EN
 / Главная / Публикации / Александр Ушаков: На уровне Маяковского современная поэзия, к сожалению, не существует

Александр Ушаков: На уровне Маяковского современная поэзия, к сожалению, не существует

20.07.2009

7 (19) июля 1893 года в грузинском селе Багдади в семье служащего лесного ведомства родился Владимир Маяковский. Нынешний год для поэта не юбилейный. Впрочем,  привязывать Маяковского к каким-либо круглым датам в каком-то смысле противоестественно. Сам он настолько пытался «вырваться» из исторических условностей и настолько воспевал то, что казалось соответствующим актуальным течениям жизни, что стандартные «юбилейные» форматы находятся в некотором противоречии с самой идеей его творчества. Гораздо важнее, видимо, понять, насколько наследие Маяковского сохраняет актуальность в современной русской культуре. А выяснять этот вопрос надо не обязательно лишь по «круглым датам». Об этом, а также о современном состоянии российского и мирового маяковедения мы поговорим с ведущим научным сотрудником Института мировой литературы, специалистом по творчеству Маяковского, профессором Александром Мироновичем Ушаковым.

– Маяковский – один из немногих советских литературных «идолов», чья популярность менее всего пострадала после исчезновения советской действительности. Как бы Вы объяснили этот феномен?

 – Наверное, тем, что Маяковский всегда оставляет место для споров. Это фигура, которая вызывала споры с момента своего появления на поэтической арене. Страсти вокруг его творчества кипели на протяжении всей его жизни. У него всегда были и страстные поклонники, и непримиримые хулители. В этой атмосфере прошла вся его жизнь до 1930 года. Поначалу серьёзным моментом для раздражения была, скорее, манера поведения: как он держался на эстраде, как отзывался о классике. Однако не меньшее напряжение вызывал и его поэтический язык, который многие ценители поэзии, воспитанные на классической традиции, либо не понимали в полной мере, либо вовсе не принимали. Среди них было немало и хорошо разбирающихся в поэзии людей, писателей и поэтов. В частности, его совершенно не принимал Иван Бунин. И он был отнюдь не единственным. Маяковский  действительно совершил революцию в поэтическом искусстве. Понять его было весьма сложно даже для многих значимых фигур в русской культуре.

После Революции 1917 года Маяковский, не сразу, но постепенно погрузившись в повседневные революционные реалии, нашёл в ней новые импульсы для своего творчества. Эти новые импульсы приводят к появлению весьма значимых художественных произведений. У него появляется новый лирический герой с сильными гражданскими чувствами. Многие критики считают, что лиризм Маяковского исчез из его стихов вместе с революцией. Это неверно. На первый план вышла гражданская лирика, которая всегда занимала важное место в русской поэзии. В конце концов, и Ахматова – поэт совершенно определённого склада – пишет во время войны стихотворение «Мужество».

И на протяжении 1920-х годов вокруг его творчества шла постоянная борьба. Многие принимали его на ура. Однако даже среди молодёжи, если судить по вопросам на литературных вечерах с участием поэта, многие относились к нему сдержанно и обращали внимание на те или иные погрешности в его стихах.

Кто же считался идеалом?

– В 1920-е годы Маяковского ещё не «огосударствили». Он был «одним из». Всё-таки значимость поэта должна определяться как итог некоего творческого соревнования. И назначение «поэтом №  1», как это, к сожалению, произошло с Маяковским в 1930-е годы, разумеется, неправильно. Однако в 1934 году Сталин на письме Лили Брик пишет о Маяковском как о наилучшем и наиталантливейшем поэте нашей эпохе, тем самым возводя его на вершину официального поэтического Олимпа. В 1940 году проходит торжественное заседание, посвящённое десятой годовщине со дня смерти поэта. На ней выступил с большим докладом А. Фадеев, и в этом докладе уже фактически были намечены основные контуры, так сказать, официальной концепции Маяковского. Потом, уже после войны, состоялась Всесоюзная дискуссия о Маяковском в 1953 году с завершающим докладом Константина Симонова. Вот уже после этой дискуссии его канонизируют окончательно. Маяковский – первый поэт, связанный прежде всего с советской действительностью. Стало принято считать, что до Революции он только искал себя и нашёл уже вместе с революционными изменениями. На него следует равняться всем советским поэтам. Он же намечает дорогу поэзии мировой. Именно это концепция намечала пути исследования в советское время.

