Полная версия 9 мая
Не так давно стало известно, что руководство «Коммунистов Петербурга» собирается подать в суд на телеканал «Россия» и создателей цветной версии фильма «Семнадцать мгновений весны». По словам председателя центрального комитета организации Сергея Милинковича, «в иске будет указываться на нарушение прав телезрителей, которым первозданный продукт в чёрно-белом варианте будет представлен в искажённом виде».
Как известно, «Коммунисты Петербурга» славятся своими экстравагантными инициативами. Так, в своё время они предлагали присвоить В. И. Ленину звание Героя России и канонизировать И. В. Сталина. И на очередной их подобный демарш можно было бы не обращать внимания, если бы не сразу два «но». Первое – это сам повод для судебного разбирательства. Создатели «раскрашенного Штирлица» покусились не просто на отечественную киноклассику, но и на официальную, канонизированную в своё время (и, кстати, чёрно-белую) историю Великой Отечественной войны. И второе «но»: вчинив иск телевизионщикам, «Коммунисты Петербурга» в очередной (который уже?) раз продемонстрировали, что история в нашей стране по-прежнему остаётся заменителем политики или, если вспомнить одного из классиков марксизма, «продолжением политики иными средствами».
Можно, конечно, возразить, что так было и есть всегда и везде. Что история как наука вообще не существует, а есть лишь «набор мифов и догм», угодных существующему режиму. Эта точка зрения не лишена оснований. Можно вспомнить, например, сколько в своё время было сломано копий по поводу знаменитой «норманнской теории», равно как и о том, что тогда сугубо научные дискуссии нередко превращались в споры о «национальной гордости великороссов». На самом деле правильнее было бы говорить о сосуществовании популярной (или «попсовой» – кому как) истории для масс и серьёзных научных исследований. Так обстоит дело в большинстве западных стран. Во французской популярной исторической периодике, например, до сих пор пишут о победе Наполеона при Бородино. (Кстати, на сленге футбольных болельщиков этой страны слово «Березина» означает разгром любимой команды). При том что в серьёзных исторических исследованиях данный вопрос может излагаться гораздо менее однозначно.
Короче говоря, история была и остаётся весьма «политизированной» наукой, вне зависимости от конкретной страны и существующих в ней экономического уклада и общественного строя. Но превращение истории в «эрзац-политику» – феномен, характерный в основном для «эпохи перемен».
В СССР подмена историей политики отчётливо проявилась в годы перестройки. Собственно, по-другому и быть не могло. Необходимость перемен тогда была очевидна всем, и в то же время публичной политики ещё не было. Поэтому дискуссии о будущем, о характере преобразований и методах их проведения приобретали характер споров о прошлом: о выборе путей развития страны в 20-30 годы, о допущенных тогда ошибках, о существовавших альтернативах и степени их «реализуемости», о хрущёвской оттепели и т. д. Большое внимание участники развернувшихся в те годы дискуссий уделяли (что естественно) и Второй мировой войне, которая, по мнению тогдашних «прогрессивных» историков и публицистов, освещалась в официальной историографии крайне предвзято и тенденциозно. (Что, безусловно, отчасти правильно. Другой вопрос, смогли ли сами эти историки и публицисты избавиться от собственной тенденциозности.)
Мощный импульс начавшимся в годы перестройки околоисторическим дискуссиям, в том числе и о войне, придали отмена внутренней цензуры и падение железного занавеса. Неслучайно тогда впервые пошли разговоры о «пирровой победе» СССР в Великой Отечественной. Появление их именно в то время было вполне объяснимым. Широкие массы советских граждан, а не только номенклатурщики и прочие «привилегированные» наконец-то смогли свободно ездить на Запад и воочию увидеть разницу в уровне и качестве жизни «у них» (в том числе и в Западной Германии) и «у нас». Вопрос: «Что же война принесла победителям и что побеждённым?» – в той ситуации многим, и не только историкам и публицистам, казался вполне закономерным. Интересно отметить, что подобные разговоры оживились и сейчас, в дни кризиса, пока что в основном в Интернете, и в частности в блогосфере.
Одновременно в исторической публицистике той поры стало заметным преувеличение западной помощи СССР (ленд-лиз) и вообще роли США и Англии во Второй мировой войне. Это также можно объяснить тогдашним состоянием, а точнее, брожением умов. Тогда, как хорошо известно, велись весьма жаркие споры о том, «как нам обустроить Россию», и других примеров для подражания, столь же привлекательных, как западная социально-экономическая модель, попросту не было. Своего рода крайним проявлением подобного «западничества» стали призывы ряда «ультралиберальных» публицистов отмечать не Победу СССР в Великой Отечественной войне, а окончание Второй мировой. Ведь с точки зрения подобных деятелей, победа Советского Союза была не более чем победой «одного тоталитарного режима над другим». Более того, сама Великая Отечественная война преподносилась как «схватка двух тираний», а Советский Союз был не жертвой агрессии, но таким же агрессором, как и Германия. Тут весьма «к месту» пришлись книги небезызвестного В. Суворова, изданные в начале 90-х годов огромными тиражами.
