Русская община в Сирии – точнее, сейчас из-за гражданской войны и блок-постов это уже изолированные друг от друга общины – не так уж мала. Это не меньше 20-30 тысяч человек, не считая российских специалистов, а вместе с членами семей – до 100 тысяч человек. Недавно самолёт МЧС вывез очередную группу соотечественников, пожелавших покинуть Сирию. По большей части это женщины и дети. Все, кто остался, подвергаются постоянной опасности.

Свой-чужой

Меньше всего мы ожидали, что чудесное спасение наших соотечественников, вывезенных самолётами МЧС из полыхающей Сирии, вызовет такую лютую волну неприятия в России. «Нам не нужны эти арабские подстилки!», «Родину предали за колбасу, а как припекло – сразу домой» – самые мягкие интернет-комментарии к нашему репортажу об эвакуации 99 русских женщин и детей из Латакии. Один из нас, уже вторую неделю работающих в Сирии, читал эти откровения и стонал, как от зубной боли. Вспомнился чётко 2005 год…

«Первая киргизская революция», разговор с русским слесарем на окраине Бишкека: «Когда Россия заберёт нас отсюда? Евреев вывезли самолётом, казахов – вывезли». Корреспондент мялся и не знал, что ответить. А слесарь, для закрепления материала, добивал рассказом о дочке, чудом перебравшейся в Тульскую губернию; соседи с первых дней шпыняли «понаехавшую»: мол, твоя земля в Киргизии…

Эти виртуальные патриоты очень любят поговорить о русском народе в целом. О его историческом спасении и объединении. Но когда дело доходит до конкретных судеб...

Мы вышли из Интернета на улицы Дамаска, чтобы понять: русские в Сирии, кто они?

Эпицентр культуры

Русский культурный центр в Дамаске ещё летом гудел как улей. В РКЦ всем желающим – и детям, и взрослым – преподавали русский, английский, арабский, французский языки. Здесь были организованы музыкальные курсы – фортепиано, скрипка, гитара. Работала школа балета, классического танца, изостудия, лучшая в городе компьютерная школа – семь классов по разным программам. А преподаватели – наши соотечественницы, в силу разных причин уехавшие из России кто 15, кто 20 лет назад. Они по давней советской инерции продолжали сеять разумное и доброе в дружественной стране. И плоды тех посевов по сей день удивляют на каждом шагу – то говорящим по-русски попутчиком в такси, то медной чеканкой Родины-матери на фасаде здания, то светлой доброжелательностью простых людей.

В начале января по соображениям безопасности Русский культурный центр закрылся на три месяца. Сегодня здесь своеобразный гуманитарный штаб, куда со всей страны тянутся за помощью наши соотечественники.

– Мы не считаем, сколько здесь русских беженцев перебывало, – встречает нас в пустынном здании центра его директор Александр Сарымов. – Сначала с Хомса бежали, потом с Хамы, Алеппо. Приезжает мамаша с тремя детьми, один совсем грудной, у него температура под сорок. Зима, одеты кое-как, муж погиб, деваться некуда, ночью в посольство не пойдёшь. Отвезли в больницу, там малыша каким-то чудом выходили… Кормим беженцев, одежду собираем, за год больше ста семей через нас прошло, при том, что никаких бюджетов у нас на это нет. Многие из них без денег, отогреются у нас и бегут дальше, где более-менее спокойно. Берём им билеты на рейсовые автобусы…

– Сколько здесь наших соотечественников? Кто-нибудь знает точно?

– Никто. Обязательного консульского учёта нет. Кто-то говорит 20-30 тысяч, но в эту цифру входят и белорусы, и украинцы, и молдаване.

– Плюс, как мы понимаем, строители, военные советники...

– Специалисты остались на объектах Стройгаза, построенных процентов на 90. Но они работают официально, организованно, по госконтрактам. А военные советники отсюда уехали самые первые.

«Сколько Бог отвёл, столько проживём»

У Светланы Миро – муж христианин: «А что вы удивляетесь? – улыбается она. – У нас много таких браков». Она уехала из России 18 лет назад, выйдя замуж по любви. Сегодня у них с супругом трое детей и небольшой семейный бизнес – торгуют ортопедической обувью. А для души – общественная нагрузка. Светлана возглавляет русский клуб в Дамаске, который раньше собирался в культурном центре.