Хотя тенденции к более свободному прочтению Маяковского и его догматической интерпретации сталкивались на протяжении всего советского периода. Можно, например, вспомнить, как в 1958 году вышел том «Литературного наследства» «Новое о Маяковском». В нём были очень интересные публикации, однако он вызвал резкую критику в партийной печати. Причём главным поводом для критики стали воспоминания Брик, в которых она упоминает о том, как они вместе с мужем Осипом Бриком и Владимиром Маяковским «жили втроём». Хотя Брик в этих воспоминаниях писала не о подробностях их сексуальной жизни, а просто о биографическом факте. Но это всё шло вразрез со строгими государственными представлениями о главном поэте.

Во время перестройки, естественно, появились люди, в том числе и в литературоведении, которые стали писать о Маяковском едва ли не со знаком минус. Это происходило в рамках общей переоценки советского наследия, а также ревизии подхода к русской литературе, основанного на ленинском высказывании о трёх этапах развития революционной мысли. Не надо забывать о том, что объявление Маяковского «поэтом № 1» объективно приводило к принижению других поэтов. Опыт Маяковского был генерализирован. Из наследия конца 1980 – начала 1990-х  годов можно вспомнить книгу Юрия Карабчиевского «Воскресение Маяковского», который попытался как-то заново «прочитать» поэта. В начале 1990-х она пользовалась бешеной популярностью. Мне кажется, что в наши дни возникает потребность искать новые подходы к творчеству Маяковского. И этот новый взгляд на него постепенно прорастает.

Маяковский, видимо, будет интересен прежде всего как новатор поэтического языка…

– Я остановлюсь на вопросе новаторства Маяковского подробнее, поскольку здесь часто обращают внимание на внешние эффекты, а не на глубинные изменения. Начало XX века – это, действительно, время поиска нового языка. В этом было некое требование времени. Старые реалисты почти все ушли. Однако жив Лев Толстой, который в это время пишет своего «Хаджи-Мурата» – очень непростое произведение с совершенно новым строем речи. В поэзии классический стих тоже уходит на второй план. Что-то пытаются найти символисты. Касается это отнюдь не только России. И во Франции, и в Италии – везде говорят о поиске нового языка. Все искали этот язык – и акмеисты, и символисты. Искали и товарищи Маяковского по футуристическому движению. Но лишь Маяковскому было суждено его создать. Это ведь не просто мир новых чувствований – о таких чувствованиях писали многие. Не только попытка увидеть в окружающей реальности то, что обычно скрыто, – это тоже есть у многих. Не только раскрыть свои интимные чувства так, как ранее считалось не вполне допустимым или удобным, – в этом никакого новаторства ещё нет. Мы знаем, что такое речь. Она ограничена законами грамматики, и так будет всегда. Часть футуристов – как например, Кручёных – считали, что язык нужно освободить от любого внутреннего обоснования, отбросить грамматику. Однако в результате его поэзия стала сводиться к какому-то набору звуков. Примерно так же хотел «расковать речь» Бенедикт Лившиц. Но речь расковать нельзя – законы языка вырабатывались тысячелетиями или, может, вообще были даны свыше. Маяковский не так уж много попытался поменять в самом языке: убрал некоторые глаголы, использовал инверсию для большей экспрессии. Главным же оказалось его метафорическое мастерство. Он умел создавать совершенно невероятные метафоры из любого явления. «Угрюмый дождь скосил глаза» – такой образ в прежней поэзии просто непредставим. И делал он это легко, невымученно. Равного ему по метафорической насыщенности нет и, на мой взгляд, вряд ли появится в ближайшие полстолетия. При экспрессивной силе его стихов всё это создаёт уникальную поэзию и открывает совершенно новые пласты в языке.

Вместе с наступлением советского времени в его эстетике появилось новое качество. Он сознательно стал писать для «народа», т. е.  для заведомо менее грамотной аудитории, чем его дореволюционные читатели. Его стиль заметно упростился, тем не менее он сумел сохранить все завоевания своего поэтического языка и в этих условиях. Его метафоры остаются не менее яркими. Строка «Ночи вплывали на спинах дней» из поэмы «Владимир Ильич Ленин» – это ведь прекрасная метафора, и таких в его советских стихах очень много. Он лишь начинает дозировать свои поэтические приёмы.

