда его своим не считала. И дело тут не только в том, что Вересаев никогда не подписывал коллективных «писем мастеров культуры» и не был публичной фигурой. Очень символично, что замечательный музей Вересаева в его чудом уцелевшем родительском доме в центре Тулы, доме с огромным тенистым садом – том самом, где мать будущего писателя открыла первый в городе детский сад, – появился только в годы перестройки. 

Только единожды – в первый год только что наступившего ХХ столетия на Вересаева обрушилась настоящая, громкая и во многом очень скандальная слава. Это произошло после выхода «Записок врача» – одной из самых колючих, откровенных и беспощадных книг русской литературы минувшего века. 

Одиннадцать изданий за одиннадцать лет – тут любой классик обзавидуется. Порой доводы оппонентов почти дословно совпадают с теми обвинениями, что полвека спустя посыпались на Бориса Пастернака. А между тем многие страницы «Записок врача» не утратили актуальности и в сегодняшней России. Но Вересаев до конца жизни не выносил, когда его называли только автором «Записок врача». И уж тем более «совестью русской литературы». А таких определений в 20–30-е годы было немало...

Изучать Гомера «по Вересаеву»

Последнее советское собрание сочинений Вересаева в весьма ничтожной мере отражает масштаб его дарования. Кто к 1960-м помнил тогда о том, что Вересаев перевёл и «Илиаду», и «Одиссею», и гомеровские гимны, и гесиодовскую «Теогонию»? Это, между прочим, десятки тысяч строк! А ведь Вересаев впервые посетил Грецию (и после этого выучил древнегреческий) уже на пятом десятке лет. 

Сегодня многие из считающих себя знатоками древнегреческой литературы от вересаевских штудий морщатся: мол, ни то ни сё. Но вот что говорил о них великий учёный Михаил Гаспаров: «Перевод Гнедича труден, он не сгибается до читателя, а требует, чтобы читатель подтягивался до него; а это не всякому по вкусу. Студентам-филологам всегда рекомендуют читать"Илиаду" по Гнедичу, а студенты тем не менее в большинстве читают её именно по Вересаеву!»

Будем честны, вошедшие в скромный советский пятитомник романы и повести Вересаева мало впечатлят сегодняшнего читателя. И сам писатель со временем всё больше чувствовал их, если угодно, сиюминутность, о чём и писал откровенно: «С каждым годом мне всё менее интересными становятся романы, повести; и всё интереснее – живые рассказы о действительно бывшем»

Из записных книжек 

Испытание временем — штука жестокая, и выдержали его у Вересаева, за исключением нескольких рассказов, разве что совершенно неувядаемые и регулярно переиздаваемые в наши дни «Невыдуманные рассказы о прошлом», над которыми писатель работал до конца дней. Это именно рассказы (которые иной раз впору назвать просто байками) — иногда достаточно пространные, иногда очень короткие, не более четырёх – пяти строк. Записанные, можно сказать, с натуры – улыбающимся, умудрённым опытом человеком. Но улыбающимся с грустинкой.

«Человек – не "образ божий", а потомок дикого, хищного зверья, – писал Вересаев. – И дивиться нужно не тому, что в человечестве так много этого дикого и хищного, а тому, сколько в нем всё-таки самопожертвования, героизма, человеколюбия». Именно их в своих заметках больше всего ищет и именно им «дивится», точнее, вместе с собой предлагает дивиться читателю писатель. Тут важен подмеченный и точно описанный факт, а не комментарий к нему автора. А теми, кто скажет, что это не литература, а в лучшем случае журналистика «из записных книжек», можно и пренебречь. Кстати, в журналистике Вересаев толк знал — достаточно прочитать его заметки о Русско-японской войне...

Не перебивая современников

«Что-то слышится родное» и хорошо знакомое в этих скептических сентенциях – по недавнему присуждению Нобелевской премии Светлане Алексиевич. В её книгах ведь тоже нет ни одного-единого собственного, авторского слова! Что же это тогда за литература? 

