Демонстрация картины «Мастер и Маргарита» Юрия Кары на открытии кинофестиваля «Новое кино. XXI век» – событие, скорее, символическое. Хотя с 25 сентября все юридические вопросы, связанные с правами на прокат фильма, сняты, сложно пока представить, как и где он может быть показан. Тем не менее именно этот показ можно считать завершением одной из наиболее ярких российских кинолегенд 1990-х годов. И то, как эта картина смотрится сейчас, повод поговорить не только о кино, но и о самом романе Булгакова. Точнее о том, насколько за последнее время изменилось его восприятие.

О том, что Юрий Кара снял «Мастера и Маргариту» в 1993 году со звёздным составом актёров, но фильм из-за неурегулированности отношений с продюсерами, а также с наследниками Булгакова (которые с 1993 года заявили об авторских правах на наследие писателя) не может выйти в прокат, было известно очень давно. Несколько раз это становилось предметом обсуждения на телевидении с участием самого Юрия Кары. С непременным упоминанием о роке, преследующем все постановки «таинственного» романа Булгакова.

Тем не менее то, что «Мастер и Маргарита» был экранизирован в первые же постсоветские годы, наверное, удивлять не должно. Так же, как и то, что в фильме снялся актёрский dream team того времени. Сложно себе представить книгу, которая на тот момент была бы большим символом творческой свободы, а также свободы рассуждений о трансцендентном. Собственно говоря, в советское время роман «Мастер и Маргарита» для многих был главным источником сведений о евангельских событиях, а равным образом – общеразделяемых представлений о взаимоотношениях Добра и Зла. Так что в известном смысле снять «Мастера и Маргариту» значило воплотить заветные мечтания всей советской интеллигенции. В начале 1990-х интеллигенция как класс ещё не была распылена начинавшимися  экономическими преобразованиями, так что само невысказанное, но подразумеваемое всеобщее мнение о том, что это «надо сделать», вполне могло стать основанием для начала съёмок.    

Отчасти это объясняет и звёздный актёрский состав фильма. Впрочем, можно вспомнить и о том, что для фильмов конца начала 1990-х вообще было характерно невероятное количество советских звёзд экрана на каждый кадр – фильмов тогда вообще снималось немного, актёры остро нуждались в деньгах, так что собрать известные имена для картины, если кто-то решал запускать съёмки, сложности не представляло. Однако можно заметить, что работа в «Мастере и Маргарите» едва ли была для снимавшихся «халтурой». К тому же подбор типажей (Михаил Ульянов в роли Пилата, Николай Бурляев – Иешуа, Александр Филиппенко – Коровьев,  Анастасия Вертинская – Маргарита, Бронислав Брондуков – Варенуха и т. д.) говорит о том, что актёры на свои роли были выбраны едва ли не идеально. Да и вообще, сложно представить, чтобы к «Мастеру и Маргарите» в тот момент могли подойти прагматически. Советская ценностная шкала, предполагающая, что эта книга – чуть ли не святыня, была ещё сильна, и переступать её мало бы кто отважился. Так что фильм интересен в том числе и этим искренним подходом к роману, когда никакой другой взгляд на него, кроме как на великую книгу, приоткрывшую тайны бытия, в принципе нельзя представить.     

Фильм в этом смысле действительно оправдывает все ожидания. Он родом из девяностых. Причём из ранних девяностых, что, может быть, особенно ценно. Весь его ритм и строй отражает это совершенно специфическое время. Карнавальное восприятие происходящего (а как ещё прикажете воспринимать всё, чтобы не свихнуться?) чувствуется в каждом кадре. Актёрам нравится кривляться, причём иногда это выглядит совсем странно, как, например, в исполнении Евгения Весника, играющего к тому же профессора Стравинского, который, по роману, скорее выглядит воплощением здравомыслия. Впрочем, все кривляния и актёрские кунштюки выполнены с огромной долей мастерства – именно поэтому всё выглядит как примета времени. Просто так было принято. Или иначе было невозможно.

Фильм – во всяком случае, так это выглядит из сегодняшнего дня – сделан крайне дёшево. Впрочем, обсуждать и как-то сравнивать бюджеты фильмов нынешнего времени и 1993-го года, и особенно их постатейное распределение, наверное, не имеет смысла. Впрочем, и отсутствие спецэффектов придает фильму особенное очарование. Известно, что изначально «Мастер и Маргарита» Юрия Кары включала 3,5 часа киноматериала, затем, однако, была сделана двухчасовая версия. Именно она и была показана 30 сентября.