Тем не менее стихотворения Маяковского советского периода в достаточной степени идеологизированы. А советская идеология, в том виде, в каком она существовала в 1920-х годах, всё-таки отражает очень специфический взгляд на мир. Такой взгляд, который сейчас разделяется далеко не всеми. Насколько это влияет на современное восприятие данных стихотворений?

 – Иногда говорят о том, что Маяковский прекрасно показал движение ранней советской истории, однако сейчас от этой истории мы уже давно отошли. Отчасти это, разумеется, верно. Однако тут стоит задаться вопросом: если произведение искусства рассказало о явлении, интерес к которому у следующих поколений пропал, может ли остаться интерес к самому произведению? Жизнь показывает, что если произведение создано действительно художественно, то интерес к нему всегда останется. Связь искусства и истории всегда нелинейная. Например, «Три мушкетёра», кажется, не имеют никакого отношения к исторической правде. Там переврано абсолютно всё. А его читали, читают и будут читать, поскольку атмосфера времени передаётся не следованием фактам, а совсем другими средствами.

Если «знак жизни», признак времени находится  внутри художественного образа, то книга останется читаемой. У Маяковского знак «советского», безусловно, находится внутри его художественности. А потому его советские стихи всё равно будут читаться. «Грудой дел, суматохой явлений день отошёл, постепенно стемнев», – так начинается «Разговор с товарищем Лениным», а ведь это очень лиричные строки. Важно ли сейчас то, что «Левый марш» посвящён матросам? Да никому это уже не важно! Мы всё равно воспринимаем эту бешеную революционную энергетику «Левой! Левой! Левой!».

Так что, думаю, никакие идеологические перемены не смогут убрать Маяковского в запасники.

Сегодня, когда по ряду причин ослаб интерес к серьёзной литературе, многие писатели не отброшены, но как бы отодвинуты в сторону. Тем не менее можно заметить, что Маяковский продолжает звучать и в таких условиях. В виде отдельных строф, каких-то призывов, а иногда и цитируемых стихотворений. Он всё равно никуда не ушёл.

 Если говорить о влиянии времени на интерес к тем или другим аспектам творчества Маяковского сейчас, наверное, вполне актуально вспомнить о его работе в индустрии рекламы, к которой он, как известно, относился очень серьёзно и называл работой, требующей высочайшей квалификации.

 – Мы подошли к очень важной особенности его творчества. Мы сейчас выпускаем новое собрание сочинений Маяковского. Оно будет в 20-ти томах. В нём будет один том сохранившейся живописи. И 7 или 9 томов агитационно-производственного искусства. Плакаты из «Окон РОСТа» будут отпечатаны в цвете и с подписями. Раньше их, как правило, печатали в чёрно-белом варианте либо издавали исключительно подписи. А от этого пропадает впечатление. Будут изданы все его рекламные работы. У Маяковского есть так называемые агитационные произведения – они были рассчитаны на восприятие самых широких масс, поэтому писались очень простым языком и сопровождались рисунками. Как правило, рисунками самого Маяковского. Они тоже будут изданы. Мы собираемся включить в собрание сочинений также разработанные Маяковским афиши и обложки книг. Эти его работы можно считать одним из истоков формирования современного дизайна. Как говорят знатоки, эта часть собрания будет пользоваться гораздо большей популярностью, потому что стихи Маяковского уже печатались не в одном сборнике, а его изобразительные работы в том виде, в каком они выйдут в новом собрании, по существу, не издавались ни разу. Собранные воедино, изобразительные работы Маяковского производят колоссальное впечатление. Его рисунок очень экономный и выразительный. Очень удачно подобраны цвета. Это, действительно, замечательные работы.

Маяковский сказал в своей автобиографии: «Я поэт. Этим и интересен». Тем не менее он был не только поэтом. Он драматург. Мейерхольд, оценивая «Баню» и «Клопа», называл Маяковского «советским Мольером». Сложно сказать, насколько Мейерхольд был в своём сравнении прав, но тем не менее пьесы Маяковского – вполне крепкая сатирическая драматургия. Он потрясающий полемист. Его критика очень яркая. Он неплохой актёр и автор сценариев. И, разумеется, он профессиональный художник. Маяковский, действительно, явление не только в поэзии, но и в искусстве в целом, не только в русском. Яркость оценок его творчества связана в том числе и с этим. Например, Бертольд Брехт считал Маяковского истоком своих драматических исканий. Многие французские поэты также чрезвычайно высоко отзывались о Маяковском.

