24 и 27 апреля открылись Русские центры на Корейском полуострове. В Институте иностранных языков в Пхеньяне, а также в столице Южной Кореи – в Сеульском национальном университете и Университете Корё. Любые события, в том числе гуманитарные, происходящие одновременно в обеих Кореях, – это всегда повод для разговора, поскольку линия противостояния, проходящая через полуостров, и разница политического, экономического и социального положения в государствах по разные стороны разделительной линии превращает межкорейские сюжеты в неординарные события. О том, почему в конце апреля обе Кореи удалось соединить при помощи интереса к русскому языку, мы беседуем с главным научным сотрудником Института экономики РАН, региональным директором по Азии и Африке фонда «Русский мир», экспертом-корееведом Гергием Толораем, принимавшим участие в открытии центров в Пхеньяне и Сеуле.

– Георгий Давидович, в конце апреля практически одновременно в высших учебных заведениях КНДР и Южной Кореи были открыты Русские центры. Уместно будет задать вопрос: был ли до этого хоть один прецедент, когда какие-либо неправительственные или образовательные проекты одновременно запускались в обеих Кореях?

– Насколько мне известно – нет.  Такое вообще было сложно представить, поскольку в КНДР реализуется минимальное число иностранных образовательных проектов. Я, в частности, знаю только о китайском и польском центрах, работающих в КНДР. Так что фонд «Русский мир» создал важный прецедент. Сделано это было намеренно. Мы хотели подчеркнуть как гуманитарную направленность проектов «Русского мира», так и роль России на Корейском полуострове, наши сбалансированные отношения с обоими корейскими государствами.

– Как на этот шаг – одновременное открытие – реагировали партнёры в КНДР и Южной Корее?

– В Южной Корее об этом до последнего момента не особенно знали. Открытие Русских центров в КНДР планировалось приурочить к визиту в Пхеньян Сергея Лаврова, а подготовка этого визита долгое время держалась в секрете. Русские центры в Сеуле также должен был открывать Сергей Лавров, однако из-за изменений в расписании его визита в Сеул он, к сожалению, личное участие принять не смог, хотя и направил своё послание. В Пхеньяне об открытии Русских центров в Сеуле знали. Об этом даже упоминали северокорейские переговорщики при подготовке открытия. Впрочем, никакими комментариями это не сопровождалось. Они просто приняли это и промолчали.

– Сеульский национальный университет и Университет Корё, в котором были открыты Русские центры в Сеуле, относятся к наиболее престижным вузам в Южной Корее. Статус же Института иностранных языков в Пхеньяне считается всё же ниже, чем у наиболее элитарного Университета Ким Ир Сена. Какими обстоятельствами определялся выбор места открытия Русского центра в Пхеньяне?

– Должен отметить, что при подготовке открытия Русского центра нами совместно с партнёрами в КНДР рассматривались разные варианты размещения центра. Среди них был и Дворец народной культуры – крупнейшая в КНДР национальная библиотека, и тот же Университет Ким Ир Сена. Однако затем в ходе проработки вариантов мы сознательно остановились на Пхеньянском инязе. Причин было много. В частности, в Университете Ким Ир Сена уже открыта российская библиотека научно-технической литературы. А концентрировать все российские гуманитарные проекты в КНДР в одной точке вряд ли эффективно. Кроме того, я не согласен с оценкой более низкого статуса Института иностранных языков. Он весьма престижен. Его выпускники становятся работниками дипломатической службы КНДР и часто работают за рубежом. А потому для наших целей выбор института кажется вполне удачным.

– Есть ли какие-то различия между Русскими центрами, открытыми в Сеуле и Пхеньяне. Одинаково ли они оборудованы, различается ли состав книжной коллекции?

