Вечером 24 ноября 1741 года к казармам Преображенского полка подлетели сани, в которых сидели несколько штатских и гренадёр, а также молодая красивая женщина в полковом мундире и ленте ордена Святой Екатерины. Собрав вокруг себя около трёхсот гвардейцев, женщина обратилась к ним со словами: «Вы знаете, чья я дочь. Идите за мной!» (по другой версии: «Вы знаете, кто я. Хотите следовать за мной?»).

Долго убеждать солдат ей не пришлось – Елизавета Петровна, дочь императора Петра и императрицы Екатерины, издавна пользовалась огромной любовью гвардейцев. Поэтому, обезоружив дежурного офицера, они двинулись к Зимнему дворцу, неся на плечах свою предводительницу, которая из-за длинной юбки и глубокого снега не поспевала за рослыми гренадёрами. Прибыв на место, мятежники без единого выстрела разоружили караул и «арестовали» годовалого императора Ивана VI, а также его родителей – правительницу Анну Леопольдовну и её мужа генералиссимуса Антона Браушвейгского. На этом бескровный переворот завершился: в России в третий раз за два года сменилась власть, а на русский престол взошла императрица Елизавета Петровна.

В XVIII веке судьба российского престола не раз решалась штыками гвардейцев. Однако даже на этом фоне переворот Елизаветы Петровны отличался невиданной дерзостью, и в первую очередь – отсутствием явных сторонников среди высокопоставленных военных. Екатерину Скавронскую возвёл на престол генералиссимус Меньшиков, Анну Леопольдовну сделал правительницей фельдмаршал Миних,  среди тех, кто свергал Петра III, были люди с генеральскими эполетами… Елизавета же совершила переворот, опираясь практически исключительно на нижние чины, среди которых, кажется, не было ни одного офицера.

Порой можно услышать, что государственный переворот 1741 года стал якобы победой «патриотов» во главе с дочерью Петра над некой «немецкой партией», засевшей в «гнезде орла российского» и состоящей из «коварных разорителей отечества» (цитаты из проповеди архиепископа Амвросия, произнесённой на коронации Елизаветы). Однако, насколько можно судить, фактами эта теория не подтверждается.

Прежде всего, никакой единой «немецкой партии» в России попросту не было, напротив, иностранцы, пробившиеся к трону, ожесточённо враждовали, в том числе и друг с другом. Поэтому «архинемец» Бирон, ставший после смерти Анны Иоанновны регентом при малолетнем Иване, был арестован другим немцем, фельдмаршалом Минихом,  который поручил это дело нескольким немецким офицерам во главе со своим адъютантом и будущим прусским генералом Манштейном. Впрочем, своим триумфом Миних наслаждался недолго – став первым министром при новой правительнице Анне Леопольдовне, он вскоре вынужден был уйти в отставку из-за интриг другого немца, графа Остермана.

После воцарения Елизаветы и Миних, и Остерман оказались в Сибири, зато один из ближайших сподвижников ненавистного Бирона, Бестужев-Рюмин, сделал при ней блестящую карьеру, став великим канцлером. Никак не пострадал и другой верный «бироновец» – князь Алексей Черкасский, мирно скончавшийся на своём посту канцлера в 1742 году.

Не должно вводить в заблуждение и отчество правительницы Анны Леопольдовны. Внучка царя Ивана V (брата Петра I), Анна с 4 лет росла в России, практически не помнила своего отца, герцога Карла-Леопольда Мекленбург-Шверинского –  в общем, была такой же «немкой», как дочь Марты Скавронской, её тетушка Елизавета – «литвинкой».

Что касается сторонников Елизаветы Петровны, то «иностранцев» среди них было едва ли не больше, чем русских. Душой заговора были лекарь царевны Жан Арман Лесток и придворный музыкант Шмит, среди сторонников-преображенцев первую скрипку играл бывший саксонский купец Грюнштейн, получивший за участие в перевороте дворянство и 3 тысячи душ. Более того, деятельное участие в свержении Анны Леопольдовны принимали два иностранных посла – шведский барон Нолькен, и французский маркиз Шетарди. Этот факт тем более красноречив, что 28 июля 1741 года Швеция объявила России войну, а Франция была основным союзником и спонсором Стокгольма.

Впрочем, в своих расчётах эти дипломаты просчитались. Вопреки шведским ожиданиям, Елизавета не пожелала расплачиваться за помощь прибалтийскими завоеваниями своего отца, и война со Швецией, начавшаяся при Анне Леопольдовне, была доведена до победного конца. Вообще, победа Елизаветы никак не повлияла на внешнеполитический курс России – как и при её предшественницах, страна придерживалась взятого ещё при Петре проавстрийского курса.

В «оправдание» государственного переворота Елизаветы Петровны иногда говорят, что, во-первых, царевна имела законные права на престол в соответствии с завещанием («Тестаментом») Екатерины I, а во-вторых, правительница Анна Леопольдовна была совершенно неспособна к государственным делам. Первое утверждение абсолютно неверно. Согласно петровскому закону о престолонаследии, правящий император имел право произвольно решать, кто будет его наследником. Вступив на престол, Анна Ивановна, недолюбливавшая петровских детей «от портомои» (имеется в виду неблагородное происхождение второй жены Петра Екатерины, бывшей в молодости домашней прислугой у лютеранского пастора Глюка в Мариенбурге), сделала своими наследниками детей Анны Леопольдовны, после чего все предыдущие документы утратили свою законную силу. Что же касается государственных способностей, их у Анны Леопольдовны действительно не было, как, впрочем, и у свергнувшей её «весёлой царицы Елисавет», да и вообще у всех лиц, занимавших русский трон между Петром I и Екатериной II. Так что стоит лишний раз восхититься гением царя-реформатора, который смог создать государственную машину, позволившую России сохранить все достижения, несмотря на невеликие способности правителей страны.

В заслугу Елизавете обычно ставят относительную гуманность её царствования – за все годы, проведённые на престоле, императрица не подписала ни одного смертного приговора. Однако правительница Анна Леопольдовна тоже отличалась добросердечностью. Придя к власти, она не наказала практически никого из приближённых бывшего регента Бирона, которых при другом раскладе вполне могла ждать Сибирь или даже плаха. Доходило до смешного: князь Шаховской, назначенный Бироном начальником полиции, при Анне «впал в немилость» и стал… заместителем начальника полиции. Напротив, после воцарения Елизаветы последовали достаточно массовые аресты и ссылки: фельдмаршал Миних оказался в Пелыме, граф Остерман – в Берёзове, обер-гофмаршал Левенвольде – в Соликамске, вице-канцлер Головкин – в Якутии… Бывшую правительницу Анну Леопольдовну сначала хотели выслать из страны, однако затем вместе с мужем отправили в Холмогоры, где оба скончались, находясь в заключении в бывшем доме местного архиерея. 

В общем, не стоит искать за государственным переворотом 1741 года какой-то политической программы. Всё было гораздо проще: Елизаветой и её сторонниками двигало, прежде всего, желание власти, да плюс ещё свойственные многим людям того времени азарт и вера в «случай». Впрочем, в определённой степени переворот, несомненно, пошёл России на пользу. В отличие от своих предшественников, Елизавета Петровна была достаточно популярна – не столько делами, сколько внешностью, личным обаянием и, конечно, именем своего великого отца. Поэтому желающих бросить ей вызов не нашлось, и страсти, кипевшие у российского престола после смерти Анны Иоанновны, постепенно улеглись. В результате власть наконец-то обрела столь необходимую ей стабильность, которую не мог обеспечить ни один из предшественников «весёлой царицы».