Поисковая организация «ДОТ» этой зимой впервые проводила работы на плацдарме недалеко от молдавского города Каушаны, где с середины апреля 1944 года шли ожесточённые бои, и наши войска сумели прорвать оборону немцев. Первое же полевое исследование оказалось успешным – удалось поднять тела 35 бойцов. О том, как ведётся поиск, и о его неожиданных поворотах рассказывает руководитель военно-исторической ассоциации «ДОТ» Сергей Данилюк.

– На своей странице в «Фейсбуке» вы написали, что подводите предварительные итоги двухмесячной работы поискового отряда «ДОТ». То есть даже в зимние месяцы вашему отряду удавалось заниматься поисковой работой?

– Да, зима в этом году была очень мягкая, и мы могли выезжать в поля – воспользовались такой погодой, чтобы проводить изыскания. Сначала мы проводили архивные изыскания – сводили карты, схемы, донесения о боевых действиях. Проанализировали всю эту ситуацию и примерно поняли район поиска. После этого было несколько разведывательных выездов, когда мы уже на месте искали более точные привязки к траншеям, воронкам. И уже в конце февраля мы начали работу по подъёму погибших бойцов. На сегодняшний день их число дошло до 35 и, по всей видимости, это не предел. Сейчас наша работа временно прерывается из-за того, что начался сезон сельхозработ, так что продолжить поиск мы сможем летом или даже осенью.

Мы молодая поисковая организация, хотя принимали участие во многих экспедициях и на территории Молдовы, и на территории Российской Федерации – в Новгородской области, и на территории Эстонии. Так что география у нас довольно широкая. Но в Молдавии такой вот полевой поиск наша организация проводила впервые. И сразу очень хороший результат.

У нас даже есть история с одним бойцом, которого удалось опознать. Ну как опознать… Мы знаем фамилию – либо Крамов, либо Храмов. У нас идут жаркие дискуссии, как правильно читать эту фамилию. Дело в том, что если читать её как Крамов, тогда нет вообще ни единого совпадения. А если как Храмов, тогда три совпадения. Методом исключения мы уже отсекли одно совпадение с однофамильцем, который был лейтенантом. Но боец, которого мы нашли, не мог быть лейтенантом, потому что у него была сапёрная лопата на боку плюс элементы одежды не подходят под офицера. Поэтому, скорее всего, это либо рядовой, либо старший сержант. Пока мы больше склоняемся к тому, что это был старший сержант, погибший 20-го августа 1944 года. Если мы будем точно уверены, что это Храмов Павел Иванович, то будем искать родственников. Я сначала думал, что он из Ростова Великого, но, скорее всего, из Ростова-на-Дону.

Ложка Храмова

– А как вы определили фамилию? По медальону?

– Нет, это была обычная алюминиевая ложка, на которой была выцарапана фамилия. Она сохранилась благодаря тому, что боец носил её в сапоге за голенищем. К сожалению, он нацарапал только свою фамилию. И мы сверяем её по документам, выложенным в общем доступе на сайтах «Память народа» и Обобщённом банке данных «Мемориал», где есть данные о погибших на поле боя. И если это именно Храмов Павел Иванович, то на него есть три документа на сайте «Память народа». Первый – что он погиб на поле боя. Второй – госпитальный документ. Видимо, ему оказывалась помощь прямо на поле боя. И третий документ говорит о том, что он лежит в братской могиле. Но тут очень интересный момент: место положения этой братской могилы указывается точно такое, как и место его гибели на поле боя. Скорее всего, похоронная команда, похоронив павших в воронках и траншеях, обозначила это место как огромную братскую могилу. Потому что никаких схем, традиционно составляемых, здесь не приложено. Более того – напротив его фамилии стоит вопросительный знак. Значит, не было уверенности, что он находится именно там. Такая вот загадка.

Для нас поиск в этом месте очень много значит, потому что большая часть нашего отряда взяла шефство над музеем при Русском лицее в городе Каушаны. Сейчас он называется Военно-краеведческий музей. Это один из немногих школьных музеев советской эпохи, сохранившийся на территории республики, который действует в полную силу и является полноценным инструментом для подрастающего поколения. Там проводятся уроки мужества, там детям даётся более полноценная история, которая не входит в школьные учебники, – о Великой Отечественной войне. Более того, мы имеем возможность немного исправить перекос в том, как преподносится в учебниках эта война.

Этот музей создавался ветеранами двух дивизий – это 333-я Стрелковая дивизия и 61-я Гвардейская стрелковая дивизия, которые прошли с боями всю Украину и освобождали Каушаны. После войны ветераны вели переписку с красными следопытами и в результате родилась идея создать такой школьный музей.

И сейчас мы ведём поисковую работу именно в полосе действий этих двух дивизий. То есть мы поднимаем останки бойцов, которые служили в этих двух дивизиях. Для нас поэтому это вдвойне важно.

– То есть работа ведётся как раз в районе города Каушаны?

