Без мифа
Не претендуя на то, чтобы раз и навсегда перевернуть представление аудитории о девяностых годах прошлого столетия, рискну всё же назвать то десятилетие эпохой большого реванша. Если взять осень 1991 года за точку отсчёта, то нетрудно заметить, как всё, что символизировало антисоветскую революцию, в последующие годы вернуло завоеванные позиции тем, у кого они были отвоеваны в девяносто первом. Фермеры уступили председателям колхозов, «демократы первой волны» – «крепким хозяйственникам» (а то и буквально – бывшим первым секретарям обкомов, многие из которых во второй половине девяностых легко победили на губернаторских выборах), идеологи V Съезда кинематографистов – наследникам Сергея Бондарчука и так далее. Быстрее и незаметнее всего реванш победил в поп-музыке. Если вспомнить российскую эстраду 1991-1992 годов, то можно назвать добрый десяток (и не один) имён, которые, как тогда казалось, раз и навсегда пришли на смену Кобзону и Лещенко, но уже к началу 1993 года от них ровным счётом ничего не осталось. Кобзон с Лещенко вернулись, а Богдан Титомир, «ЛикаМС» и какой-нибудь Сергей Чумаков сошли на нет, будто и не было их, а тем из новых имён начала девяностых, кому всё-таки удалось зацепиться за всероссийскую поп-сцену (вспомним Валерию, «певицу, которую ждали»), пришлось долгие годы мириться с положением молодых и «подающих надежды» на подпевках у народной артистки СССР Аллы Пугачёвой, которая, выйдя (казалось, окончательно) из моды в конце восьмидесятых, в девяностые снова, как при Брежневе, стала незыблемой поп-звездой номер один.
Времени с тех пор прошло достаточно, деталей многие не помнят, и потому многим кажется, что история советской эстрады (в отличие от истории Советского Союза) не прерывалась вовсе. Меняться могли вожди на кремлёвских трибунах и таблички уличных указателей, а Пугачёва с Кобзоном как царили в восемьдесят четвертом, так и продолжили царить десять лет спустя. Историкам будущего, очевидно, ещё предстоит узнать, как именно советскому эстрадному истеблишменту на рубеже 1992-1993 годов удалось победить истеблишмент постсоветский, нам же в силу нашей неинформированности остаётся только иметь в виду, что реванш состоялся.
Ещё совсем недавно советский (свердловский, ленинградский, московский) рок казался бесспорной альтернативой бесконечному «миллиону алых роз», но к началу девяностых и это оказалось не более, чем иллюзией – Цой погиб, Науменко погиб, «Аквариум» распался, «Наутилус» распался, а «Гражданской обороне» путь в медиа был плотно закрыт полуфашистской репутацией этой группы. Только, пожалуй, Юрию Шевчуку удалось нащупать путь народной, почти патриотической группы («Осень, доползём ли, доживём ли до ответа, что же будет с родиной и с нами?» – шапка на первой полосе «Комсомольской правды» от 5 октября 1993 года), но даже исключительная популярность в те годы не могла спасти «ДДТ» от выпадения в маргинальность. В неосоветском мейнстриме (в том, что звучало по телевизору и «из всех форточек») места им не было. При этом главное течение нашей поп-музыки от этого нисколько не оскудевало, у него появлялись новые герои, и если кто-то возьмётся писать историю постсоветской попсы начала девяностых, в этой истории рядом с именами Иосифа Кобзона и Эдиты Пьехи обязательно будут упомянуты имена Леонида Агутина, сенсационно победившего на ялтинском конкурсе поп-артистов в 1993 году, или Валерия Меладзе, с 1994 году ставшего главной звездой московских ночных клубов и казино. Слово «попса» уже вошло в обиход, а приписываемая Бари Алибасову фраза «пипл хавает» превратилась в поговорку. Автор идеи «Старых песен о главном» (1995) Леонид Парфёнов в современных интервью может сколько угодно говорить о постмодернистском характере этого шоу – для его участников, от Льва Лещенко и Софии Ротару до того же Агутина и Владимира Преснякова, это был совсем не постмодернизм, а именно что праздник победы, праздник безоговорочного триумфа советской попсы. Наступал 1996 год, свои первые альбомы уже записывали прямые наследники «Ласкового мая» «Руки вверх» и «Нэнси». Словосочетание «русский рок» уже почти превратилось в нечто сугубо устаревшее, интересное только Артемию Троицкому, да и то постольку-поскольку. Так, по крайней мере, казалось. Тем удивительнее был сенсационный успех трёх (они появились в телеэфире с интервалом в несколько недель) клипов группы «Агата Кристи» – «Как на войне», «Сказочная тайга», «Опиум для никого». Типичная советская рок-группа, созданная в 1988 году на волне успеха «Наутилуса» и других свердловских групп и опоздавшая к началу всесоюзного рок-бума, группа братьев Самойловых в 95-м стремительно навёрстывала недополученное в восьмидесятых – и, как ни удивительно, у неё получалось. Очевидно, это было неожиданностью даже для рокеров, которые к тому времени уже смирились с тем, что великая эпоха русского рока уже позади (послушайте альбомы нового «Наутилуса» 1992-1995 годов – «Чужая земля», «Титаник», «Крылья» – это же именно песнопения ветеранов, ни на что уже не рассчитывавших).
