Российские любители творчества Владимира Набокова получили долгожданный подарок: 30 ноября  в  Доме-музее Набокова в Санкт-Петербурге состоялась презентация русского перевода рукописи романа «Лаура и её оригинал» («The Original of Laura»), а вторая презентация, прошедшая 2 декабря, была организована в первый день работы XI Выставки-ярмарки интеллектуальной литературы Non-fiction в Центральном доме художника в Москве. В английском оригинале в Нью-Йорке и Лондоне роман появился раньше – 17 ноября.

Хочется с удовлетворением сразу отметить, что в нашей когда-то «самой читающей стране» это событие вызвало намного более широкий резонанс, чем на Западе. Новая книга – не роман в обычном понимании, а лишь «абрис», набросок незавершённого произведения, работа над которым была прервана. Набоков начал писать его в 1975 году, в апреле 1976-го сообщив из Монтрё издателю, что готова примерно половина книги. Но работе помешала болезнь, в результате которой писатель скончался в Лозанне 2 июля 1977 года.

Известно, что Набоков сначала делал карандашные записи на разлинованных карточках размером 9 на 12, правил, стирая написанное, а лишь потом, «обогащая» сюжет, обдумывая детали, характеры, много раз переписывал их набело. Он просил уничтожить карточки (всего их 138) после своей смерти, считая подобные «заготовки» отработанным «сырым» материалом, но его желание не было выражено как один из пунктов письменного, формально оформленного завещания. Его жена Вера Евсеевна Набокова не решилась предать карточки огню и сохранила их, спрятав в ячейке одного из швейцарских банков. Ещё раньше ей удалось спасти такие же карточки, относящиеся к периоду работы над «Лолитой», которые писатель несколько раз порывался сжечь. После её кончины ключ от ячейки достался сыну Дмитрию, бывшему оперному певцу и переводчику. Он всё же решил нарушить последнюю волю отца и издать эту литературную «заготовку», а сами карточки выставить на торги на аукционе Christie’s в Нью-Йорке. Торги состоялись 4 декабря, но карточки, которые предполагалось продать примерено за полмиллиона долларов, пока не нашли покупателя.

Владимира Набокова (род. 1899, литературные псевдонимы – Василий Шишков, В. Сирин) исследователи послереволюционного зарубежья относят к молодому поколению писателей первой волны русской эмиграции. Среди его представителей можно также упомянуть прозаика Гайто Газданова, поэта и критика Г. В. Адамовича, поэта и прозаика Антонина Ладинского, поэта Николая Туроверова, поэта Ивана Савина (Саволайнена), поэта Бориса Поплавского и многих других. Но никому из переживших трагедию изгнания «молодых» не суждено было обрести в зарубежье ту известность и тот вес в литературе, которые удалось обрести Набокову. На разных этапах своей литературной биографии он писал на русском, французском и английском языках, которыми владел в совершенстве, и оставил после себя, говоря без преувеличения, огромное литературное наследие. Его творчество с известной долей условности набоковеды делят на несколько периодов: «берлинский» (1923–1937), «парижский» (1937–1940), «американский» (1940–1960), «швейцарский» (1960–1977). К двум первым периодам относятся такие крупные произведения, как романы «Машенька», «Король, дама, валет», «Защита Лужина», «Соглядатай», «Подвиг», «Камера-обскура», «Дар», «Приглашение на казнь», незавершённый роман «Solus Rex», многочисленные сборники рассказов, стихов, пьесы. В довоенные годы эти произведения публиковались в Европе отдельными изданиями в толстых эмигрантских журналах «Современные записки», «Русские записки» и др.

В чём секрет творческой и феноменальной «лингвистической» универсальности Набокова, которая позволила ему войти не только в учебники по русской, но и американской литературе XX века? Он происходил из очень богатой и родовитой семьи и получил прекрасное образование. По-английски и по-французски он стал говорить ещё в детстве – благодаря многочисленным иностранным воспитателям и учителям, которых брал ему отец, поклонник английской системы воспитания. Образование было продолжено в «престижном» Тенишевском училище, известном своими прославленными педагогами. Россию семья Набоковых покинула в марте 1919 года, но уже осенью Владимир (тогда ему было 20 лет) поступил в Кембриджский университет.

До эмиграции Набоков опубликовал три книжки стихов, но писательская известность и признание пришли, когда он обратился к крупным прозаическим формам: лишь после этого его талант по достоинству был оценён эмигрантской критикой. Публиковавшиеся в начале 1920-х годов рассказы и стихи (главным образом в кадетской газете «Руль») оценивались в русской прессе довольно сдержанно. Первый успех принёс выпущенный берлинским издательством «Слово» роман «Машенька» (1926), вскоре переведённый на немецкий язык. Книгу высоко оценил критик Юлий Айхенвальд, который отметил мастерство автора «Машеньки» – повествователя и в то же время психолога, отразившего трагическую судьбу русского человека в контексте духовного климата берлинской жизни.