А ведь Алексиевич в каком-то смысле «литературная внучка» Вересаева – именно он считается одним из родоначальников жанра, который на учёном языке зовётся хроникой характеристик и мнений.  Разница лишь в том, что труды Вересаева посвящены персоналиям, а эпические полотна Алексиевич –событиям.


«Пушкин в жизни» и «Гоголь в жизни» были изданы всего лишь по одному разу  – слишком много было в них свидетельств и цитат, упрямо не вписывавшихся в жёсткие советские идеологические схемы. А написанный почти от первого лица двухтомник «Спутники Пушкина» (его постигла та же судьба) напоминают о том, что в Вересаеве жил и очень незаурядный и дотошный историк.

«Спутники Пушкина» при этом были своего рода первой «Пушкинской энциклопедией». Хотя и написанной одним человеком, который сознательно не скрывал своего отношения к тому или иному персонажу, но при этом старался в любом случае быть максимально объективным. Говоря словами Станиславского, описывая «злого», Вересаев непременно старался найти, где он «добрый». И наоборот. Как, скажем, в главе о «милорде» Воронцове – в 1937-м отпускать ему комплименты было просто небезопасно.

То, что некоторых деталей Вересаев просто знать не мог, – как, например, того, что князь Долгоруков не имел (это установлено последними экспертизами) никакого отношения к знаменитому пасквилю, – книге совсем не вредит, и это лучшее доказательство её качества.

«Пушкин...» и «Гоголь в жизни» построены по одному принципу – полного отсутствия авторской речи; автор в качестве безмолвного судьи только предоставлял слово тем или иным персонажам. Юридически говоря – свидетелям. В том числе и тем, кому он – известно по другим сочинениям Вересаева, – как минимум, явно не симпатизировал. 

Конечно, такой принцип  в известной мере бил по самолюбию самого автора. Зато предоставлял ему возможность создать – не перебивая современников – максимальную стереофонию времени. Конечно, многим с непривычки она резала слух. И не было возможности оценить благородство и мастерство автора, высшее искусство которого состояло в умении вовремя не говорить, а промолчать...

Также по теме

Новые публикации

Вызовете и вызовите, выберете и выберите – обе формы у этих глаголов нормативны, но всё же при их употреблении часто допускают ошибки. Чтобы этого не происходило, предлагаем повторить школьные правила.
В рамках XVI Ассамблеи Русского мира состоялся круглый стол «Русский мир как оплот противодействия деструктивной неолиберальной идеологии». Его участники рассказали о том, почему Россия сегодня привлекательна для всех здоровых сил мирового сообщества, стремящегося к сохранению духовно-нравственных ценностей.
В рамках XVI Ассамблеи Русского мира состоялся круглый стол «Русский язык в мире: инструменты продвижения и поддержки», который объединил преподавателей русского языка из разных стран. Обсуждалась ситуация с русским языком, проблемы и потребности преподавателей в разных странах. Прозвучало немало конкретных предложений.
Дискуссия «Духовно-нравственное пространство Русского мира: традиции, вызовы, перспективы», состоявшаяся в рамках XVI Ассамблеи Русского мира, завершилась разговором о наступлении неолиберальной идеологии и культуры отмены в Европе. Участники встречи, представляющие европейские страны, с надеждой смотрят на Россию как на «ковчег человечества».
Христианство, мусульманство и другие религии веками мирно уживаются в нашей стране. Идея взаимоуважения, сосуществования - базовая для русской цивилизации, и здесь у России есть чему поучиться. Об этом говорили участники дискуссии «Духовно-нравственное пространство Русского мира: традиции, вызовы, перспективы» на  XVI Ассамблеи Русского мира.
Продолжение дискуссии «Духовно-нравственное пространство Русского мира: традиции, вызовы, перспективы», состоявшейся в рамках  XVI Ассамблеи Русского мира, было посвящено вкладу русской литературы в мировую культурную сокровищницу.
В рамках XVI Ассамблеи Русского мира состоялась панельная дискуссия «Духовно-нравственное пространство Русского мира: традиции, вызовы, перспективы». Её участники из разных стран рассказали, что такое для них Россия, русский язык и культура - что такое Русский мир.