– В КНДР, по понятным причинам, отказались от подключения центра к Интернету, которое входит у нас в стандартный набор предоставляемых услуг. Есть некоторые различия и в составе библиотеки. В частности, партнёры в КНДР попросили ограничить число книг по церковной тематике. Впрочем, какие-то книги по этим вопросам в библиотеке присутствуют. В Южной Корее центры оборудованы стандартно, без каких-то изменений. А вообще, центры в Сеуле и Пхеньяне внешне очень похожи. Сейчас, смотря фотоснимки из центров в обеих Кореях, я не всегда могу быстро распознать, где сделано фото – в Пхеньяне или в Сеуле. Думаю, что это особенно важно в случае с КНДР, т. к. нам удалось обеспечить центр современным оборудованием, что в условиях закрытой страны имеет громадное значение. Важно, что мы оборудовали центр кондиционерами, а также решили специфическую задачу с отоплением центра, что в нынешних бытовых обстоятельствах КНДР также важно. Покупку солярки для обеспечения электропитания Русского центра сейчас хотим включить в отдельную статью расходов.

– Мне встречались сообщения о том, что уровень владения английским языком в КНДР крайне низок – такой вывод  обычно делается на основании прочтения официальных сообщений ЦТАК и северокорейских пропагандистских материалов, переводимых на английский язык в КНДР. Часто смысл этих материалов с трудом поддаётся расшифровке носителями языка. Объясняется это изолированностью страны. А как обстоит дело с русским? Особенно в сравнении с Южной Кореей.

– Переводы пропагандистских материалов в КНДР имеют определённую особенность. Переводчики там стараются перевести эти тексты дословно, чтобы не быть обвинённым в искажении исходных мыслей. Поэтому такие тексты часто действительно гротескно выглядят, и понять их сложно. Судить на этом основании об уровне владения языком в стране всё же неверно. Хотя нельзя не признать, что изолированность страны и отсутствие контактов с носителями языка всё-таки влияют на уровень владения английским в КНДР. Что касается русского языка, то в КНДР им владеют, безусловно, на порядок выше, чем в Южной Корее. Во многом это объясняется тем, что обучение там проходит по методикам, разработанным в своё время советскими специалистами. Опыт показывает, что методики оказались вполне добротными и надёжными. Это, кстати, было заметно даже на церемонии открытия центра. Корейская сторона представила там определённую художественную программу. В частности, местные студентки исполняли русские народные песни. Думаю, что чистоте их выговора могли позавидовать многие из тех, для кого русский язык – родной. Стоит заметить, что в Северной Корее также прекрасно понимают те понятия и обороты, которые были внесены в русский язык коммунистическим периодом истории России. А практика показывает, что роль этого компонента в русском языке до сих пор очень важна и представляет сложности для многих иностранцев.

– А что в Южной Корее?

– Там уровень владения ниже. Связано это в том числе и с отсутствием хороших методик обучения. Первые южнокорейские русисты учили язык в США или в Англии. Там их преподавателями далеко не обязательно были носители языка. В дальнейшем какие-то неосознанные искажения языка накладывались на собственные ошибки и воспроизводились уже на новом поколении их учеников. Так что здесь можно видеть определённые проблемы.

– Однако Русские центры сейчас открыты в престижнейших южнокорейских  вузах. То есть интерес к русскому языку, скорее всего, есть. Видимо, это связано с экономическим сближением?

– Да, интерес к русскому языку в Южной Корее действительно большой. И объясняется он не только экономическими обстоятельствами. Новое поколение корейских студентов сейчас действительно старается  выйти из-под американского культурного «зонтика», в тени которого Южная Корея развивалась не одно десятилетие. Оно старается посмотреть на мир собственными глазами. И именно это пробуждает интерес к чужим культурам. Например, в Южной Корее также заметно растёт интерес и  к китайскому языку и культуре.

– Русские центры открылись в Пхеньяне и Сеуле практически одновременно, но совершенно очевидно, что они попали в разные культурные и политические среды. Как, по Вашему мнению, это скажется на дальнейшем развитии центров? Одинакова ли будет их функция в обеих Кореях?

– Я практически уверен, что роль центра в КНДР будет заметно выше, чем в Южной Корее. Просто потому, что таких объектов, оборудованных на современном техническом уровне, там не так уж много. Так что в определённой мере и для студентов, и для преподавателей Русский центр может стать окном в современный мир. И мы надеемся, что он будет пользоваться большой популярностью. В Южной Корее роль центра более скромная – там он один из многих, местным студентам есть, из чего выбирать, и тем более есть, на что «отвлекаться». Тем не менее мы надеемся на то, что и в Южной Корее центры сыграют достаточно важную роль в повышении популярности русского языка.