Это подводит нас к вопросу о жизни поэзии Маяковского в переводах. Когда его начали переводить на другие языки?

– Переводить Маяковского начали ещё при жизни – на французский, немецкий, чешский, польский языки. Но я бы обратил внимание на другое. Кто из русских поэтов имеет более-менее значительные собрания сочинений на иностранных языках? Таких поэтов не так уж много. Маяковский имеет многотомные издания на немецком, на чешском, английском, на японском и корейском языках, двух- или трёхтомное издание поэзии Маяковского выходило в Индии. И это действительно интересный и важный показатель.

А что прежде всего провоцировало интерес к творчеству Маяковского за рубежом?

–  Маяковский действительно был в зоне интересов западной литературной критики. Причём уже при жизни. В нём ведь очень сильно авангардное начало. А авангард как раз в это время пробивал себе дорогу, в том числе и на Западе. Поэтому когда западные критики обозревали советское искусство, они признавали Маяковского как фигуру, которая, несмотря на свою советскую убеждённость, какими-то гранями близка западным исканиям в области искусства. Они старались интерпретировать его творчество, концентрируя внимание именно на этой стороне. Наиболее ярко, на мой взгляд, это проявилось во Франции, а также в Польше. Например, в 1960-е годы в этих странах были очень интересные постановки пьесы «Клоп». У Маяковского клоп – это всё-таки буквальное понимание: клоп в образе человека, которого надо изолировать. Здесь же клопа сделали, скорее, несчастным человеком, забитым новой системой. Это вызвало тогда бурю возмущения в советской печати. Но, в общем, европейский мир со своими взглядами на искусство, разумеется, брал в Маяковском то, что было интересно ему. Это естественно. Стоит выразить сожаление, что в своё время на Западе не стали известны опыты Маяковского в области дизайна. Тогда в этом направлении там шла грандиозная работа. И тех великих достижений в области дизайна, которые есть сейчас, ещё не было. А потому работы Маяковского оказались бы крайне актуальны и востребованы.

Какие процессы сейчас происходят в российском  и западном маяковедении? Сближаются ли их подходы?

– Мне кажется, что наше маяковедение сейчас набирает силу. За рубежом  Маяковским сейчас занимаются единичные литературоведы. Безусловно, фигура – шведский учёный Бергт Янгфельдт. Его книга о Маяковском «Ставка – жизнь» недавно издана на русском языке. Я во многом с ней не согласен. Но это самостоятельное, серьёзное исследование. Если раньше в западных работах могли звучать ноты, извлекать которые в советских исследованиях было недопустимо, то сейчас в этой сфере всё разрешено. И российское маяковедение достаточно продвинулось. Сохранились и старые кадры, появляется новое поколение, я видел ряд очень интересных диссертаций. Появляются статьи не только в центре, но и на местах, мне бы очень хотелось, чтобы авторы этих диссертаций продолжили бы занятия наукой. Так что сейчас маяковедение в России, на мой взгляд, находится в очень хорошей форме.

  Учитывая задачи фонда «Русский мир», хотелось бы спросить о таких эпизодах в жизни Маяковского, как его поездки за границу в 1920-е годы. В определённой мере он представлял на них новую Советскую Россию, её культуру и искусство. Как можно оценивать эффект этих поездок?

 – Этот вопрос можно разбить на несколько подвопросов. Что означали эти поездки для самого Маяковского? Какой эффект они оказали на престиж нашей страны? Среда, в которой вращался Маяковский за границей, в разных странах была различной. В основном он, разумеется, общался с левыми революционными кругами. Тем не менее у него были контакты, может быть, и не с «белой эмиграцией», но, во всяком случае, с различными представителями русских эмигрантских слоёв. Одним из стимулов в жизни Маяковского всегда был азарт. «Какая сила шею тебе согнёт, человечий азарт?» – это строки одного из его стихотворений. Он был крайне азартным спорщиком. Спорил по самым разным поводам. Я знал Павла Ильича Лавута, организатора его выступлений. Он рассказывал: «Вот едет поезд. Неожиданно останавливается из-за какой-то поломки. Мы выходим, и Маяковский тут же предлагает спор: а сколько шагов от начала поезда до конца». Эта стихия присутствовала в нём постоянно. Всем известно, что он очень хорошо играл на бильярде. Любил карты, причём в своей среде они всегда играли на деньги. Играл в маджонг. Потребность ездить – по стране и за границу – была связана с этим чувством и жила в нём органически. Если бы у него не было такой возможности, он бы просто извёлся. К счастью, эта возможность у  него была. Первая поездка приходится на 1922 год. Он поехал в Латвию. Тогда она воспринималась как некий промежуточный пункт. Оттуда можно было отправиться в Германию, которая была очень лояльна Советской России. Кроме того, Латвия в те годы была средоточием эмиграции, ориентированной на Советский Союз, там издавалось немало советских произведений.