Сложно сказать, что было в фильме, длящимся 3,5 часа, однако важно и то, что было решено сберечь для двухчасовой картины. Прежде всего, это похождения Воланда в Москве и сцены с Пилатом и Иешуа. То есть евангельские события в изложении Булгакова и всякая чертовщина, попадание Бездомного в психиатрическую лечебницу, сеанс чёрной магии, вышвыривание Лиходеева из квартиры и многое, многое другое. Иными словами, то, что представлялось важным, то, что как-то корреспондировалось с той чертовщиной, которая происходила вокруг – в жизни. Червонцы, падающие с потолка, превращение из приемлемого члена общества в шизофреника или вампира, лишение жилплощади волею тёмных сил – всё это было вполне близко и понятно.

На этом фоне вся лирическая линия романа с пожеланием отрезать гнусный язык тому, кто скажет, что нет в мире настоящей любви, действительно выглядит достаточно неуместной, во всяком случае, не требующей уделять ей особое внимание. Какая такая настоящая любовь? Анастасия Вертинская в роли Маргариты выглядит, скорее, восторженной и простодушной барышней. И такая трактовка образа тайной жены странного типа, пишущего в подвале странный роман, по-своему тоже подходит тому времени.

К тому же вполне возможно, что сама Маргарита нужна в фильме не столько, как спутница Мастера, сколько как королева бала Сатаны. Бал Сатаны – квинтэссенция этой карнавальной эпохи. К тому же, как представляется, каждому, читавшему «Мастера и Маргариту» в советское время, казалось, что именно этот бал – то, что никогда и не при каких условиях невозможно увидеть – ни в жизни, ни на экране. Именно поэтому начало постсоветской эпохи должно было знаменоваться экранизацией бала Сатаны во всех подробностях и пикантных деталях. В качестве антуража были выбраны руины Царицына (тогда ещё никому не приходило в голову, что через полтора десятилетия они будут «достроены» городскими властями), а также бассейны московских бань. Стоит сказать, что бал получился таким, каким он выглядит у Булгакова – именно «выглядит», а не описывается. Это тот «добросовестный, ребяческий разврат», которого, видимо, так не хватало в советскую эпоху. Отступления от булгаковского описания, например, присутствие в числе гостей бала Ленина, а также «особо приглашённых» живых Сталина и Гитлера – последнего кокетливо завуалированная Вертинская приветствует возгласом «Хайль», – в своё время могли произвести эффект. Впрочем, они и сейчас смотрятся довольно мило – как любое наивное искусство.  

Стиль эпохи, точнее, стыка эпох советской и постсоветской, особенно проявляется в образе Воланда, сыгранного Валентином Гафтом. Во всяком случае, кажется, что особое внимание в своей роли он уделил эпизоду объяснения с буфетчиком и особенно убедительной игре при произнесении реплики о брынзе, которая не бывает зелёной, и осетрине второй свежести. Собственно говоря, это булгаковское замечание об отдельных недостатках советского общепита, которые считалось позволительным высмеивать бесталанным советским сатирикам даже в самые угрюмые времена, действительно сумело приобрести вид некоего завета. А мир с «первой и единственной свежестью» казался каким-то потусторонним и не вписывающимся в советский. В 1993 году эти представления были ещё очень остры, так что игра Гафта в эпизоде с буфетчиком действительно представляется вершиной его роли.

Картина Юрия Кары выглядит письмом, случайно обнаруженным и прочитанным через 15 лет после написания. Как бы талантливо ни было оно написано, адресовано оно ошалевшему от окружающих перемен и хватающемуся за что-то известное от прежней эпохи человеку 1993 года. Что, впрочем, особенно заметно в сравнении с «Мастером и Маргаритой» Владимира Бортко, вписанного в индустрию сериалов и снимавшегося тогда, когда сталинские годы стали предметом ретро-воспоминаний.

Всё это, впрочем, заставляет задуматься о том, как вообще оценивать «Мастера и Маргариту» сейчас – насколько изменилось её восприятие по сравнению с советской эпохой. Как воспринимаются евангельские сцены из романа после того, как чтение собственно Евангелия перестало считаться каким-то особенным поступком. А равным образом после того, как в сфере массовой культуры можно посмотреть «Последнее искушение Христа» или «Код да Винчи», а, может быть, наоборот смотреть вовсе не эти фильмы, а «Страсти Христовы» Мэла Гибсона. Что вообще останется от романа, если воспринимать все его «потусторонние» линии лишь как одни из распространённых сюжетов в мировой культуре XX века, а не истину в последней инстанции, каковыми они были для многих поклонников Булгакова? Впрочем, для этого полезно смотреть на произведение со стороны. Определённую пищу для размышления уже подкидывал сериал Бортко. Например, всеобщее возмущение публики плюшевым котом Бегемотом могло бы заставить подумать о том, что в этом игрушечном чёрном коте кажется несоответствующим фантазии Булгакова. О чём-то заставит подумать и фильм Кары, если, конечно, он так или иначе дойдёт до широкого зрителя.