На протяжении нескольких столетий большинство европейских государств развивалось по мононациональной и монолингвальной модели. К началу XX в. европейская экономика достигла уровня, при котором дальнейший экономический прогресс стал затруднителен без широкой международной интеграции. Одним из признаков такой интеграции стало использование в бизнесе, науке, международной политике наиболее конкурентоспособных языков. Сделать эту интеграцию безболезненной для национального самосознания её участников и бесконфликтной в сфере выяснения языковых приоритетов были призваны искусственные универсальные языки, которые стали изобретаться и активно распространяться в этот период, однако их использование было неэффективным, поскольку требовало средств для всеобщего их изучения.

Отсутствие равных прав и функций у языков, особенно в полилингвальных государствах, начало выступать в начале XX в. фактором политической и экономической нестабильности. Так, одним из основных вопросов Первой русской революции (1905 – 1907 гг.) был вопрос о федерализации России и о придании языкам народов Российской империи прав, равных с русским. В начале ХХ в. И.А. Бодуэн де Куртенэ, будучи активным участником революционных акций и работая над концепцией этноязыковой политики современного многонационального государства, писал, что стремление в современном мире к «чистым» мононациональным и одноязычным государствам – опасная утопия [Бодуэн де Куртенэ 1916, 23]. Демократический подход к решению основных вопросов языковой политики современного многонационального государства требует соблюдения принципов равноправия языков коренных народов, свободного выбора гражданами языка коммуникации, языкового сотрудничества, а не соперничества.

Одной из особенностей Украины как унитарного государства является то, что образцы своей политики построения горизонтально интегрированного сообщества, языковой составляющей которого является официальный монолингвизм, уже на протяжении двух десятилетий она черпает из опыта европейских государств совершенно другой эпохи: эпохи строительства национального капитализма. Сегодня же, когда гражданское общество в мире перестаёт видеть в государстве главную и незаменимую форму общественной организации, поскольку реальные рычаги власти всё чаще оказываются в руках международных негосударственных организаций, конкурирующих с крупнейшими мировыми державами. Проявляется процесс размывания политических границ государств, на смену горизонтально интегрированным сообществам приходят вертикально интегрированные схемы организации власти и лояльности. Политика тотальной украинизации общества вступает в противоречие с социально-экономическими тенденциями современного мирового развития и становится причиной нагнетания межэтнической напряжённости, которая, в свою очередь, мешает стране развиваться в направлении регионального экономического лидерства и повышать уровень жизни своих граждан.

Анализ этноязыковой политики Украины 1992-2010 гг. свидетельствует о том, что внедрявшиеся в практику государственного управления с 1992 г. принципы украинского этнонационализма, возведённые в 2005 г. в ранг государственной политики, привели к нарастанию противостояния в обществе. Несмотря на то, что, русский язык – это язык исконного населения Украины, а не язык иммигрантов, круг его официального использования за 20 лет резко сократился путём принятия дискриминационных законов. Языковая политика государства, строившаяся на основе принципа политической целесообразности, вошла в противоречие с правовыми нормами Украины. Нарушения законодательства приобрели системный характер, они направлены прежде всего на недопущение реализации в жизнь норм государственного и международного права, регулирующего языковые вопросы, и на противодействие нормам, запрещающим культурно-языковую дискриминацию прав граждан Украины. Нарушаются статьи 10; 11; 24; 53; 92 ч.3, 4; 138 ч.8 Конституции Украины; Закон «О языках в Украинской ССР» (№8312-IX от 28.10.1989 г.); Решение Конституционного Суда Украины №10-рп/99 от 14.12.1999 г.; ст.19 ч.2 Закона Украины «О международных договорах Украины» (№1906-IV от 29.06.2004 г.); Закон Украины «О ратификации “Европейской хартии региональных языков или языков меньшинств”» (№802-IV от 15.05.2003 г.) и сама Хартия; Международный акт о гражданских и политических правах; Заключительный акт Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе (1975); Конвенция о защите прав человека и основополагающих свобод; Документ Копенгагенского совещания по человеческому измерению (1990). Запреты на использование русского языка либо существенные ограничения его функционирования коснулись сфер государственной и правоохранительной деятельности, рекламы, кинопроката, дошкольного, школьного и высшего образования, медицины, фармакологии, радио, телевидения, вооружённых сил и др. Многие законы содержат дискриминационные нормы в отношении русского языка несмотря на то, что русский язык является основным средством коммуникации около половины граждан Украины. Это такие законы, как: Закон Украины «О языках в Украинской ССР» №8312-XI от 28.10.1989 г.; Закон Украины «О национальных меньшинствах в Украине» №2494-ХІІ от 25.06.1992 г.; Кодекс административного судопроизводства Украины (Закон №2747-IV от 23.06.2005 г.); Гражданский процессуальный кодекс Украины (Закон №1618-IV от 18.03.2004 г.); Таможенный кодекс Украины (Закон №1970-ХІI от 12.12.1991 г.); Закон Украины «О судоустройстве» (№3018-ІІІ от 07.02.2002 г.); Законы Украины «Об исполнительном производстве» (№606-XIV 21.04.1999 г.); «О концепции государственной политики в области культуры на 2005-2007 годы» (№2460 от 03.03.2005 г.); «О концепции Национальных программ информатизации» (75/98-ВР от 04.02.1998 г.); «О Государственном реестре избирателей» (№698-V от 22.02.2007 г.); «О внесении изменений в Закон Украины о телевидении и радиовещании» (№3317-IV от 12.01.2006 г.); «О внесении изменений в Закон Украины «О рекламе»» (№1121-IV от 11.07.2003 г.); «Об охране прав на сорта растений» (№3116-ХІІ от 21.04.1993 г.); «О высшем образовании» (№2984-ІІІ от 17.01.2002 г.); «О внесении изменений в Закон Украины «О вооружённых силах Украины»» (№2019-ІІІ от 05.10.2000 г.); «О гражданстве Украины» (№2235-III от 18.01.2001 г.); «О соглашениях о распределении продукции» (№1039-XIV от 14.09.1999 г.); «О ратификации Европейской хартии о взаимной помощи в уголовных делах, 1959 год, и Дополнительного протокола 1978 года к Конвенции» (№44/98-ВР от 16.01.1998 г.); «О банках и банковской деятельности» (№2121-ІІІ от 07.12.2000 г.); «О государственной регистрации юридических лиц и физических лиц – предпринимателей» (№755-IV от 15.05.2003 г.); «О выборах народных депутатов Украины» (№1665-IV от 25.03.2004 г.); «О ветеринарной медицине» (№2498-ХІІ от 25.06.1992 г.); «О ратификации Европейской хартии региональных языков или языков меньшинств» (№802-IV от 15.05.2003 г.) и многие другие законы – всего около 80 [Колесниченко, Бортник 2010, 308-324]. После выборов нового президента страны в 2010 году лишь несколько законодательных актов были изменены в сторону их демократизации в языковой сфере.

Киевским центром политических исследований и конфликтологии опубликованы результаты социологических исследований в области языковой политики в Украине, осуществляемых под руководством М.Б.Погребинского с 1993 года. Статистические данные 2005 – 2009 гг. свидетельствуют о том, что дискриминацию по языковому признаку граждане Украины ощущают в сфере образования, при выборе языка обучения детей в школе или других учебных заведениях (33%), в отношениях с чиновниками (32%), в прессе, на телевидении (29%), в общественных местах (29%), на работе и во время трудоустройства (17%), в суде (7%), в других сферах коммуникации (14%) [Русский язык в Украине 2010, 221].