Что касается следа от поездки Маяковского на Западе, то в этом отношении Маяковский не отличался от многих других  советских писателей, которые ездили в те годы за границу пропагандировать советскую действительность. Разумеется, он оказывал своими встречами какое-то воздействие на левые аудитории, которые в основном и ходили на такие встречи. Об этих встречах сохранилось немало откликов и в газетах. Но ведь всё-таки главный инструмент воздействия писателя – его книги. А мастерские переводы Маяковского тогда ещё только появлялись. Но всё же стоит признать, что он вносил яркие краски в представления о Советском Союзе тех, кто приходил на его встречи. Учитывая ораторский и полемический дар Маяковского, он был весьма убедителен в амплуа посланца нового мира.

 Маяковский выезжал за границу несколько раз. Бывал в Латвии, Польше, Чехословакии, Германии. Один раз побывал в Соединённых Штатах. Он очень любил ездить во Францию, где жила сестра Лили Брик, которую мы сейчас знаем как Эльзу Триоле – известную писательницу и жену Луи Арагона. Маяковский ведь не знал ни одного иностранного языка, хотя благодаря хорошей памяти быстро запоминал многие иностранные слова и выражения, которые потом обыгрывал и в стихах. Тем не менее ему важно было наличие близкого человека, гида и попутчика, поэтому во Франции он чувствовал себя в этом смысле весьма уверенно. Кроме того, Эльза устраивала ему знакомства в тогдашнем парижском обществе – Париж всё-таки был «Меккой искусств». Эльза познакомила его со многими художниками. У Маяковского есть цикл «Семидневный смотр французской живописи», где он очень интересно пишет о современном французском искусстве. Всё-таки у него был глаз художника. Кроме того, в Париже он общался с нейтральными по отношению к Советской России кругами эмиграции. Именно там он познакомился с Татьяной Яковлевой, с которой затем возник серьёзный роман – Маяковский даже подумывал о женитьбе. В Германии он также проявлял интерес к современному искусству. Там он познакомился с рядом немецких художников, в том числе с великим экспрессионистом Георгом Гроссом. Я в своё время специально об этом писал. Именно благодаря активности Маяковского и статье в журнале «Новый ЛЕФ» на Гросса обратили внимание в Советском Союзе и много про него писали в 1920-е годы. Чтобы в 1930-е полностью о нём забыть.

Для Маяковского эти поездки были очень важны. Он увидел новые пути развития  искусства, те его направления, которых не было в Советском Союзе. Маяковский, кстати усиленно продвигал на Западе свои книги. В частности издал несколько книг в Германии – там было тогда революционное издательство «Малик Ферлаг». Благодаря Эльзе его начали переводить и издавать во Франции.

 В Америке Маяковский оказался в совершенно особой среде. В США тогда жил Давил Бурлюк и некоторые другие знакомые ему ещё с России люди. Там он попал в окружение еврейской эмиграции, которая в основном покинула Россию ещё до Революции и была в огромной степени ориентирована на Советский Союз. Надо сказать, что наше государство вело тогда большую работу с этими кругами. Ведь дипломатического признания страны ещё не было, поэтому надо было работать с такими общественными организациями.

Америка, как известно, заворожила его своей технической мощью. Характерно в этом смысле стихотворение «Бруклинский мост». Хотя, разумеется, он обращал внимание на различные проявления социального неравенства. В Америке он встретил Марию Зиберт, немку по крови, однако происходившую из семьи немцев, живших в России с XVIII века. У них возник роман. Результатом этого романа стала дочь Марии Зиберт Патрисия. Она жива. Сейчас её зовут Патрисия Томпсон. Она время от времени приезжает в Россию, и я с нею неплохо знаком.