– Это недалеко от него – порядка 18–20 километров. Это так называемый Кицканский (Копанский) плацдарм, который возник в апреле 1944 года, потому что наши войска перешли Днестр и смогли там закрепиться. Таких плацдармов на самом деле было немало. Некоторые были со временем уничтожены немцами. Но это был один из мощнейших плацдармов, который в последствие использовался во время Яссо-Кишинёвской операции. Именно отсюда наши войска смогли прорвать оборону немцев и выйти на оперативный простор. Бои на этом плацдарме шли более четырёх месяцев – с середины апреля до 20-го августа 1944 года. А 20 августа началась Яссо-Кишинёвская операция.

– Мы с вами общались несколько лет назад, и вы говорили о некоторых проблемах с местными властями, которые не особо приветствовали вашу работу. А что сейчас?

– С местными властями района, где мы ведём поиски, у нас налажен тесный контакт. На удивление – они даже пошли навстречу нам. Мы обратились к руководству села, которое как раз было в эпицентре боёв, и они приняли решение о расширении братской могилы. Они сказали: да, эти ребята должны лежать рядом со своими боевыми товарищами, их нужно похоронить достойно. Скорее всего, это будет приурочено ко Дню освобождения Молдавии (24 августа – ред.) – именно в те дни большинство из этих ребят погибло. Есть очень хорошее понимание со стороны местных властей.

Читайте также: Не дать погаснуть «Свече памяти»

– За чей счёт будут производиться захоронения? Вы поднимаете останки солдат, а что дальше с ними происходит?

– Пока они находятся в пункте временного хранения в специальных контейнерах. Во-первых, сначала нам нужно сдать свои отчёты в правоохранительные органы со всеми необходимыми описаниями. Кто будет финансировать? В принципе, все наши работы мы финансируем сами из своего кармана. Но тут я также надеюсь на понимание местных властей. Что касается памятной плиты, креста – всё это мы будем решать с местными властями.

– Расскажите о работе с молодёжью и школьниками: как-то вы их привлекаете к своим поискам?

– На свои полевые выезды мы их не берём, потому что там должны быть совершеннолетние люди. Но хотелось бы их обучать поисковой работе. Посмотрим, как это можно сделать. Возможно, по примеру Российской Федерации будем открывать летние лагеря для старшеклассников с исторической тематикой.

Но пока ребята участвуют у нас в других мероприятиях – в частности, у нас есть проект по уходу за могилами ветеранов на городских кладбищах. На одном из городских кладбищ мы выявили более двадцати абсолютно запущенных, брошенных могил ветеранов, умерших ещё в советские годы. И существует риск, что это место может быть продано, поскольку за могилами никто не ухаживает.

Поэтому мы взяли шефство над этими захоронениями ветеранов Великой Отечественной войны. И каждую весну выезжаем на работы по уходу. Правда, пока запланированный выезд откладывается из-за ограничений, введённых в связи с коронавирусом. Но как только ограничения будут сняты, такой выезд обязательно состоится.

Дети приходят вместе с нами, обрезают кусты, подкрашивают оградки. Более того, мы с ними обязательно проводим ликбез по поводу того, кто был этот человек. На сайтах «ОБД Мемориал» и «Память народа» они ищут фамилии этих ветеранов и находят все документы, описывающие боевой путь ветерана. И поскольку это жители нашего города, ребята ещё стараются провести исследовательскую работу среди местных жителей – собрать дополнительную информацию о человеке.

Такая работа на самом деле бывает очень увлекательной. Расскажу один пример. Парнишка проводил такую исследовательскую работу о своём прадедушке. Он поднял всех бабушек, которые его помнили, нашёл кучу фотографий, восстановил весь жизненный путь своего прадедушки. И мы опубликовали эту историю. Он участвовал в одном из тяжёлых боёв на территории Белоруссии, был телефонистом. А там шёл жуткий бой – свыше 700 человеческих потерь, из них 300 – безвозвратных. И этот телефонист был очень высоким – почти двухметрового роста. Представьте себе, как тяжело ему приходилось под постоянным обстрелом. Он был ранен в ногу и был награждён медалью «За отвагу». Но остался жив и переехал в Каушаны.

Мы выложили эту историю в «Фейсбуке», и внезапно откликнулась женщина, которая написала, что её дядя погиб в этой деревне, и она много лет безуспешно ищет его могилу. Мы подключились, обратились к поисковикам из города Новополоцк. Ребята написали официальный запрос по своим каналам. Выяснилось, что в послевоенные годы произошло перезахоронение погибших бойцов, а имени дяди этой женщины не оказалось на памятной плите из-за упущения местных властей. И местные власти пообещали, что 9-го мая имя этого воина будет торжественно выбито на плите.

Я рассказываю эту историю парню, который писал про своего прадедушку. У него буквально глаза расширяются от удивления – вот это да, говорит. И тут мы начинаем пробивать по сайту «Память народа», кем же был её дядя, и оказывается, что он тоже был телефонистом и служил в той же части! Так что, скорее всего, они были в одном бою, только один погиб, а другой выжил. Я не мистик, но тут получилась какая-то невероятная история: один телефонист фактически «протянул» связь и вытащил из небытия второго спустя десятилетия. Поэтому очень важно проводить такую работу – она даёт иногда вот такие практические плоды.

И даже если кажется, что оно проходит мимо ушей ребёнка, думаю, что это как семя, которое не сразу прорастает. Но в нужное время оно прорастёт. По крайней мере, мы знаем, что мы это семя туда забросили.