С 1992 г. систематически сокращалась сеть детских садов и школ с русским языком обучения. При этом изначально за основу был взят не демократический принцип добровольного выбора языка образования и не показатель родного языка граждан, а показатель национальной принадлежности граждан по данным переписей населения 1989 и 2001 гг. Например, «Планом развития украинского языка в Одесской области в 2005-2010 гг.» предполагалось полностью перевести дошкольное, среднее и среднее специальное образование на украинский язык обучения, а высшее довести до 80% обучения на украинском языке. По данным статистики, для 70% жителей города Одессы русский язык является родным, около 90% называют его основным языком повседневного общения, но только 28% школьников обучается в школах и классах с русским языком обучения, государственных детских дошкольных учреждений с неукраинским языком обучения в городе Одессе вообще нет. Во Львовской, Ивано-Франковской и Тернопольской областях преподавание русского языка и литературы в школах было отменено более 10 лет назад; в других регионах в школах с украинским языком обучения преподавание русского языка и литературы было выведено за пределы обязательного компонента, финансирование которого гарантируется министерством образования и науки, в региональный компонент, финансирование которого осуществляется местными администрациями, либо в вариативный компонент. В системе общегосударственного независимого тестирования выпускников школ Украины в 2011 г. впервые будет проходить тестирование по русскому языку и литературе. Однако украинские абитуриенты смогут воспользоваться результатами этого экзамена только при поступлении на специальность «русский язык и литература». Таким образом, не соблюдается даже та норма, которая существовала в Советской Украине, когда абитуриент свободно выбирал, по какому языку: украинскому или русскому – он будет сдавать экзамен при поступлении на любую специальность, кроме специальностей «украинский язык и литература» и «русский язык и литература».

Данные соцопросов 2004 – 2009 гг. показывают, что государственной политикой в области образования в стране полностью удовлетворены только 17%; скорее удовлетворены, чем не удовлетворены – 26%; отчасти удовлетворены, отчасти не удовлетворены – 24%; скорее не удовлетворены, чем удовлетворены – 17%; совсем не удовлетворены – 11%; отказались отвечать – 4%. Подобная же картина наблюдается при оценке гражданами государственной языковой политики в сфере СМИ, языков общения с чиновниками и др. В целом, языковой политикой Украины в период 2005 – 2009 гг. полностью удовлетворены 13% граждан, скорее удовлетворены, чем не удовлетворены – 35%; отчасти удовлетворены, отчасти не удовлетворены – 12%; скорее не удовлетворены, чем удовлетворены – 16%; совсем не удовлетворены – 15%; отказались отвечать – 10% [Русский язык в Украине 2010, 218-219]. Положение о том, чтобы русский язык и языки национальных меньшинств получили статус официальных в тех регионах Украины, где большинство населения этого желает, сегодня, по результатам соцопроса, поддерживают 35% граждан; скорее поддерживают – 22%; точно не решили, поддерживать или не поддерживать – 17%; скорее не поддерживают – 9%; полностью не поддерживают – 13%; уходят от ответа – 4%. Идею о признании русского языка вторым государственным в Украине полностью поддерживают 43% граждан; скорее поддерживают – 11%; точно не решили, поддерживать или не поддерживать – 10%; скорее не поддерживают – 9%; полностью не поддерживают – 25%; уходят от ответа – 2% [Русский язык в Украине 2010, 222]. Следовательно, языковая политика в современной Украине осуществляется в интересах менее половины граждан страны.

Формирование этноязыковой политики Украины, как и ряда других молодых государств, осуществляется без учёта современных глобализационных процессов, при которых первенствует космополитизм, а этничность нередко провозглашается «нежелательной» и вытесняется на периферию социального бытия, становится признаком маргинальности [Хорошилов 2008, 243]. При этом всё чаще не государства, а регионы как территориальные социально-экономические образования, возникающие на «рубежах контрастности» (линиях разломов природно-географических ландшафтов, границах этноконтактных зон, рубежах нациестроительства и т.п.), становятся субъектами и объектами администрирования; формируются региональные сообщества [Каримова 2005, 33-37]. Группы представителей каждого нетитульного народа, в том числе русские Украины, в стремлении сохранить свою этноязыковую идентичность всё чаще позиционируют себя не как граждане своей страны, а как представители своего этноса и при компактном, и при мозаичном расселении.

Эти обстоятельства обусловили возможность и необходимость работы политиков и языковедов-русистов по имплементации в Украине Европейской хартии региональных языков или языков меньшинств. Статья 5 Закона Украины «О ратификации Европейской хартии региональных языков или языков меньшинств» (№802-IV от 15.05.2003 г.) содержит дискриминационное для русского и других нетитульных языков Украины положение: «При применении положений Хартии меры, направленные на утверждение украинского языка как государственного, его развитие и функционирование во всех сферах общественной жизни на всей территории Украины, не считаются такими, которые мешают или создают угрозу сохранению или развитию языков, на которые в соответствии со статьёй 2 данного Закона распространяются положения Хартии» (белорусского, болгарского, гагаузского, греческого, еврейского, крымскотатарского, молдавского, немецкого, польского, русского, румынского, словацкого и венгерского) [Закон України 2006, 5]. Несмотря на такое дискриминационное по отношению к русскому языку и языкам меньшинств положение, в условиях неготовности власти кардинально изменить языковую политику, сделав равноправными как украиноязычную, так и русскоязычную части общества, этот закон всё-таки способен эффективно функционировать при условии соблюдения государственными структурами Конституции Украины.

В статье 1 Хартии выделены 6 признаков, характеризующих понятие региональных языков или языков меньшинств:

• традиционное использование гражданами страны;
• связь с конкретной территорией внутри государства (то есть использование в зоне(-ах) компактного проживания носителей языка) либо отсутствие связи с конкретной территорией внутри государства (то есть мозаичное расселение носителей языка по всей стране);
• отсутствие статуса основного (то есть государственного или официального) языка данного государства;
• возможность генетической связи с основным(-и) языком(-ами) государства, исключающей связь между диалектами одного языка;
• количественное меньшинство носителей языка, для которых он является родным, на территории страны;
• коренной статус носителей языка в данном государстве [Европейская хартия 2006, 7].

Опыт имплементации Европейской хартии региональных языков или языков меньшинств в Украине после принятия Верховной Радой Закона Украины «О ратификации Европейской хартии региональных языков или языков меньшинств» от 15 мая 2003 года, вступившего в законную силу 1 января 2006 г., свидетельствует о том, что каждый из этих признаков имеет существенное значение и особенности проявления в отношении каждого из защищаемых Хартией языков. Покажем это на примере реализации положений Хартии относительно русского языка.

Ратификация Украиной Европейской хартии региональных языков или языков меньшинств разделила общество на сторонников этого документа и его противников справа и слева. Положения о традиционном использовании гражданами Украины русского языка и о коренном статусе его носителей сомнений ни у кого не вызывают. Русский язык исторически связан с территориями, входящими в состав Украины. Многие земли, входящие в состав Украины, осваивались разными народами бывшей Российской империи, прежде всего восточнославянскими. Крайне редко ставится под сомнение самостоятельность близкородственных украинского и русского языков. Разница в региональных традициях использования русского и украинского языков на территории Украины, название Хартии, содержащее разделительный союз или, некоторые неконкретизированные формулировки общих положений, целей, принципов и правил применения Хартии, мер содействия использованию региональных языков или языков меньшинств, использование текстов разных переводов с английского и французского оригиналов, дискриминационная ст. 5 Закона Украины «О ратификации Европейской хартии региональных языков или языков меньшинств», в которой провозглашается противоречащий международной практике приоритет внутренних законов Украины перед её международными обязательствами [Русский язык в Украине 1 2010, 111] («При применении положений Хартии меры, направленные на утверждение украинского языка как государственного, его развитие и функционирование во всех сферах общественной жизни на всей территории Украины, не считаются препятствующими либо создающими угрозу сохранению или развитию языков, на которые … распространяются положения Хартии» [Закон України 2006]), дают основания для разного прочтения Хартии, разного толкования понятий региональный язык и язык меньшинства. Наиболее уязвимыми со стороны противников Хартии справа и слева в процессе её имплементации в отношении русского языка как регионального в Украине оказываются положения о языковом меньшинстве и о статусной языковой политике государства.