Впрочем, следует отметить и то, что ряд обстоятельств, связанных с этими поездками в дальнейшем мог сказаться на трагическом конце Маяковского. Например, о том, что у него родилась дочь, он узнал, уже вернувшись в Советский Союз. Лиля Юрьевна Брик приложила достаточно много усилий, чтобы об этом не стало широко известно. И вообще, это событие создало весьма много напряжённых моментов в их повседневном существовании. Роман с Татьяной Яковлевой в Париже тоже создавал весьма непростую ситуацию. Маяковский действительно собирался на ней жениться, а Лиля Юрьевна этого не хотела, очень боялась, делала всё, чтобы он не поехал снова в Париж. Есть пока не подтверждённое документами предположение, что именно Лиля Брик приложила усилия для того, чтобы в 1928 году Маяковского не выдали выездной визы во Францию. Он действительно собирался ехать в Париж и забрать Татьяну Яковлеву в Москву, хотя, откровенно говоря, не известно, согласилась бы она или нет.

 Вопрос о самоубийстве поэта всегда будет провоцировать широкий интерес, как и любая тема неожиданной смерти известного человека. Поэтому не могу не задать вопрос: каковы, по Вашему мнению, были причины самоубийства? 

 – Стоит признать, что долгое время вопросы, связанные с трагическим концом Маяковского, разрабатывались благодаря западным литературоведам. В нашей стране, по причинам идеологического характера, углубляться в эту тему было невозможно. Вопрос о самоубийстве Маяковского западных специалистов всегда интересовал. В основном они склонялись к мысли, что его погубили противоречия эпохи – то, о чём принято сейчас писать и у нас: он постепенно убеждался в том, что свободы для творчества остаётся всё меньше,  и  это приводило его к разочарованию в социалистическом обществе. Сейчас об этом пишут много, например, можно вспомнить книгу Сарнова «Самоубийство Маяковского». Однако сторонники данной версии, несмотря на внимательное изучение многих обстоятельств последних лет жизни Маяковского, не обращают внимания, что и в 1930 году он писал вполне оптимистические стихи, прославляющие происходившие преобразования. Я думаю, что в огромной мере причины самоубийства кроются в особенностях его характера. Маяковский был крайне мнительным человеком, много раз поговаривавшим о самоубийстве. Он практически не способен был выстроить нормальные отношения с женщинами. Мне приходилось встречаться и разговаривать с последней пассией Маяковского Вероникой Полонской. Я её спрашивал: «Вероника Витольдовна, а почему не вышли замуж за Маяковского?» Она отвечала: «Ну, во-первых, у меня был муж, а во-вторых, с Маяковским было очень неуютно». Он был максималист, а Полонская – обыкновенная женщина. Лиля Брик же сумела создать такой стиль жизни, который ему принять было трудно, но он вынужден был подчиняться. Жизнь его в последние годы была наполнена конфликтами не столько с властью, сколько с партийными чиновниками. Какой-то функционер не разрешил печатать портрет в журнале в материале о 20-летии творчества и т. д. Бытовая неустроенность, ссора с товарищами по ЛЕФу… Благоприятствующих самоубийству обстоятельств было много. Но мы, скорее всего, никогда не узнаем конкретной причины. Это ведь, вообще, очень непросто сказать о многих случаях самоубийства: почему оно произошло, что послужило причиной, толчком.

 В биографии Маяковского можно обращать внимание на разные факты. Некоторые их них могут стать актуальными по совершенно неожиданным причинам. Как известно, Маяковский родился и часть детских лет прожил в Грузии. Какие у России сейчас отношения с Грузией известно. Как сейчас в той же Грузии относятся к Маяковскому? Может ли Маяковский – хотя, в отличие от многих русских поэтов, Грузия никогда не служила  вдохновением для его поэзии – помочь в сохранении какого-то общего культурного пространства между странами?

 – В прошлом году во время очередного юбилея Маяковского грузины действительно приглашали делегацию в Багдади – село, где родился Маяковский. В этом, безусловно, есть спекулятивный момент: показать, что, несмотря на политический конфликт, у нас общие культурные ценности. Не знаю, как относятся к Маяковскому в Грузии. Думаю, что народ там в своей массе живёт бедно, и ему точно не до Маяковского. В школах его, разумеется, не изучают. Тем не менее музей Маяковского в Багдади сохранён. Те представители грузинской интеллигенции, с которыми мне приходится общаться, они хотят общего культурного пространства. Но здесь всё зависит не от них. Да и Маяковский тут не самое главное. Мне бы хотелось, чтобы на нынешнем этапе по отношению к Маяковскому в Грузии бы соблюдался нейтралитет. А жизнь потом сама расставит всё по своим местам.