Весной 1995 года в «Олимпийском» «Агата Кристи» была хедлайнером первого фестиваля новой рок-музыки, организованного радиостанцией «Максимум». На фестивале, который назывался «Максидром», выступали и ветераны-восьмидесятники типа «Чайфа», и новые герои – «Ногу свело», «Два самолёта», «Апрельский марш». Оказалось, у этой музыки в побеждённой попсой России есть аудитория. Никто не знал, а она есть. Впрочем, «никто» – это преувеличение. Организатор фестиваля – программный директор «Максимума» Михаил Козырев, очевидно, всё-таки знал – или у этого человека была такая нечеловеческая интуиция. Так или иначе, именно с «Максидрома-95» начался антиреваншистский реванш постсоветского русского рока, победоносно закончившийся в декабре 1998 года созданием «Нашего радио».
Феномен этой радиостанции не отделим от времени, о котором почему-то все уже забыли, а между тем вторая половина девяностых была для России вовсе не «лихим временем», а нормальным периодом стабильности, когда вихри первой постсоветской пятилетки уже улеглись, и ритм жизни большинства россиян стал более-менее чётким, хоть и совсем другим по сравнению с предперестроечными временами. Тот самый «средний класс», памяти которого Пелевин посвятил свой вышедший весной 1999 года роман, был аудиторией тогдашнего НТВ, «Коммерсанта» со «Столицей» и, в том числе, «Нашего радио». Это подмигивание: «мы с вами не такие, как те, кто смотрит “Первый канал” и читает “Аргументы и факты”» – в девяностые становилось секретом успеха многих медиапроектов. «Наше радио» стало первым таким проектом в общенациональном радиоэфире. Собственно радио плюс миф об этом радио – эта несложная комбинация оказалась рецептом настоящего успеха (таким рецептом и сейчас, кстати, пользуются многие станции – от «Шансона» до «Эха Москвы», но «Наше» было первым).
Что было дальше – об этом все помнят. Появление Земфиры и «Ленинграда», скандальные сенсации типа песни «Убили негра» или «Лошадка» Найка Борзова, фестиваль «Нашествие» и «Шизгара-шоу», репризы «Квартета И» и саундтрек к «Брату-2», странный успех «Короля и шута» и «Арии» и казавшийся бесконечным поток одинаковых подростковых групп, объединённых только тем, что так, по мнению музыкантов, и должна выглядеть группа, которая понравится Михаилу Козыреву. По большому счёту, это было именно авторское радио, круглосуточный бенефис Козырева, и, точно так же, как на телевидении в те годы жизнь крутилась вокруг воскресных эфиров Евгения Киселёва, на «Нашем радио» средоточием всего были полуторачасовые шоу Козырева «Чартова дюжина», которые, конечно, были совсем не только (и даже не столько) хит-парадом. В самом деле, кого из слушавших «Наше» интересовала борьба «Арии» с «Пилотом» за первое место в чарте?
Сейчас об этом не принято вспоминать, но «Наше» козыревских времён было очень политизированным и идеологизированным радио. В своё время Козырев вспоминал, что его очень беспокоило, что название «Наше радио» отсылает к известной передаче Александра Невзорова про «Наших», а шесть лет спустя, когда ещё одни «Наши» выросли из «Идущих вместе», Козырев был среди самых яростных критиков нового молодёжного проекта, и явно не только потому, что братья Якеменко как-то угрожали козыревскому бренду. Так было с момента изобретения названия, через вечернее шоу Валерия Панюшкина до спектакля «День выборов», бывшего, между прочим, частью предвыборной кампании СПС 2003 года. В этом смысле отставка Михаила Козырева с «Нашего радио» весной 2005-го – это тоже часть политической истории страны, что бы ни было реальной причиной той отставки. «Наше» без Козырева, оставшись тем же самым внешне, отличается от «Нашего» начала двухтысячных так же, как современное НТВ с программой «Максимум» отличается от «того» НТВ с «Итогами» и «Намедни». «Чартову дюжину» ведёт Раиса Ивановна – женщина, бесспорно, яркая, но с ней «дюжина» превратилась в простой хит-парад. В эфире звучат патриотические передачи вроде «Русского пантеона», и может даже показаться, что одноимённость радиостанции с молодёжным движением – это уже не просто совпадение. За первое место в «Дюжине» сражаются «Король и шут» и «Алиса», но интересно это, кажется, только самим Горшку и Константину Кинчеву. Спектакли «Квартета И» экранизированы, с успехом прошли в кинотеатрах, но теперь они уже – не злая политическая сатира, а пиар-поддержка отмены губернаторских выборов. У Михаила Козырева вышел трёхтомник мемуаров, который и сейчас можно купить в магазинах по сниженной цене, сам же Козырев что-то ведёт на «Серебряном дожде» – хорошо хоть не на «Эхе». Мифа больше нет, и если завтра на частоте 101,7 зазвучит очередное «Юмор-ФМ» – кто оплачет «Наше радио»?