Противники справа выступают, как правило, за языковой унитаризм Украины. Основным недостатком Закона Украины «О ратификации Европейской хартии региональных языков или языков меньшинств» они считают предоставление статуса регионального языка или языка меньшинства русскому языку, которым в разной степени владеют все граждане Украины, но который по Конституции Украины 1996 года не имеет ни государственного, ни официального статуса. Лишь по действующему «Закону о языках в Украинской ССР» 1989 года русский язык имеет статус языка межнационального общения.

Некоторые украинские лингвисты и политические деятели считают, что объектом Хартии являются прежде всего языки, которые могут исчезнуть с языковой карты Европы, либо те, которые в том или ином регионе обязательно представлены меньшинством носителей [Бондар 2008, 22-23; Квитка 2010]. На этом основании в защите Хартией, несмотря на положения Закона Украины, отказывают русскому языку, не имеющему в Украине ни государственного, ни официального статуса, но согласны защищать болгарский, венгерский, молдавский, гагаузский, некоторые другие языки, имеющие аналогичные русскому языку признаки. Объектом защиты Европейской хартией региональных языков или языков меньшинств вместо русского языка предлагают признать украинский [Бондар 2008, 26-27], хотя украинский язык является единственным государственным языком Украины, защищён Конституцией Украины и многочисленными законодательными актами и ведомственными инструкциями, ущемляющими в ряде случаев интересы языковых меньшинств.

Известно, что язык, имеющий в стране статус единственного государственного языка, не может быть объектом защиты Хартии региональных языков или языков меньшинств. Это нонсенс. Прецеденты защиты государственных языков Хартией встречаются только в странах, имеющих несколько государственных либо официальных языков, для наименее узуального(-ых) из них языка(-ов). Среди таких стран Финляндия (Хартия защищает второй государственный язык – шведский), Швейцария (защита направлена на два менее узуальных государственных языка: итальянский и ретороманский), Норвегия (защищается официальный в шести муниципалитетах саамский язык). По данным последней Всеукраинской переписи населения 2001 года, среди языков Украины украинский язык является наиболее используемым. Украинским языком как родным в стране пользуется большинство населения – 67,6%. Даже в полилингвальной Одесской области украинским как родным пользуется 46,3% населения, а русским – 41,9% жителей области. Болгарский является родным для 4,8%, молдавский – для 3,7%, гагаузский – для 0,9% жителей Одесчины. Ни болгарский, ни венгерский, ни молдавский, ни гагаузский языки, как и русский, не являются умирающими. Болгарский язык является государственным языком Болгарии (более 9 млн. человек пользуются им как родным), венгерский – Венгрии, молдавский – Молдавии, гагаузский – официальный язык Гагаузии, автономной республики в составе Молдавии (гагаузский язык является родным для более 170 тыс. человек). Однако на территориях компактного проживания граждан Украины, для которых болгарский, венгерский, молдавский и гагаузский языки родные, эти языки являются, как правило, языками большинства. Здесь стоит вспомнить положительный опыт языкового строительства в СССР в 1920-е годы, когда на территории Украины создавались и полноценно функционировали национальные районы и сельсоветы.

Противники слева осуждают власть за ратификацию Хартии по той причине, что этот документ не учитывает, с их точки зрения, историко-культурной роли русского языка в Украине и ставит в один ряд русский язык с гагаузским языком, являющимся языком малочисленного народа; с немецким, который граждане Украины обычно изучают как иностранный, а родным он является для весьма немногочисленной немецкой диаспоры. Противники слева выступают за то, чтобы русский язык был признан вторым государственным или официальным, так как русские являются одним из двух государствообразующих народов Украины. Они считают, что только таким образом можно остановить систематические нарушения норм государственного и международного языкового законодательства, регулируемых сегодня Конституцией Украины; Законом «О языках в Украинской ССР» от 28.10.1989 г.; Решением Конституционного Суда Украины №10-рп/99 от 14.12.1999 г.; ст.19 ч.2 Закона Украины «О международных договорах Украины» от 29.06.2004 г.); Законом Украины «О ратификации “Европейской хартии региональных языков или языков меньшинств”» от 15.05.2003 г. и самой Хартией; Международным актом о гражданских и политических правах; Заключительным актом Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе (1975); Конвенцией о защите прав человека и основополагающих свобод; Документом Копенгагенского совещания по человеческому измерению (1990). По мнению сторонников конституционных изменений статуса русского языка, придание ему государственного или официального статуса сможет противодействовать культурно-языковой дискриминации прав как русскоязычных, так и украиноязычных граждан Украины, поскольку в этом случае оба языка будут иметь равные права на защиту Европейской хартией региональных языков или языков меньшинств.

Такой способ решения языкового вопроса в Украине полностью соответствует европейским нормам: в демократических странах Европы нет прецедента, чтобы язык с достаточным уровнем распространённости (причём всегда значительно меньшим, чем русский в Украине) не имел бы официального статуса [Языковое законодательство Украины 2010]. Однако, оставляя в стороне вопрос о преимуществах и недостатках этого решения, оно в современных политических условиях Украины нереалистично и конфронтационно, поскольку сегодня языковая проблема чрезвычайно политизирована, идеологизирована, мифологизирована. А решение это требует изменения Конституции по сложной процедуре: нужна поддержка конституционного большинства парламента, а также большинства на общенациональном референдуме.

Среди противников Хартии справа и слева наибольшую активность проявляют представители, занимающие крайние позиции и не склонные к диалогу и компромиссам. В их выступлениях языковая проблема чаще всего привязывается к определённой политической и исторической концепции: то ли «одна нация – один язык», то ли «триединый русский народ». При этом те и другие, защищая интересы «своего» языка, в лучшем случае забывают о «чужом», а в худшем – заявляют о необходимости для него ограничений [Языковое законодательство Украины 2010]. Проблема интересов и прав конкретного человека, гражданина, как правило, выпадает из рассмотрения. В результате отношение к русскому языку в Украине приобрело роль маркера в противостоянии «свой – чужой», способствуя не только политическому, но и региональному разделению. Сформирован стереотип, согласно которому поддержка украинского языка автоматически отождествляется с вытеснением русского, а поддержка русского языка – вытеснением украинского.

Сторонники ратификации Хартии занимают более взвешенную центристскую позицию, считая, что этот документ, инициированный Советом Европы, при строгом соблюдении его положений в полной мере соответствует современным идеалам европейцев, основанным «на принципах демократии и разнообразия культур в рамках национального суверенитета и территориальной целостности» [Европейская хартия 2006, 6]. Имплементация Хартии в отношении каждого из указанных в ней языков может осуществляться в том регионе страны, где в этом есть потребность. Следовательно, оставляя без изменений статьи Конституции, отражающие языковую политику государства, русский и другие языки, защищаемые Хартией в Украине, можно поставить в то положение, при котором их реальная роль в обществе будет учитываться в полном объёме.