– Наверно, правильно его закрыли, учитывая, что мы как бельмо в глазу для некоторых деятелей оппозиции, – говорит Светлана с едва заметным приобретённым акцентом. – Но мы всё равно собираемся, только теперь на дому.

Приезжают даже женщины из пригорода, часто остаются ночевать от греха подальше. Обсуждаем последние новости, планируем мероприятия – мастер-классы по рисованию, музыке. Раньше-то у нас экскурсии были для детей регулярно...

Мы сидим в гостиничном холле, охрана отеля в чёрных костюмах с профессиональным интересом наблюдает за нашим разговором и контролирует картинку на экранчике видеокамеры. За окнами где-то вдалеке бахает артиллерия, бомбардировщики утюжат горный хребет напротив гостиницы. Однако Светлана как будто и не замечает этого.

– Я как человек верующий считаю: сколько Бог нам отвёл, столько и проживём, – обезоруживающе улыбается она. – Страшно, когда были большие взрывы, дома всё ходуном ходило. Я тоже зеленела, бледнела, а сейчас привыкла. Тяжелее всего сейчас, конечно, в Алеппо. Там есть председатель русской общины Елена Юсви, им мина в дом попала, муж и сын ранены.

– Мы слышали, что они не смогли выбраться из города. И не улетели с МЧС из Латакии.

– А как им выбраться? Консульство в Алеппо закрылось. Эти козлы из «свободной армии» сидят там со своими трубами, кидают мины куда бог пошлёт. Им же всё равно куда! Ну и дороги туда перерезаны.

Мы безуспешно пытались дозвониться до Елены Юсви. По словам её дамасских знакомых, мужа и сына женщины уже выписали из больницы, однако полностью они ещё не оправились. Как обстоят дела с другими русскими семьями, тоже не ясно. К эвакуационному борту МЧС несколько женщин с детьми пробились чудом. Сидели в машинах, закутавшись в хиджабы, молчали. Если бы узнали, что едут русские, – конец.

Нам рассказывали, что из блокадного Алеппо наши соотечественники – около 300 семей – посылали мольбы о помощи во все российские инстанции. Мы пытались получить хоть какую-то информацию в российском посольстве. Хотя и без официального комментария понятно, что гуманитарный конвой для беженцев организовать уже невозможно. Нужна по меньшей мере войсковая операция. Россияне оказались заложниками яростной бойни в некогда самом богатом городе Сирии.

Заграничные закрома Родины

На карте страны, впрочем, ещё есть точки, практически не тронутые межконфессиональными пожарами. Латакия – житница Сирии, самая спокойная провинция арабской республики. Сплошные фруктовые сады, а между ними – десятки квадратных километров теплиц. Тёплое море – живи и радуйся. Но попасть в этот рай теперь можно только по воздуху. А на каждом шагу – всё те же патрули и блоки.

Наш визит стал «событием года» для общины соотечественников, поговорить с нами приехали сразу четыре русские дамы. После коротких переговоров расположились в кафе на тротуаре, в оживлённом центре – это собеседницы настояли. Они изо всех сил пытались показать нам, что в Латакии мир.

Хотя «сирийская гражданская» началась именно здесь.

– Как началась, так и закончилась, – усмехается Надежда Диб, глава русской общины Латакии. – Не поддержали у нас революционеров, местные быстро организовали посты и патрули. У полиции был приказ – не стрелять! Но после нападения на полицейский участок начальник полиции сказал, что своих людей на убой не отдаст и вооружил их. Через две недели всё закончилось.

– Почему же так всё затянулось в Алеппо, Хомсе, Дамаске? Что заставляет оппозицию много месяцев воевать с регулярной хорошо вооружённой армией?

– Это беда европейцев – всё мерить своей меркой, деньгами, например. Нет. С той стороны сражаются люди, объединённые верой и родственными связями. Нам не выйти на уровень их мотивации.