 Наверное, жизнь должна расставить всё по местам не только в Грузии. Каким Вам кажется место Маяковского и его наследия в современной российской жизни?

 – Мне кажется, что в последнее время что-то происходит и с интересом общества к литературе. В метро всё чаще можно встретить людей с книгами. Надеюсь, что процесс будет усиливаться, и это просто не может не отразиться и на интересе к Маяковскому. Не так давно канал «Столица» пригласил меня на дискуссию о Маяковском. Я принимал участие как эксперт. Участвовали также несколько писателей и поэтов, просто приглашённая публика. Получилась очень живая дискуссия. В студию пригласили главным образом молодёжь, и участники задавали крайне интересные вопросы, спорили между собой. Меня поразило, что на вопрос, кого из поэтов XX века считать наиболее выдающимся, внёсшим главный вклад в развитие русской поэзии, практически вся аудитория единодушно ответила: «Маяковского». Я даже попытался возражать, спросил, а как быть, например, с Есениным. На что услышал: «Что Вы, Маяковский – настоящий новатор, а Есенин – просто хороший поэт. Так что как ни парадоксально, мне даже пришлось вступиться за Есенина. Один парень сказал весьма характерно: «Есенина я не отрицаю, но могу сказать, когда мы с братом выпиваем где-то полбутылки, то читаем Есенина, а когда бутылку или две – только Маяковского!» И это, между прочим, не такой уж несерьёзный показатель.

Другой вопрос, продолжается ли линия Маяковского в современной российской поэзии? На этот вопрос ответить непросто. Поскольку очень непросто заниматься продолжением дела Маяковского не на формальном уровне, не ударяясь в обычное стилизаторство. Для этого надо быть на очень высоком уровне культурных и литературных исканий. Этого, мне кажется, сейчас в поэзии нет. Кто-то пробует копировать поэтику футуризма, но в этом нет ничего нового. Кто-то идёт вслед за Есениным, старается точно поймать ощущения простого человека. А вселенского масштаба Маяковского нет. Приходят на ум его строки, написанные в конце жизни: «Ты посмотри, какая в мире тишь, ночь обложила небо звёздной данью. В такие вот часы встаёшь и говоришь – векам, истории и мирозданию». Вот на таком уровне современная наша (а, наверное, не только наша) поэзия, к сожалению, не существует.

Беседовал Станислав Кувалдин

Рубрика:
Тема:
Метки:

Также по теме

Новые публикации

В Высшей школе экономики (ВШЭ) состоялась стратегическая сессия «Сотрудничество России и стран Африки в области высшего образования в меняющемся мире», в которой приняли участие министры высшего образования Республики Бурунди, Республики Мали, Республики Нигер и Гвинейской Республики.
Каналы о России глазами иностранцев множатся в интернете, собирая сотни тысяч подписчиков по всему миру. Видеоролики о российских городах, образе жизни, русской культуре и кухне смотрят и комментируют. Достаточно подписаться на двух-трёх таких блогеров, чтобы очень скоро понять, благодаря системе интернет-рекомендаций, как много молодых, образованных и любопытных иностранцев выбрали Россию для проживания.
Осенью 2023 года власти Латвии, которые уже давно пытаются выдавить русскоязычных жителей из страны, пригрозили, что заявления на выдачу вида на жительство россияне должны подать до 1 апреля 2024 года. После этой даты всех, у кого есть российский паспорт и кто не сделал этого, обещают депортировать из страны.
Российско-германское движение городов-партнёров не сведено на нет, хотя и сталкивается с серьёзными препятствиями, считает вице-президент общества «Россия – Германия», член правления Международной ассоциации «Породнённые города» Анатолий Блинов. Об этом он заявил в рамках российско-германского круглого стола, состоявшегося 26 марта 2024 г.
Школа в киргизской деревне Достук известна на всю округу благодаря российским учителям, которые в ней работают. Родители школьников из других посёлков нанимают автобус, чтобы их дети могли учиться у российских специалистов. Супруги Юсуповы из Башкирии преподают здесь географию и биологию.
Сегодня обратим внимание на правописание аббревиатур, связанных со словом министерство. Как правильно: минкульт или минкультуры? Минобороны заявил или заявило? С прописной или со строчной буквы нужно писать эти сокращения?
Цветаева