Опыт работы общественно-политических сил в разных регионах Украины в 2006 – 2010 гг. по имплементации Хартии в отношении русского и некоторых других языков показывает, что языковая проблема в стране – это, в первую очередь, проблема прав человека и проблема государственной безопасности. В нарушение Хартии в этот период принимались законодательные акты, дискриминирующие русский язык, к 2010 году их количество вместе с принятыми с 1992 года законами, как уже говорилось выше, достигло 78. Со стороны власти, к сожалению, всё это время наблюдалось сопротивление законным требованиям народа [Кудрявцева 2010б]. Например, в 2006 г. Харьковский, Севастопольский, Днепропетровский, Запорожский, Криворожский городские советы приняли решения о придании статуса регионального в городах русскому языку. Подобные решения о придании статуса регионального русскому языку в областях Украины в 2006 г. приняли Луганский, Донецкий, Николаевский, Херсонский областные советы. Однако за этим последовали прокурорские протесты, суды, санкционированные властью. В 2006 г. суды отменили решения советов в Днепропетровске, Кривом Роге, Херсоне, Запорожье, в 2007 г. – в Николаеве и Луганске, и уже в 2010 г. – в Донецке и Севастополе. Запорожский областной совет уже дважды придавал русскому языку статус регионального: в июне 2007 г. и в сентябре 2010 г. Только Харьковскому горсовету через суд удалось отстоять своё решение и отбить многочисленные атаки властных и политических структур. Заявление нового Одесского губернатора Э.Л.Матвийчука в июле 2010 г. о необходимости принять решение о региональном статусе русского языка на территории всей Одесской области, а болгарского, молдавского и гагаузского в районах компактного проживания их носителей было встречено в штыки противниками Хартии справа. Чтобы отстоять это право народа, были объявлены общественные слушания «Региональным языкам Одесчины – законодательную основу», прошедшие в три этапа осенью 2010 г. с широким участием общественности области [Мазур, Степанов 2010].

Нередко сторонники Хартии замечают, когда речь идёт о русском языке, что для него статус регионального в Украине является необходимым, тогда как статус языка меньшинства не соответствует реальным масштабам его распространения в стране [Горяйнова-Цурканенко 2008, 215]. По нашему мнению, русский язык в одних регионах Украины может выступать как региональный, а в других – как язык меньшинства, хотя в масштабах всей страны он фактически является региональным.

В Пояснительном докладе №148 к Хартии (Explanatory Report of the Charter) отмечается, что региональные языки – это языки, на которых на ограниченной территории государства может разговаривать как большинство, так и меньшинство населения. Слово «меньшинство» в Хартии обозначает лишь количество людей, разговаривающих на неосновных языках в государстве [Антонович 2008, 6]. Носители этих языков могут проживать в определённой части территории государства не компактно, а мозаично либо в количественном отношении составлять меньшее число лиц на определённой территории по сравнению с тем количеством лиц, которые разговаривают на языке большинства жителей государства. Язык меньшинства в одном государстве может быть основным языком, языком большинства в другом государстве.

Результаты полевых исследований Института социологии НАН Украины, проводившихся в мае 2007 г. [Кудрявцева 2010а, 163], свидетельствуют о том, что большинство граждан современной Украины – билингвы. Например, языком общения в семье исключительно украинский назвали 29% респондентов, исключительно русский – 28%, преимущественно украинский, но изредка русский – 9%, преимущественно русский, но изредка украинский – 14%, смешанный язык (суржик) – 20%. Языком, на котором думают респонденты в повседневной жизни, исключительно украинский назвали 29%, исключительно русский – 35%, преимущественно украинский, но изредка русский – 9%, преимущественно русский, но изредка украинский – 11%, смешанный язык (суржик) – 16%. Интересными с точки зрения двуязычия граждан Украины являются данные об их языковых приоритетах при прослушивании радио и просмотре телепередач и кино. Например, только 19% респондентов предпочитают слушать новости и общественно-политические передачи на украинском языке, а 26% - на русском; для 54% опрошенных граждан язык этих передач не суть важен.

В то же время, на Украине существуют ярко выраженные региональные языковые приоритеты: в западных и центральных областях граждане отдают предпочтение украинскому языку, в южных и восточных – русскому в различных сферах их функционирования. Так, в ходе социологического опроса, проводившегося в январе 2000 г. специалистами Института социологии НАН Украины, анкеты с текстом на украинском или русском языках в западных областях выбрали соответственно 94,5% и 5,5% респондентов, в центральных – 74,2% и 25,8%, в южных – 3% и 97%, в восточных – 0,2% и 99,8% [Проекты законов о языке 2001, 85]. Фильмы российского производства в мае 2007 г. только по-украински хотели смотреть 27% жителей западных областей, 7% - центральных, 3% - южных и 1% - восточных областей; только по-русски – 38% жителей западных, 54% - центральных, 79% - южных и 76% - восточных областей; безразлично, по-украински или по-русски: в западных областях – 32%, в центральных – 37%, в южных – 18%, в восточных – 23%. В это же время языком, на котором думают респонденты в повседневной жизни, исключительно украинский в западных областях назвал 81% респондентов, в центральных – 34%, в южных и восточных – по 5%; исключительно русский в западных областях назвали 3% респондентов, в центральных – 14%, в южных – 64%, в восточных – 57%; преимущественно на украинском, но изредка на русском думают в западных областях – 7%, в центральных – 15%, в южных – 7%, в восточных – 5%; преимущественно на русском, но изредка на украинском думают в западных областях – 2%, в центральных – 11%, в южных – 11%, в восточных – 15%; на смешанном языке (суржике) в западных областях думают 5% граждан, в центральных – 25%, в южных – 12%, в восточных – 17%. Все эти данные свидетельствуют о достаточно высокой общей языковой компетентности граждан Украины, проявляющейся в преимущественном украинско-русском и русско-украинском билингвизме, и свидетельствуют об определённой региональной обусловленности языковых приоритетов граждан Украины.

Учитывая официальные статистические данные и современный статус русского языка, определённый законодательством Украины, следует констатировать, что русский язык полностью соответствует требованиям, предъявляемым к региональным языкам или языкам меньшинств и правильно определён таковым в Законе Украины «О ратификации Европейской хартии региональных языков или языков меньшинств». Таким образом, на некоторых больших территориях и в городах, расположенных, как правило, в южных и восточных областях страны, граждане отдают предпочтение русскому языку, поэтому здесь он фактически является территориальным региональным языком. В западных и центральных областях страны русский язык обычно функционирует как язык межнационального общения, а граждане, которые считают его родным, расселены мозаично, за исключением небольшого количества языковых островов. Следовательно, здесь русский язык может быть признан региональным нетерриториальным языком либо территориальным языком меньшинства.

По мнению политологов, современная глобализация стимулирует сепаратизм и сецессионизм [Попков 2008, 229-232]. Одним из проявлений сецессионизма являются попытки некоторых лингвистов, в том числе казахстанских и украинских [Журавлёва 2007; Рудяков 2010], представить региолекты (территориальные койне) русского языка как национальные варианты русского языка и таким образом опосредованно заявить о выделении новых наций из состава русской нации [Степанов 2010].

Во 2-ой пол. ХХ в. в социолингвистике стали выделять полинациональные языки. Полинациональным называют язык, осознаваемый и используемый как национальный несколькими нациями. Среди таких языков в конце ХХ в. называли английский, испанский, немецкий, арабский, суахили, французский, португальский, некоторые другие. С начала ХХІ в. появляются работы, включающие в список полинациональных русский язык [Мечковская 2005, 58-60; Журавлёва 2005]. В качестве главного аргумента такой характеристики для русского языка выдвигается появление дивергентных процессов, зарождающихся в живой речи стран, в которых широко функционирует русский язык c дифференцирующим компонентом, обусловливающим региональную норму полигосударственного (полинационального) языка [Мечковская 2005, 59].