«Наши дети – золотой запас России»

Спрашиваем женщин, коснулась ли война их семей? Одна за другой они поднимают руки, как в школе. У каждой в семье есть «шахид» – мученик за веру, солдат, погибший за мир в Латакии. Чудовищность гражданской войны в том, что и с той стороны погибших тоже называют шахидами.

– А вы? Чем занимается во время «сирийской гражданской» русская община?

Надежда говорит:

– Мы не можем взять в руки оружие. Но… Секунду! Лена, вперёд!

Косметолог Елена Пригарина достаёт из сумки кукольную козу и надевает её на руку, Татьяна Аллилуа вытаскивает игрушечного волка:

– Здравствуйте, меня зовут Лола! – смешным голосом «представляется» рогатая кукла. – Я преподаю музыку!

Мы ничего не можем понять. Шахиды в каждой семье, погребальные палатки на каждой улице. Залпы и сирены, извещающие о похоронах – мы уже наслушались их сегодня утром. А тут говорящая коза! Но Лена растолковала:

– В Сирии нет кукольного театра, его организовала русская община для двуязычных детей. Потом дети разъехались, мы перевели спектакли на арабский. Зал 250 человек – битком. Пусть хотя бы на один час дети забудут про окружающий кошмар. Наш театр зовут выступать в Дамаске – и на русском, и на арабском. Как там дорога от аэропорта – очень опасная?

Программа помощи соотечественникам за рубежом, которую пару лет назад запустила государственная организация Россотрудничество, до недавнего времени работала в Сирии без сбоев. Чиновники не ставили великих целей – взять и вернуть всех «своих» домой. Они просто плели сеть из личных и культурных связей. И оказалось, что это действует! Семь русскоязычных общин в Сирии объединились в одну структуру. Пятнадцать детей в прошлом году уехали в Россию получать высшее образование на бюджетные места. В общинах преподавали русский язык – на эти курсы всегда была очередь. Половина – коренные сирийцы…

После того как закрылся Русский культурный центр в Дамаске, тщательно выстраиваемое здание закачалось, местные дети остались без квот в российских вузах. И всё-таки общины держатся. И в случае, как осторожно выразились женщины, «неблагоприятного развития событий», они смогут оповестить всех соотечественников об эвакуации за несколько часов.

Как запальчиво сказала нам одна из собеседниц: «Я с последним самолётом отсюда улечу, но с первым – вернусь».

– А что для вас Россия?

– Русский менталитет никуда не денешь, – улыбается Надежда Диб. – Я люблю Сирию, но и без России не могу. Я должна каждый год съездить туда, чтобы начерпаться энергией. Энергетика у меня русская. Россия – страна, в которой я родилась, выросла, выучилась. Это Родина. Мои дети хорошо знают русский язык, они воспитаны в любви к России. Мы 9 мая идём с ними возлагать цветы на могилу бабушки, единственного ветерана Великой Отечественной, которая упокоилась в этой земле. Понимаете, эти дети – двух-, трёхязычные – потенциал России, её золотой запас.

Вместо послесловия

Образ эмигранта из России, нарисованный ура-патриотами, – предатель, презирающий свою Родину. Надменный сноб, променявший бородинский хлеб на круассаны, а Большой театр – на «улицу красных фонарей». Вероотступник, изменник, хулитель. В зашоренном чёрно-белом сознании трудно найти место для полутонов, в которые был окрашен людской отток из страны в начале 90-х.

В глазах наших собеседниц в Сирии мы не увидели ни надутой снисходительности к соотечественникам, ни ненависти к «рашке», ни вселенской тоски по бесцельно прожитым годам в изгнании. Как бы это пафосно ни звучало, русские женщины в Сирии излучают любовь. К своим супругам-сирийцам, детям, старой и новой Родине. И это русская община импортирует в арабскую республику то лучшее в нас, благодаря чему здесь продолжают любить и уважать великую Россию.

А для простых сирийцев эвакуация российских граждан самолётами МЧС – лишнее подтверждение простой, но очень важной истины: русские на войне своих не бросают. Может быть, не бросят и Сирию?

Александр Коц, Дмитрий Стешин

Источник: «Комсомольская правда»