В Америке, куда Набоков, спасаясь от неизбежной фашистской оккупации Франции, вместе с семьей эмигрировал в 1940 году (в 1945 году он получил гражданство США), уже под собственным именем он опубликовал книги «The Real Life of Sebastian Knight», «Bend Sinister», «Pnin», «Nine Stories», «Conclusive Evidence», «Pale Fire», «Ada or Ardor», «Speak, Memory», «Lolita» и многие другие. В 1959 году там же вышла «Камера-обскура», переведённая им самим на английский язык. Его читательская аудитория стала другой – теперь набоковское творчество было обращено не к русским эмигрантам первой волны, а к американским читателям, среди которых с годами он приобрёл популярность. Все или почти все крупные произведения, написанные по-английски, были переведены на русский язык, в том числе автором – «Лолита» и автобиография «Другие берега».

Набоков, обладая удивительной работоспособностью (по свидетельству Зинаиды Шаховской, иногда ему удавалось писать по 15–20 страниц в день), постепенно стал «межнациональным» писателем – не только русским, но и американским. Обретя за океаном англоязычную читательскую аудиторию, он вместе с тем не перестал быть русским – по его словам, «американский Набоков», в общем, продолжает дело русского Сирина. И в «американских» романах время от времени продолжают появляться русские герои, не утратил он интереса и к культуре своей родины и ко всему русскому.

Набоков –  автор автобиографических произведений, цикла лекций о русской литературе, переводов русской литературной классики. Ему принадлежат переводы на английский «Героя нашего времени», «Слова о полку Игореве», «Моцарта и Сальери», «Евгения Онегина» и фундаментальный исследовательский труд – комментарий к пушкинскому роману в стихах, составивший значительный вклад в пушкинистику XX века.

После выхода получившей скандальную славу «Лолиты», которая впервые была опубликована в 1955 году (первое американское издание относится к 1958 году) на английском языке в Париже, писатель приобрёл мировую славу и одновременно материальную независимость, что дало ему возможность в 1960 году вернуться в Европу, где он оставался до своей кончины, продолжая писать в основном на английском языке. Но именно скандальная известность «Лолиты» и не позволила Набокову получить Нобелевскую премию, к которой его в 1972 году представил А. И. Солженицын.

Набоков говорил, что свои романы он пишет для себя, а печатает ради денег. Можно по-разному оценивать поступок его сына Дмитрия, по тем или иным причинам нарушившего волю отца, однако нельзя не признать, что появление неопубликованного романа – через 32 года после смерти писателя – событие значительное в истории современной литературы. Вместе с тем, как мы могли понять, это «подарок» не для массового, а скорее, для так называемого «высоколобого» читателя, увлечённого сюжетными хитросплетениями, темами и мотивами набоковской прозы. Публике предложено два варианта книги, выпущенной петербургским издательством «Азбука-классика»: «удешевлённый», содержащий сам текст произведения в переводе бывшего россиянина, а ныне американского набоковеда Геннадия Барабтарло, и подарочный, включающий факсимильное воспроизведение черновиков на карточках, их английскую расшифровку, перевод, а также вступительное слово Дмитрия Набокова с объяснением причин, побудивших его их опубликовать.

Заметим, что именно второй вариант должен вызвать и уже вызывает профессиональный интерес набоковедов, занимающихся текстологическими и источниковедческими проблемами научного изучения наследия писателя. Примечательно, что английское факсимильное издание выпущено с перфорацией, чтобы читатели и исследователи могли извлечь карточки и сложить их по своему усмотрению в другой последовательности. В послесловии Геннадий Барабтарло отмечает, что карточки  расположены в том порядке, в каком были найдены, но их сквозная, реестровая последовательность нумерована не Набоковым и не определяет их намеченного расположения в будущем романе. Поэтому нельзя утверждать, что повествование оборвано «на самом интересном месте», повествование прерывается везде, можно сказать, на каждом шагу.

Рискнём предположить, что ещё долго будут продолжаться споры о том, какой порядок карточек наиболее полно отражает последнюю творческую волю писателя. Несомненно, на пути решения этой «литературной теоремы» набоковедов ждут новые открытия – этот неизвестный ранее материал даёт возможность более углублённого анализа процесса зарождения замысла произведения, его постепенное вынашивание и совершенствование. Опубликованные черновики  – пусть даже вопреки воле автора – позволяют проникнуть в творческую лабораторию большого художника, оценить оригинальную манеру письма, сложный метафорический стиль, лежащий в основе феномена набоковской прозы. Ведь писатель как никто другой умел создавать внутреннюю гармонию системы персонажей, продуманно и с математической точностью расставлял своих героев.

Набоков вошёл в литературу благодаря роману «Машенька», теперь исследователи получили представление и о тексте его последнего романа. Но кто знает – вдруг нежданно-негаданно в будущем появятся новые набоковские рукописи? Вспомним, что подобные истории случались и раньше, а «набоковиана» неоднократно пополнялась. Далеко не всё написанное Набоковым было опубликовано при жизни. Так, например, сам писатель считал, что он уничтожил все рукописи написанного по-русски в 1939 году рассказа «Волшебник», сюжетно и стилистически предшествовавшего «Лолите». Но позднее, переехав в Америку, он случайно обнаружил в своём архиве один из её вариантов. Старый сюжет был перенесён на американскую почву, изменены детали – и вот появилась «Лолита». Потом рукопись «Волшебника» долго где-то лежала, но в конце концов была обнаружена наследниками и опубликована в переводе на английский в 1986 году под названием «The Enchanter», а в русском оригинале – в 1991-м в журнале «Звезда». Так что можно выразить осторожную надежду, что «Лаура и её оригинал» станет не последним открытием в набоковедении.