Внешние законы функционирования полинациональных языков, по мнению Г. В. Степанова, обусловливают появление в каждом из них национальных вариантов [Степанов 1990; Домашнев 1990, 10-11]. Среди экстралингвальных причин возникновения идиомов, называемых обычно национальными вариантами полинациональных языков, в первую очередь, следует выделить их автономное территориальное функционирование. Территориальная автономия может проявляться в географической отдалённости того или иного языкового анклава от языкового материка, этно-исторических и политических особенностях региона. Наличие политической автономии усиливает тенденции появления вариантов полинациональных языков, поскольку внутренняя политика (этноязыковая, идеологическая, конфессиональная, экономическая, образовательная, миграционная, социальная, экологическая и под.) материка и анклава может иметь много различий. Например, испанский язык является официальным в Испании, Мексике, Аргентине, Боливии, Чили на Кубе, в ряде других стран. Однако в каждой из этих стран функционируют свои национальные варианты испанского языка, имеющие разные речевые нормы с самобытными чертами в фонетике, просодии, лексике, реже – в грамматике. Речевые нормы влияют на формирование норм орфографии. Дифференцирующий компонент в каждом национальном варианте испанского языка составляет значительный вес. Это связано с территориальной удалённостью языковых анклавов от языкового материка, их длительной внешнеполитической самостоятельностью, различиями во внутренней политике, в идеологических приоритетах, наличием значительного периода самостоятельного исторического развития. На национальные варианты языка по-разному воздействуют языки неиспаноязычных граждан. Создаются свои системы топонимов и оттопонимных образований, эпонимов, прагматонимов, этнонимов и квазиэтнонимов, многих других групп лексики; реализуются национальные варианты речевого этикета. В каждой стране испаноязычного мира развивается своя культура, литература, служащие источниками разных национальных фразеологизмов, паремий, прецедентных феноменов, лексической семантики, словообразовательных и синтаксических моделей, различий в частотности использования, прагматических и аксиологических характеристиках единиц общего для всех национальных вариантов языкового компонента.

Среди факторов, обусловливающих формирование национальных вариантов языка, могут быть также традиции его диалектного членения, авторитет в том или ином регионе распространения языка разных городских койне (обычно койне политического, экономического, культурного, научного центра страны), лингвистический сепаратизм части языкового коллектива. Так, разная диалектная база лежит в основе вариантов нидерландского языка Нидерландов и Бельгии, французского языка Франции и Бельгии. В основе нормы австрийского национального варианта немецкого языка лежит die Wienerische – венское городское койне (полудиалект), развившееся на баварской диалектной базе и являющееся основным экспонентом разговорно-бытовой речи австрийцев. Ситуация, при которой определённая часть граждан тех стран, в которых функционирует национальный вариант полинационального языка, считает этот вариант самостоятельным языком, наблюдается в отношении аргентинского и чилийского национальных вариантов испанского языка, австрийского национального варианта немецкого языка [Домашнев 1990, 10-11], бельгийского и канадского вариантов французского языка, американского национального варианта английского языка и т. д.

В начале ХХІ в. ряд исследователей обратил внимание на то, что обретение русским языком полинационального статуса обусловило предпосылки для регионализации стандартного русского языка [см. напр., Мечковская 2005; Авина 2006; Тудосе 2006].

Отметим, что в русском языкознании во 2-ой пол. ХХ в. утвердилось понятие региональной речевой нормы [Степанов 2003]. Вопрос же регионализации норм русского литературного языка является спорным и сопряжён с признанием национальных вариантов русского языка и самостоятельных наций, для которых эти варианты были бы главным средством коммуникации.

Е. А. Журавлёва в докторской диссертации утверждает о наличии казахстанского национального варианта русского языка, носителями которого признаёт только этнических русских Казахстана: «Расширение концептосферы национального русского языка и, соответственно, этнических русских [разрядка наша. – Е.С.], проживающих в Казахстане, происходит за счёт включения в её состав основополагающих концептов, относящихся к концептосфере казахского языка» [Журавлёва 2007, 8]. При этом исследовательница всё же не решается идти против истины до конца, поскольку прямо не заявляет о некоей *казахстанской русскоязычной нации, а лишь переносит на неопределённый срок в будущем формирование «казахстанской идентичности» путём корректировки ментальных черт этнических русских с помощью включения казахских культурных концептов в русский язык Казахстана [Там же]. Аналогичные идеи в отношении функционирования русского языка на Украине высказывают некоторые русисты Крыма (А. Н. Рудяков, Р. В. Забашта, Ю. В. Дорофеев и др.), московская исследовательница О. Г. Ровнова [Рудяков 2010; Рудяков, Иванченко 2010; Дубчак 2010, 69]. Вот тематика некоторых докладов на IV Международной конференции «Русский язык в поликультурном мире» (Ялта, июнь 2010), в которых изложена концепция национально-вариантного членения русского языка в современную эпоху: А. Н. Рудяков «Георусистика – русистика ХХІ века», Р. В. Забашта «Особенности номинативной системы украинского варианта русского языка», Ю. В. Дорофеев «Принципы исследования вариативности языка», О. Г. Ровнова «Идеи георусистики глазами диалектолога».

Эта точка зрения вызвала острую дискуссию в украинской лингворусистике [см., напр.: Степанов 2010; Титаренко 2010; Бессонова, Орехова, Петров 2010; Валеева 2010; Теркулов 2010; Плужникова 2010]. Выводы о существовании национальных вариантов русского языка сделаны на основе существования концептуального и лексического дифференцирующего компонента в русском языке разных регионов. Доводы учёных весьма странны, ибо безэквивалентные слова, фразеологизмы и фоновые лексические и концептуальные различия в речи носителей русского языка при его функционировании в разных геоклиматических и историко-культурных регионах успешно изучались лингвистами и в советскую эпоху с её центростремительными тенденциями в обществе, рассматриваясь как результат естественного процесса развития языка межнационального общения, взаимообогащения активно контактирующих языков. Такая вариативность оценивается в лингвистике как региолектное либо диалектное разнообразие языка и свойственна всем многофункциональным языкам. Заметное влияние на речь носителей одного языка других языков в разных регионах и городах, проявляющееся в наличии субстратных и/или адстратных явлений, как правило, приводит к формированию региональных и городских койне [Степанов 2004, 81].

Несмотря на значительный вклад сецессионизма в формирование политической карты планеты, этот феномен исследован довольно слабо, единого чёткого определения у него не существует. Сецессионизм обычно относят к понятиям политологии, хотя этот феномен имеет более широкую сферу проявления и может наблюдаться в любой диалектически развивающейся социальной системе. В политологии сецессионистские движения, как правило, связывают с перекраиванием политической карты мира путём создания новых государств с разной степенью их признания мировым сообществом на разных этапах истории [Попов 2007]. Сецессия в обычном её понимании политологами предполагает разрыв политических обязательств с государством и изъятие у этого государства части территории [Соколовский 2010].