Собственно, «Ледокол» и последующие опусы английского публициста – далеко не единственное, что «приплыло» к нам из-за границы с падением железного занавеса. В начале 90-х многие эмигрантские организации начали свою деятельность в нашей стране. Занять сколько-нибудь прочные позиции в российском политическим пространстве никому из них не удалось, поэтому основная их деятельность развернулась именно на историко-публицистическом «поприще». В результате многие появившиеся в зарубежье доктрины, типа известной концепции «третьей силы», под которой понималось власовское (русское освободительное) движение, якобы одинаково враждебное как Гитлеру, так и Сталину, пустили корни на российской почве. А одной из важных причин реабилитации и апологетизации генерала Власова и его сторонников стала неспособность эмигрантских организаций и идеологически близких к ним отечественных политических объединений, в первую очередь монархистов и иных «национал-патриотов», выдвинуть из своей среды мало-мальски значимых и привлекательных политических лидеров.
Точно так же и сама концепция «третьей силы», в различных её вариациях, оказалась востребованной из-за неспособности руководства названных организаций выработать адекватную требованиям времени новую идеологию. Иными словами, и эмигранты, и доморощенные национал-патриоты пытались создать свой образ будущего, глядя в прошлое. Применительно к представителям зарубежья это легко объяснимо: для многих из них идеальной моделью будущего была та Россия, которую они в своё время были вынуждены покинуть или за которую боролись. А вот для наших патриотов (и части либералов) подобное обращение к прошлому свидетельствовало и свидетельствует об их политической несостоятельности.
Понятно, что многое из написанного выше относится не только к России, но и – с поправкой на «местный колорит» – к республикам бывшего СССР. Бывшие гитлеровские коллаборанты объявлены там борцами против советского, или коммунистического, гнёта, оккупации и т. д. А само сотрудничество с немцами преподносится как борьба за независимость. Впрочем, всё это хорошо известно, и повторяться нет смысла.
Наконец, нельзя не отметить ещё один аспект, связанный с ревизией итогов Второй мировой и героизации бывших антигероев. Многие попытки переписать историю – не что иное, как стремление избавить её от пресловутых белых пятен. Власова и его сподвижников, Краснова, Шкуро и иже с ними пытались реабилитировать не только и не столько как военных и политических деятелей, но и как исторических персонажей, субъектов истории, которые должны занять в ней своё «законное» место. То же самое относится и к военнопленным, окруженцам, перебежчикам, всем прочим ранее «вычеркнутым из памяти». Другое дело, что результаты подобных попыток часто были не адекватны изначально поставленным задачам, нередкими были «перехлесты», что, впрочем, было свойственно всей исторической (и не только) публицистике той поры. Но сама по себе необходимость ликвидации белых пятен отечественной истории, разумеется, не вызывает никаких сомнений.
Сейчас нет необходимости анализировать научную состоятельность различных ревизионистских концепций, в том числе и потому, что это уже сделали профессиональные историки, занимающиеся Великой Отечественной. Нет смысла и отслеживать все этапы развития ревизионизма как такового. Чаще всего речь идёт лишь о новой аранжировке «старых песен», многие из которых были написаны ещё геббельсовскими пропагандистами. Отметим лишь, что после «бума» начала 90-х годов последовал вполне закономерный спад интереса к отечественной истории. Возрождаться он начал лишь в последние годы. Многие актуальные проблемы сегодняшнего дня, например связанные с социальной политикой государства, зачастую рассматриваются в историческом контексте. Мощный импульс дискуссиям о нашем недавнем прошлом придала известная инициатива С. Шойгу по поводу принятия закона об уголовной ответственности «за отрицание Победы СССР в Великой Отечественной войне». При этом дискутировали не только о необходимости принятия подобного закона, но и о том, что именно планируется защищать, насколько эта защита оправдана и в плане исторической достоверности, и с моральной точки зрения.
Безусловно, защищать нашу историю можно и нужно. Не только от ревизионистов всех мастей, многие из которых, прежде всего, недобросовестны именно как исследователи, но и от политиков, как отечественных, так и зарубежных, ради сиюминутных, тактических целей, а то и просто самопиара, интерпретирующих в выгодном им ключе события недавнего прошлого. Только ведущая роль в данном случае должна принадлежать не государственной машине, которая располагает, по определению, ограниченным арсеналом доступных средств, главным образом сводящихся к запретам и ограничениям, но всему нашему обществу, которому ещё предстоит выработать в себе иммунитет к «творчеству» ревизионистов, многие из которых, стоит повторить ещё раз, не состоятельны как историки, а также к различного рода пропагандистским интерпретациям прошлого. И тогда у политиков пропадёт желание использовать нашу историю в качестве «эрзац-политики».
Василий Андреев