Это сегодня фамилия Шумахер (нем. Schumacher – сапожник) ассоциируется исключительно со знаменитым гонщиком «Формулы-1». Ещё в истории был Шумахер Иоганн Даниил, или, по-русски, Иван Данилович. 5 сентября Россия отмечает 325 лет со дня рождения Ивана Шумахера. В историю он вошёл как первый русский библиотекарь и как злой гений «всероссийского человека» – Михаила Васильевича Ломоносова.

С древности профессия библиотекаря считалась исключительно мужской. Хранителями легендарной Александрийской библиотеки были только мужчины, и не простые – выдающиеся умы своего времени. Правда, столь высокий статус библиотекаря объяснялся статусом книги – она была дорога, престижна, до появления печатного станка немногочисленна. И все, кто связан был с нею, считались своего рода жрецами некой религии. Недаром хранителями книжных собраний во многих странах были именно священнослужители. Россия тут совсем не исключение.

Чисто мужская работа

До 1917 года в России служба в качестве сотрудника государственной библиотеки для женщин была закрыта. Для служащего главной библиотеки России, Императорской публичной, нужно было иметь не просто высшее образование – знание русского, французского, немецкого, латинского, греческого языков было строго обязательным. Даже младший персонал обязан был владеть тремя любыми иностранными языками, а почтённым библиотекарем сделаться было иной раз труднее, чем академиком.

Иоганн Даниил Шумахер смог. Родился он в 1690 году в Кольмаре, небольшом эльзасском городке. Тогда Эльзас принадлежал Франции, но Шумахер вырос немцем до мозга костей, со всеми достоинствами и изъянами немца. Какой немец в молодости не романтик? И Шумахер в юности пописывал стихи.

Библиотека нового типа

Окончил он философский факультет Страсбургского университета, занимался также богословием, но известная пословица «где родился, там сгодился» оказалась не про него. Уже в двадцатичетырёхлетнем возрасте Шумахер был приглашён в Россию – сначала в качестве секретаря Медицинской канцелярии. Что поделать: исстари на Руси немец, даже не имевший особенно глубоких познаний в медицине, считался лучшим врачевателем. А романтика на берегах Невы, увы, закончилась – царь-государь Пётр Алексеевич был ей глубоко чужд.

Но книги собирал на протяжении всей жизни, и к концу её царская библиотека имела такие размеры, что, как говорят современные исследователи, послужила одним из «ядер кристаллизации» будущей Академии наук. Книги, привозившиеся из европейских стран – многие экземпляры уже тогда числились по разряду уникумов – надлежало описывать. Хранить, наконец. Для этого и был привлечён Шумахер.

Царь денег не жалел. В 1721 году Шумахеру была выписана командировка за рубеж, где ему следовало не только закупать книжные новинки, но и знакомиться с устройством библиотек в разных странах. По возвращении Петру I были представлены не только десятки каталогов разных библиотек, от Кембриджской до библиотеки Ватикана, но и фундаментальный отчёт о поездке. Сегодня этот отчёт считается едва ли не первым отечественным светским документом по библиотечному делу.

В чём-то Шумахер тогда уподобился царю-реформатору: Пётр создал в России, например, армию нового типа, а Шумахер – принципиально иную библиотеку, совсем не похожую на тёмные, пыльные и мало кем посещаемые монастырские книжные собрания. Новая библиотека была публичной, имела полный и разнообразный фонд научных книг, систематическую расстановку, подробнейший каталог (его вскоре издали в четырёх томах), уютные помещения.

«Главный командир под президентом»

Имел Иван Шумахер в Европе и другую миссию – он должен был приглашать на русскую службу лучших европейских учёных. В этом Шумахер, бывший отменным переговорщиком, весьма преуспел. Правда, уговоры подкреплялись весьма солидными суммами из царского кармана. Но в Россию приехало немало светил тогдашнего учёного мира: и маститых – от Даниила Бернулли и Леонарда Эйлера, и только-только ступивших на стезю науки.

За год до смерти Петра Академия наук открылась, Шумахер стал её библиотекарем. Но назывался он иначе – «главный командир под президентом». По-современному – вице-президентом Академии. С соответствующим окладом в 1200 рублей в год (губернаторы получали в разы меньше).

Шумахер оказался блестящим организатором, неплохим бизнесменом, а главное – расчётливым практиком, отлично понимавшим, что соловья баснями не кормят. Читай: библиотеки, помимо сумм из казны, должны иметь собственные источники доходов. О них Иван Данилович немало и порадел, заведя при Академии типографию, переплётную, камнерезную и гравёрную мастерские. В немалой степени о видах тогдашнего Петербурга мы можем судить по гравюрам Михаила Махаева, печатавшимся в созданных Шумахером мастерских.

Два медведя в академической берлоге

Однако вышла ссора между Иваном Шумахером и Михаилом Ломоносовым. Ломоносов, как говорил один известный романтик, «наше всё». Расцвет «культа Ломоносова» пришёлся на послевоенные годы, когда чистокровный немец Шумахер по определению обладал своего рода «презумпцией виновности». Затем, в 90-е годы, маятник неизбежно пошёл в другую сторону – в некоторых «трудах» Ломоносов представал, чего греха таить, заурядным кляузником и доносчиком.

Шумахер, несопоставимый, разумеется, по уровню дарования с Ломоносовым, тоже был далеко не подарок. Казну, сообразно своей фамилии, «обувал». Но в России, где, как известно, «воруют все», за исключением разве что немцев, вроде «честного Сиверса», екатерининского губернатора, до копейки сдававшего полученные взятки в казну, что лишь подтверждает правило.

«Родных человечков» – по крови – на хлебные места и на учёбу Шумахер тоже пристраивал. Правда, в абсолютном большинстве у тогдашних русских людей, как бедных, так и богатых, по разным причинам особого стремления к наукам не просматривалось. Мальчишка из Холмогор – великое исключение. Мальчишка этот и вырос в настоящего русского медведя (тут равно важны оба слова!) – и телосложением, и характером. А русский характер, как известно, по основным параметрам абсолютно противоположен немецкому – отсюда, во многом, и любовь-ненависть между нашими народами, «заклятыми друзьями».

Одним словом, уличил Ломоносов Шумахера в казнокрадстве. Правда, и Ломоносова, что тоже известно, к ангельскому чину причислить затруднительно. Пил, и пил крепко – об этом пишут многие мемуаристы. Руки – между прочим, весьма тяжёлые – распускал. Так, знаменитое «академическое дело», по итогам которого побывавший под арестом Шумахер был признан виновным в растрате «казённого вина» на сумму 109 рублей, во многом, как считают историки, выросло из соответствующего «сигнала в инстанции» Ломоносова.

Однако что было, то было: двум медведям в одной берлоге ужиться трудно. Снизойдём, по-старинному говоря, к обоим: общечеловеческий закон, требующий помнить о давно ушедшем человеке по преимуществу доброе, никто не отменял. И «презренной», по слову классика, пользы своему новому Отечеству Шумахер принёс много. Будем же помнить о ней.