В целом, в сецессионистском движении, в зависимости от его целей и предполагаемых результатов, выделяют три способа выражения: сепаратизм, ирредентизм, автономизм. Деятельность сепаратистски настроенной оппозиционной группировки направлена на достижение полной независимости (политической, территориальной, конфессиональной, экономической, культурной и т.д.); деятельность ирредентистски настроенной группировки направлена на отделение от одного политического, конфессионального, территориального, экономического и под. образования для вхождения в другое уже существующее образование; деятельность автономистски настроенной группировки сводится к достижению частичной самостоятельности от политического, конфессионального, территориального, экономического и других форм руководства того образования, в составе которого данная группировка функционирует.

Мы считаем, что попытки объявить региональные (территориальные) койне русского языка его национальными вариантами являются проявлениями управляемого сецессионизма в этноязыковой сфере. Основной целью реализации таких попыток в Казахстане и на Украине является значительное «смягчение» негативных для этих государств последствий скрытого либо открытого, как, например, в Крыму, стихийного политического сецессионизма ирредентистской направленности.

Национально-вариантный подход к функционированию современного русского языка в наши дни выступает инструментом идеологического влияния на русских, оказавшихся вследствие развала СССР русской диаспорой за пределами России. Цель этого влияния – вселить в русских Украины, Казахстана, а в перспективе и других постсоветских стран мысль об этнических различиях с русскими, проживающими в России. Главным доказательством избираются особенности, характерные для русской речи тех или иных регионов. Неслучайно такая концепция активнее всего культивируется там, где в советский период границы республик были проведены по максимуму.

В данном процессе сецессию пытаются оформить как ответ на ощущаемую угрозу культурной самобытности русских за пределами России. Однако мы убеждены, что попытки эти санкционированы идеологами титульного нациестроительства новых государств. Выдвижение концепции существования казахстанского и украинского национальных вариантов русского языка направлено на опережение и, тем самым, предотвращение на Украине и в Казахстане сецессионистского движения ирредентистской направленности, способного выдвинуть перед международным сообществом обоснованные в правовой плоскости претензии к государствам, использующим в своей внутренней политике волюнтаристские решения большевистского государства против нетитульных этносов. Результатом таких претензий может стать отделение части современных титульных территорий Украины и Казахстана с последующей их передачей под протекторат федеративного государства – России. Подобные ситуации наблюдаем в Южной Осетии и Абхазии, вышедших из состава Грузии и стремящихся войти в состав Российской Федерации. Аналогичным образом развивается ситуация в Косове. Избежать ирредентизма при ориентации на титульный унитаризм во внутренней политике и, вместе с тем, на принцип исторического права во внешней политике Украины и Казахстана крайне проблематично, поскольку есть большие группы русских, являющихся фактически коренным (юридически в этом статусе им отказано, хотя, по принципу исторического права, русские здесь исконное население), но нетитульным населением, осознающим себя неотъемлемой частью единой русской нации.

Работая на опережение, идеологи постсоветского нациестроительства через признание национальных вариантов русского языка заявляют обществу о вызревании на базе русских диаспор на территории бывшего СССР новых наций. Согласно современным европейским подходам, нетитульным нациям в условиях их дисперсного расселения в стране рекомендуется предоставлять культурную автономию. Следовательно, попытки лингвистов заявлять о формировании национальных вариантов русского языка непосредственно направлены на подготовку следующего шага: заявления о формировании новых наций на базе русских (русскоязычных) групп населения, которые имеют право лишь на культурную автономию внутри унитарного государства.

Подмена понятий происходит следующим образом. Сторонники выделения национальных вариантов русского языка на современном этапе его функционирования игнорируют некоторые важнейшие аспекты понятия нация. Во-первых, национальные варианты русского языка могли бы существовать только при условии осознания русским и/или русскоязычным населением тех или иных территориальных автономий себя представителями самостоятельных наций, отличных от русской либо других наций, не утративших своих национальных языков. Национальный вариант языка осознаётся таковым, когда сформирована новая нация, основным средством вербальной коммуникации которой служит данное языковое образование. Однако этнические русские Украины и других постсоветских стран позиционируют себя как неотъемлемую часть русской нации. Утверждения А. Н. Рудякова и его учеников о сформированности украинского национального варианта русского языка противоречивы. Ведь более 90 % граждан Украины в той или иной мере владеет русским языком, немного меньше – украинским. По данным Всеукраинской переписи населения 2001 г., украинцами себя в стране назвали 77,82 % граждан, русскими – 17,28 %, белорусами, крымскими татарами, молдаванами, болгарами, венграми, румынами, поляками, евреями, армянами – от 0,54 % до 0,21 %, есть и меньшие этнические группы. В то же время, украинский язык родным считали 67,6 %, а русский – 29,8 % граждан; 14,8 % граждан Украины, назвавших себя этническими украинцами, родным определили русский язык, а 3,9 % этнических русских – украинский [Статистика населения Украины 2010; Языковой состав 2010]. При преимущественно свободном владении русским языком большинства граждан Украины непонятно, кто же является носителем так называемого украинского национального варианта русского языка: этнические русские, русскоязычные этнические украинцы или этнические украинцы-билингвы? Ведь русская речь всех указанных групп реализует общерусские концепты и концепты, специфические для концептуальной картины мира жителя Украины. Закономерен вопрос о соотношении украинской нации и так называемой *новой русской нации Украины (неких *русукров?). В.И.Теркулов, выстраивая логические цепочки, вытекающие из концепции георусистики А.Н.Рудякова, доказывает её абсурдность: если есть украинский национальный вариант русского языка, то, проводя аналогию с англоязычными и испаноязычными странами, «Украина – это страна, в которой живут … украинцы, которые используют исключительно особый национальный вариант русского языка» (а где же тогда национальный украинский язык???); «раз на Украине нет русского языка, а есть украинский вариант русского языка, то и русских в нашей стране нет, а есть какие-то неведомые зверушки – гибридные укрусы или русукры… То, что это не украинцы, - никто спорить не будет. Значит, русские? Но у русских есть свой – русский национальный вариант русского языка» [Теркулов 2010, 47]. Формально об украинском национальном варианте русского языка можно было бы рассуждать, если бы в государстве Украина русский язык имел государственный либо официальный статус. Сегодня же русский язык рассматривается только как иностранный. Даже в признании его региональным языком или языком меньшинства с 2004 года ставится много преград в регионах, советы которых принимают такие решения. Кроме того, не может быть национального варианта языка без уже сформировавшейся самостоятельной нации, являющейся носителем этого национального варианта. Во-вторых, сторонники национально-вариантного подхода к современному русскому языку игнорируют различия между понятиями ‘этно-нация’ и ‘политическая нация’, рассматривают нацию как феномен индустриальной эпохи, как этносоциокультурную общность с единым языком и территорией проживания, не учитывают изменений места и роли этнической принадлежности и языка в формировании наций в условиях глобализации [Бодуэн де Куртенэ 1913; Степанов 2006а], особенно в постиндустриальную эпоху.

В целом, концепция Журавлёвой-Рудякова отражает особенности современного информационного общества с ведущей ролью в его структуре знания и информации, в том числе подаваемых в ходе информационных войн. Провозглашение национальных вариантов русского языка является, на наш взгляд, одним из звеньев замеченного Бенедиктом Андерсоном в конце ХХ в. процесса целенаправленного создания «воображаемых сообществ» – искусственных наций, процесса, характерного для современного «печатного капитализма» [Андерсон 2001]. Ведущая роль в этом процессе, по мнению Эрнеста Геллнера, принадлежит интеллигенции, а сам процесс связан с особенностями «урбанизованного национализма» в индустриальном обществе, когда «нарушение … принципа соответствия государства и нации глубоко оскорбляет националистическое чувство» [Геллнер 2005, 44-45, 80-86, 93-94 и др.].

