В Театре им. Моссовета в Москве идёт «Укрощение строптивой». Спектакль привёз Тeatro Stabile Napoli в постановке Андрея Кончаловского ­— на итальянском языке с русскими субтитрами. Итальянцы мечтали побывать в экзотичной для них России. А в лондонском Театре Уиндема идут гастроли Театра им. Моссовета. Театр даёт чеховские спектакли Кончаловского «Три сестры» (2012) и «Дядя Ваня» (2009) на русском языке с английскими субтитрами. Само это путешествие, по словам Андрея Кончаловского, — дорогое удовольствие. И вряд ли бы вояж состоялся, если бы не «перекрёстный» Год культуры Великобритании и России.

В Лондоне спектакли показывают так, как они и задумывались: один продолжает другой, плавно в него перетекая, примерно в том же актёрском составе, в идентичных декорациях и костюмах, в пространстве, созданном Рустамом Хамдамовым. Зритель может посмотреть «Дядю Ваню» утром, а вечером прийти на «Трёх сестёр». Таков был замысел Кончаловского.

В «Укрощении строптивой» Teatro Stabile Napoli Катарину играет известная итальянская актриса Маша Музи, Петруччо — Федерико Ванни. Музи работала с Эймунтасом Някрошюсом, который в последние годы руководит театром в итальянской Виченце, сыграла у него в нескольких спектаклях. Одна из её наиболее ярких ролей — Анна Каренина. По словам Кончаловского, роль Катарины Маше далась не сразу, из-за чего она страшно нервничала. Режиссёр посоветовал ей встать на голову и делать всё абсолютно иначе, так, как она даже не представляла. Музи сделала невозможное, и всё пошло. Интересно, что и в работе с русскими актёрами Кончаловский натыкался на сопротивление материала. Никак не мог найти подход к Александру Домогарову, ломал его. Хотя сам Кончаловский такую постановку вопроса отвергает. Он считает, что никого и никогда не ломает. Но у артистов своё самоощущение и понимание специфики работы на сцене. По словам Кончаловского, самая главная проблема, которая встаёт перед постановщиком «Укрощения строптивой», — это создание образа Петруччо. Ведь в нашем представлении он непременно мачо и грубиян, мужик с улицы. Перед Кончаловским всё время возникал образ итальянского комика Альберто Сорди — толстого, лишённого талии, с большим задом и при этом — гениального ребёнка. В конце концов пришло решение, что Петруччо должен походить на оленя или дельфина. Постепенно персонажи зажили своей жизнью. 

В итоге перед нами — возрастная пара. Катарина — отнюдь не юная девица, а дама вполне зрелых лет. Петруччо — и вовсе солидный и пузатый дядька. Одна зрительница даже сказала, что его жир брызжет со сцены прямо на неё. От такого необычного дуэта многие акценты смещаются. Итальянские артисты работают как моторы, находятся в постоянном движении: куда-то несутся, размахивают руками… Но их кипучая энергия захватывает. Итальянские актёры покорили Кончаловского своей открытостью миру, великолепным чувством ритма. Они, по его словам, могут в любой момент сделать сальто, превратиться у вас на глазах в страуса, петуха или слона.

Почему режиссёр обратился именно к «Укрощению строптивой»? Из-за отсутствия чувства юмора. Так он сам объясняет. Решил проверить, сможет ли при таких исходных данных заставить людей смеяться. Кроме того, он хотел, чтобы его первая постановка в Италии была «итальянским произведением». Действие «Укрощения строптивой» происходит в Падуе. Да и пьеса, хоть и написана англичанином Шекспиром, — чистой воды комедия дель арте. Сцена свободна от нагромождения декораций. Их заменила видеопроекция. Начинается вообще всё как в кино. А потом на экране мы увидим архитектурные детали, вполне осязаемые. В них и находятся герои спектакля. «Укрощение строптивой» Кончаловский не перечитывал лет двадцать. А когда перечитал, то начал сам себя ругать за то, что согласился ставить эту пьесу. Драматургию Шекспира он охарактеризовал весьма революционно, назвав её смесью борделя и небес, площадного, а значит, низкого начала, и божественных открытий. События перенесены из XVI века в двадцатые годы прошлого столетия. Зритель оказывается в Италии времён Муссолини, погружается в роскошный стиль ар-деко.

Спектаклей с субтитрами наша публика не любит. Иногда итальянские актёры приводили зрителя в восторг какой-нибудь самой незамысловатой фразой на русском языке. Но при всех трудностях перевода публика приняла спектакль гораздо лучше, чем можно было предположить. Как выясняется, текста Шекспира в большинстве своём наши соотечественники не знают. И тут сбылись мечты Андрея Кончаловского, грезившего о том, чтобы зрители, подобно детям, наблюдающим за фокусником, воспринимали происходящее. Так оно и получилось. Погружаться глубоко им не приходилось, надо было поглощать сумасшедшую энергию, идущую со сцены. Опыт непривычный, и публике он оказался по нраву. История женитьбы по расчёту, обернувшейся браком по любви, забавные перипетии разновозрастных любовников, как и история покорения строптивости, превратились в настоящий цирк, слегка понарошечный, милый и трогательный.

Светлана Хохрякова