Колокольный зов
Можно, конечно, остановиться и слушать в своё удовольствие. Можно вообще не заметить, погрузившись в «суету городов и в потоки машин». А можно, например, не только прослушать от начала до конца, но и посчитать…
Каких только календарей нет на свете! Есть и такой – церковного колокольного звона у православных. Так вот, в обычный день положено бить в колокол на звоннице за 10 минут до утренней литургии 40 раз, а потом немного потрезвонить. Да-да, именно – потрезвонить. Мастера колокольной музыки в этом слове ничего уничижительного не видят.
И после службы – лёгкий трезвон.
На вечернюю службу – та же процедура. Иное дело – большие праздники, когда в дело наряду с будничными колоколами вступает колокол праздничный!
30 января колокола в московских храмах (и не только московских) звонят как обычно, по будничному графику. Что весьма удивительно. Пусть в этот день никаких больших праздников в святках не значится, зато отмечается иное событие. Бытует легенда, что 30 января 1487 года родился на свет знаменитый московский малиновый звон. Так ли, нет ли, но нынче 30 января – праздничный день. День колокольного звона!
Потому и удивительно, что московские звонницы живут по обычному расписанию.
Однако это не единственный повод бить 30 января в колокола каким-то особенным образом. Именно – бить, как били в набат наши предки в случае беды. И пусть сегодня не произошло ничего такого, что требовало бы набатного звона, но в память о некогда случившемся оторвать нас от рутинного течения жизни не мешало бы.
30 января 1930 года на свет появился документ, запретивший в Москве колокольный звон. В это же время аналогичные распоряжения местных властей вступили в силу в Московской области, Ярославле, Архангельске и других городах. Видать, работа велась по единому плану и была хорошо скоординирована.
1930 год – это особенный год и для колоколов, и для колоколен. Именно тогда главное ответственное лицо по части насаждения в стране атеизма некто Миней Израилевич Губельман, более известный как Емельян Ярославский, заявил на исполнительном бюро центрального совета Союза воинствующих безбожников: «Несколько лет назад мы очень робко намечали программу борьбы с колокольным звоном…». Похоже, к 1930 году робость окончательно покинула Минея Израилевича и его соратников, и начался разор, коего Русь не знала и во времена ордынского ига.
Шли единым фронтом. Первоначальная тактика – с храма или монастыря снимали гриф исторического или архитектурного памятника, а следом приезжали минёры и стенобитные машины. Под шумок сбрасывали колокола со звонниц и отправляли в переплавку. Медь, однако!
Так Москва потеряла знаменитые звонницы Симонова и Андроникова монастырей.
Но дальше встал вопрос: а что делать с колоколами тех церквей, которые разрушить по разным причинам не пришлось? Ведь колокол в представлении богоборцев – язык врага! Вот тут и пригодился испытанный приём: потекли в органы власти в центре и на местах гневные письма простых советских трудящихся. Доколе, мол, терпеть это музыкальное наследие прошлого?
Власти откликнулись быстро и охотно. Вот тогда и родились циркуляры и распоряжения, запрещающие колокольный звон в русских городах и весях.
Советская власть – одна из самых недоверчивых в истории человечества. Сказалось это качество и в истории с колоколами. Как рассуждали люди во френчах и кожанках? Звон запрещён, а колокол висит, значит, рано или поздно ударит в набат. А такое допускать нельзя. И полетели с высоты колокола малые и особенно большие. Так были уничтожены великие колокола Троице-Сергиевой лавры – Царь, Годуновский, Корноухий…
Годуновский колокол, возраст которого приближался к 300-летию, весивший 30 тонн, погиб в конце января 1930-го.
С 1930 года в Москве ежегодно разрушали несколько десятков храмов. Оставшиеся были лишены колоколов или колокольных языков. Город, славившийся звоном, который слышался за многие версты, онемел.
Сейчас существует целая теория в психотерапии, рассматривающая положительные эффекты колокольного звона в самом что ни на есть медицинском смысле. Нет ли тут какой связи, объясняющей пропажу некогда известного фирменного московского добродушия и расползание озлобленности и агрессивности среди нынешних жителей столицы? Может быть, не только квартирный вопрос нас испортил? Может быть, не так уж пробки виноваты?
И в Москве, и в других городах России храмы и монастыри в последние годы обретают утерянные колокольные голоса. Но согласитесь, звон сейчас в столице какой-то осторожный, неброский. Между прочим звон. Даже в День колокольного звона.
Витает ещё над звонницами дух неугомонного Емельяна Ярославского, пепел которого лежит в кремлёвской стене. Рядом совсем от икон Спаса и Николая Угодника, открытых нам в прошлом году на Спасской и Никольской башнях Московского Кремля. Вернее – аккурат между ними, за домиком красного гранита, на котором написано «Ленин».
Михаил Быков