Анализ концепции Журавлёвой-Рудякова показывает, что национальный вариант русского языка в ней рассматривается как разновидность русского языка, реализующаяся за пределами России этническими русскими, концептуальная картина мира которых содержит общерусские и специфические (безэквивалентные и фоновые) инонациональные концепты, заимствованные у других этнических общностей в процессе совместного с ними проживания на одной территории. Следовательно, общность, использующая такую разновидность русского языка как основное средство коммуникации, позиционируется как самостоятельная нация. Однако в социологии данную общность людей принято называть диаспорой, но не нацией. Основной же особенностью диаспоры является не этнонациональный сепаратизм, а как раз сохранение общего с исторической родиной национального самосознания, проявлений своей национальной культуры, языка путём создания и развития институтов, служащих этим целям. Примеры реализации в русской речи Украины тех или иных концептов, лексических единиц, фразеологизмов, заимствованных из украинского языка, свидетельствуют о существовании не украинского национального варианта русского языка, а территориального русскоязычного койне, являющегося региональным вариантом национального русского языка, региолектом. Носителями регионального (территориального) русскоязычного койне являются и этнические русские, и представители других этносов, определяющие русский язык как родной либо один из родных, и представители титульной украинской нации с родным украинским, использующие русский как язык межнационального и международного общения. Суть регионального (территориального) койне в том и заключается, что оно, имея одну языковую базу, служит разным диалектным и/или национальным группам, совместно проживающим на ограниченной территории, в качестве общего вербального средства коммуникации. Процесс субституции, приспособления базового для койне языка к особенностям речи использующих это койне носителей диалектов данного языка и носителей других (обычно титульных) языков формирует характерные для этого койне черты, отличающие его от норм базового литературного языка, и норму самого койне [Степанов 2006б]. Промежуточный результат этих давно происходящих дивергентных процессов, сменявшихся периодически конвергентными, как раз и наблюдается в русской речи Украины, Казахстана, Литвы, Молдавии, Киргизии, других постсоветских государств. Кроме того, подобные процессы приводили и приводят к формированию ряда территориальных койне в самой России. Правда, российские лингвисты предпочитают давно известному в лингвистике термину ‘койне’ новый термин ‘региолект’. В виде региональных (территориальных) койне функционирует и русская речь эмигрантов, интегрирующихся в новые национальные общности в странах дальнего зарубежья, но объединяющихся в диаспоры с желанием сохранять свою прежнюю концептуальную и языковую картины мира.

Разные по численности группы русских, оказавшихся в новейший исторический период по разным причинам гражданами не России, постоянно проживающих за её пределами, но не утративших языковую, культурную, конфессиональную связь с исторической родиной, являются русскими диаспорами, а не новыми нациями. Русская речь представителей каждой диаспоры, не утрачивая общерусской концептуальной базы, нередко приобретает фонетические, лексические, грамматические и другие особенности, связанные с влиянием концептуальных и языковых картин мира тех политических наций, в состав которых с разной степенью активности интегрируются русские, формируя территориальные койне (региолекты). В новейшей истории ещё ни одна русская диаспора не стала новой нацией и не слилась с другой нацией, образовав общую третью нацию. Следовательно, в современном своём состоянии русский язык не имеет национальных вариантов, а территориальные койне (региолекты) функционируют как территориальные (региональные) варианты единого национального русского языка. В свою очередь, каждое из территориальных койне имеет разные степени реализации приобретённых особенностей в зависимости от групп носителей. В наименьшей степени эти особенности проявляются в русской речи этнических русских, то есть представителей русских диаспор новейшего времени; в большей степени – в русской речи представителей титульных наций, для которых русский язык стал родным или одним из родных; в наибольшей степени – у представителей титульных наций с родным титульным.

С нашей точки зрения, на Украине сегодня можно говорить о нескольких русскоязычных региолектах, не говоря уже о разных городских русскоязычных койне. Кроме того, на территории Украины имеется несколько диалектных островов, где проживают носители преимущественно южнорусских говоров, как русские старообрядцы, так и потомки переселенцев, в основном, начала XIX века [Баранник 2007]. Однако эти вопросы должны быть объектом отдельного исследования.

Таким образом, анализ условий и, отчасти, форм функционирования русского языка в условиях социально-политических процессов современной Украины позволяет нам сделать следующие выводы:
- русский язык на Украине реально полифункционален: он используется во всех сферах коммуникативного пространства страны; наряду с литературным языком функционируют и развиваются в виде островных говоров русские территориальные диалекты, русскоязычные региолекты (территориальные койне), городские койне, русскоязычные жаргоны, арго, иные формы просторечия, представляющие интерес для лингвистов с точки зрения их научного исследования;
- языковая политика современной Украины отражает интересы менее половины граждан страны, искусственно ограничивая реальные потребности украинского общества в изучении и использовании русского языка, сферы его функционирования принятием и имплементацией законов, дискриминирующих русский язык; в условиях мировых глобализационных процессов и реального двуязычия украинского общества политика тотальной украинизации, часто оцениваемая в политических кругах её противников как лингвоцид русского языка и этноцид русских Украины, привела к нагнетанию межэтнической напряжённости, а отношение к русскому языку приобрело роль маркера в противостоянии «свой – чужой» по признаку политического, регионального, этнического, конфессионального разделения общества;
- стремление украинских унитаристов сохранять свои экономические и геополитические интересы в русскоязычных регионах Украины в условиях непризнания официального статуса русского языка и усиления дискриминационной политики в отношении него обусловило появление и поддержку политическими силами, находившимися у власти в 2005 – 2010 г.г., ложной концепции украинского национального варианта русского языка;
- принятие в 2003 г. и вступление в законную силу с 1 января 2007 г. Закона Украины «О ратификации Европейской хартии региональных языков или языков меньшинств» инициировало в условиях сложившихся социально-политических процессов действия граждан, общественных организаций, части депутатского корпуса по имплементации Хартии в регионах, по использованию опыта многонациональных и многоязычных стран ЕС в сохранении языковой и культурной самобытности своих граждан.

Литература

Авина Н. Ю. Региональные особенности русского языка: вопрос о нормативном статусе (на материале русского языка в Литве) // Русский язык сегодня. Вып.4. Проблемы языковой нормы. – М.: Ин-т русского яз. им. В.В.Виноградова РАН, 2006. С.4 – 13.

Андерсон Б. Воображаемые сообщества. Размышления об истоках и распространении национализма. – М., 2001. Антонович М.М. Європейська хартія регіональних або міноритарних мов в контексті України // Європейська хартія регіональних мов або мов меншин: перспективи реалізації в Україні: Матеріали наук.-практ. конф. 9-10.12.2008 р. – Одеса: Друкарський дім, 2008. – С.5 – 9.

Баранник Л.Ф. Русские островные говоры Одесщины: библиография // Мова. – Одеса: Астропринт, 2007. №12. С.151 – 157.

Бессонова Л.Е., Орехова Л.А., Петров А.В. Размышления по поводу… // Русский язык, литература и культура в школе и вузе. – Киев, 2010. №5 (35). С.48 – 50.

Бодуэн де Куртенэ И. А. Национальный и территориальный признак в автономии. – С.Пб., 1913. – 82 с.

Бодуэн де Куртенэ И.А. Возможно ли мирное сожительство разных народностей в России? // Отечество. Пути и достижения национальных литератур России. Национальный вопрос. – Пг.: Изд-во М.В.Попова, 1916. – Т.1. – С.19 – 31.

Бондар О.І. Україномовна меншина в Одесі як наслідок тоталітарного суспільства і перспективи розвитку у світлі Європейської хартії // Європейська хартія регіональних мов або мов меншин: перспективи реалізації в Україні: Матеріали наук.-практ. конф. 9-10.12.2008 р. – Одеса: Друкарський дім, 2008. С.21 – 28.

Валеева Л. Гипер-русисту от обер-русистов // Русский язык, литература и культура в школе и вузе. – Киев, 2010. №5 (35). С.50 – 51.

Геллнер Э. Нации и национализм. – М., 2005. [Эл. ресурс]. Режим доступа: http://www.i-u.ru/biblio/archive/gelner/01.aspx. Время доступа: 11.09.2010.

Горяйнова-Цурканенко Н.В. Роль и значение русского языка на территории юга Украины // Там же. – С.215 – 217.

Домашнев А. И. Концепция национального варианта языка в трудах академика Г. В. Степанова // Филологические исследования: памяти академика Георгия Владимировича Степанова. – М., 1990. – С. 4 – 17.

Дубчак И. Е. IV Международная конференция «Русский язык в поликультурном мире» // Русский язык, литература, культура в школе и вузе. – Киев, 2010. №4. С.68 – 71.

«Европейская хартия региональных языков или языков меньшинств» // Информационный бюллетень УАПРЯЛ. – Киев, 2006. – Вып. 15. – С.6 – 20.

Журавлёва Е. А. Русский язык в Казахстане: к проблеме полинациональности // Ломоносов 2005: Тезисы докл. Междунар. науч. конф. – Астана, 2005. Ч.2. С.185-186.

Журавлёва Е.А. Вариативность лексической системы: русский как полинациональный язык: Автореф. дисс. … докт. филол. н.: 10.02.01 – русский язык. – Алматы, 2007.

Закон України Про ратифікацію Європейської хартії регіональних мов або мов меншин // Информационный бюллетень УАПРЯЛ. – Киев, 2006. Вып. 15. С.5.

Каримова А.Б. Регионы в современном мире // Социологические исследования. 2005. №10. С.32 – 41.

Квитка М. Региональный язык в Одессе: что об этом думают одесситы? // Odessa Daily. 13.09.2010: [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://odessa-daily.com.ua/lenta-od-novostey/19503-reg-rus-jaz.html

Колесниченко В.В., Бортник Р.О. Европейская хартия региональных языков или языков меньшинств: проблемы имплементации в Украине. – Киев: Золотые ворота, 2010. 332 с.

Кудрявцева Л.А. Витальность русского языка на Украине как социолингвистическая проблема // Русский язык и литература в школе и вузе: проблемы изучения и преподавания. – Горловка: Изд-во ГГПИИЯ, 2010а. – С.162 – 166.

Кудрявцева Л.А. Языковая политика Украины в контексте европейских ценностей, или что нам дал визит еврокомиссара? // Русский язык в поликультурном мире. 2009: Сб. науч. работ. – Киев-Ялта, 2010б. – С.70 – 72.

Мазур З.А., Степанов Е.Н. Региональным языкам – законодательную основу // Русский язык, литература и культура в школе и вузе. Киев, 2010. №6 (36). С.63 – 65.

Мечковская Н. Б. Постсоветский русский язык: новые черты в социолингвистическом статусе // Russian Linguistics. 2005. Vol. 29. P.49-70.

Плужникова Т.И. Украина: национальный вариант русского языка? // Русский язык, литература и культура в школе и вузе. – Киев, 2010. №6 (36). С.43 – 48.

Попков В.В. Этническое самоопределение как глобальная проблема современности // Європейська хартія регіональних мов або мов меншин: перспективи реалізації в Україні: Матеріали наук.-практ. конф. 9-10.12.2008 р. – Одеса: Друкарський дім, 2008. С.229 – 232.

Попов Ф.А. Непризнанное государство как форма проявления сецессионистского движения // Геоконфликтология: Электронный сборник. – 2007-2008. – Режим доступа: http://geoconflict.narod.ru/texts/popov.html. Время доступа: 01.11.2010.

Проекты законов о языках: экспертный анализ. – 2-е изд., доп. – Киев, 2001.

Рудяков А. Н. Георусистика и лингвистические механизмы формирования национальных вариантов языка: [Электронный ресурс]. – Режим доступа: www.iling-ran.ru/conferences/2010_yazyk_i_obschestvo/Part1.pdf Рудяков А. Н. Обер-русистика // Крымская правда. 7.07.2010.

Рудяков А., Иванченко И. Язык – живая система, которая развивается вместе с человечеством // Крымские известия. 8.04.2010.

Русский язык в Украине. Кн. 1. Законодательство / Под ред. М.Б.Погребинского. – Харьков: Харьковский частный музей городской усадьбы, 2010. 364 с.

Русский язык в Украине. Кн. 2. Социология и статистика / Под ред. М.Б.Погребинского. – Харьков: Харьковский частный музей городской усадьбы, 2010. 246 с.

Соколовский С.В. Права меньшинств: антропологические, социологические и международно-правовые аспекты. [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://society.polbu.ru/sokolovsky_prava/ch_i.html. Время доступа: 01.11.2010.

Статистика населения Украины // Карты Украины: [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://ukrmap.org.ua/Statistika_nasel.htm. Время доступа: 11.09.2010.

Степанов Г. В. Национальный язык // Лингвистический энциклопедический словарь / Под ред. В.Н.Ярцевой. – М.: Советская энциклопедия, 1990. – С.325-326.

Степанов Е. Н. Предпосылки создания одесской русской речевой нормы на рубеже XIX - XX вв. // Мова. – Одеса: Астропринт, 2003. №8. С.231 – 235.

Степанов Є. М. Російське мовлення Одеси: Монографія.– Одеса: Астропринт, 2004. 496 с.

Степанов Е. Н. Актуальность научного наследия И. А. Бодуэна де Куртенэ в языковой политике Украины и других постсоветских государств // Информационный бюллетень УАПРЯЛ. – Киев, 2006а. Вып.15. С.59-64.

Степанов Е. Н. Норма городского койне // Русский язык сегодня. – Вып.4. Проблемы языковой нормы. – М.: Ин-т русского яз. им. В.В.Виноградова РАН, 2006б. С.506-518.

Степанов Е.Н. Национальный вариант языка или вариант национального языка? // Русский язык, литература и культура в школе и вузе. – Киев, 2010. №5 (35). С.52 – 56.

Теркулов В.И. Национальный язык, национальный вариант языка – где правда? // Русский язык, литература и культура в школе и вузе. – Киев, 2010. №6 (36). С.47 – 51.

Титаренко Е.Я. «Не могу молчать !» // Русский язык, литература и культура в школе и вузе. – Киев, 2010. №5 (35). С.45 – 48.

Тудосе В. И. Грамматические особенности русской речи жителей Молдавии // Мова. – Одеса: Астропринт, 2006. №11. С.72 – 76.

Хорошилов О.Ю. Региональные сообщества в эпоху глобализации: адаптация и политизация // Європейська хартія регіональних мов або мов меншин: перспективи реалізації в Україні: Матеріали наук.-практ. конф. 9-10.12.2008 р. – Одеса: Друкарський дім, 2008. С.241 – 249.

Языковое законодательство Украины и защита прав русскоязычных граждан // Русские на Украине: Русский мир. № 38 (242). 18.06.2010 г.: [Электронный ресурс]. – Режим доступа: www.rus.in.ua

Языковой состав населения Украины // Численность и состав населения Украины по итогам Всеукраинской переписи населения 2001 года. [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://www.ukrcensus.gov.ua/rus/results/general/language/ Время доступа: 24.01.2005.

Е.Н. Степанов