От редакции. Мы публикуем статью старшего научного сотрудника Института мировой литературы, доктора филологических наук, специалиста по истории литературы русского зарубежья Юрия Алексеевича Азарова, посвящённую жизни русской эмиграции в Югославии.

Югославию начала 1920-х годов вспоминали многие беженцы, и в этих воспоминаниях всегда было что-то общее. «Белград произвёл на нас чрезвычайно приятное впечатление. Как будто большой русский провинциальный город, вроде Екатеринослава или Елизаветграда. На перекрёстках таблички с русской надписью "улица". Вокруг – испорченная русская речь, будто живут хохлы или белорусы. Только некоторые слова иногда коробят слух и слегка сбивают с толку. Театр, например, имеет обидное название "позориште". Вообще, по мере того как количество наших русских увеличивалось притоком беженцев из Константинополя и Болгарии, мы всё более и более начинали чувствовать себя хозяевами города. Зная твёрдо, что через несколько месяцев придётся ехать обратно домой, они весело ходили по городу, с пренебрежительной любознательностью поглядывая по сторонам, чтобы потом, дома, передать оставшимся впечатление о своём оригинальном затяжном пикнике. А сербы, в свою очередь, шли нам навстречу во всём. Многие их учреждения заполнились русскими служащими, особенно городское самоуправление, отделение статистики, железная дорога, военное министерство. К нашему фантастическому сербскому языку не придирались, так как орфография у самих сербов весьма неустойчивая. Некоторые наши профессора стали читать лекции в Белградском и Загребском университетах. В Королевской опере и в драме появились русские певцы, певицы, актёры, актрисы. Режиссёром сербской драмы стал помощник режиссёра Александринского театра Ю. Ракитин. Шли "Три сестры", "Дядя Ваня". И в опере часто ставился "Евгений Онегин". А в провинции, особенно в деревнях, русские священники назначались настоятелями сербских церквей» [1].

Подобную характеристику беженцев, не по своей воле оказавшихся в 1920 году в Королевстве сербов, хорватов и словенцев, можно назвать типичной [2]. Она была дана в воспоминаниях фельетониста, прозаика и драматурга А. Ренникова (А. М. Селитренникова), сотрудника эмигрантской газеты «Новое время». Ему удалось передать настроения соотечественников, их веру в скорое возвращение, атмосферу неопределённости в начале изгнания. Но вскоре горький опыт эмигрантской жизни заставил многое переоценить и отказаться от прежнего оптимизма. Иное настроение характерно для опубликованного через три года в той же газете стихотворения «Наш долг» князя Фёдора Касаткина-Ростовского, известного поэта предреволюционного времени, офицера лейб-гвардии Семёновского полка. Оно начинается строками, отражающими постепенное осознание трагедии изгнания; неизменными остались желание вернуться на родину и уверенность в том, что это когда-нибудь произойдёт:   

Мы будем все не те, когда назад вернёмся,
Под гнётом прошлых мук, желаний и тревог. [3]      

По своему составу русская колония большим разнообразием не отличалась – в ней преобладали военные. В этом плане ни один город не мог сравниться с Белградом: чтобы это понять, достаточно было пройти по его улицам. Повсюду, включая государственные учреждения, встречались хорошо знакомые со времён Гражданской войны цвета хаки –  шинели и френчи, частью демилитаризованные, а частью по-прежнему украшенные заметными эмблемами старых гвардейских и других аристократических воинских частей, везде были видны потрескавшиеся золотые и серебряные погоны, ордена и значки на когда-то пёстрых, а теперь полинявших ленточках, разные лампасы и околыши [4].

Хочется особо отметить, что лишь Югославия, несмотря на послевоенные трудности, оказала русским настоящее гостеприимство. В отличие от многих государств, на которые выплеснулась первая волна эмиграции, положение беженцев здесь отличалось в лучшую сторону. На них не смотрели как на непрошеных гостей, русских никогда не считали здесь чужаками. В народе жила память о братской помощи, оказанной в период Балканских войн, о том, что именно Россия сыграла главную роль в освобождении от турецкого ига, благодаря чему страна обрела государственную независимость [5]. Помнили и о том, что в 1914 году она защищала сербов, вступив в войну, которая в конечном счёте и привела к революции, породившей изгнание.

Беженцы неизменно встречали в Югославии сочувствие, въезд не ограничивался визами или квотами, была предоставлена возможность свободно выбирать места для жительства. Большую помощь оказывало югославское правительство и король Александр I Карагеоргиевич, которого многое связывало с Россией: когда-то он состоял в Пажеском корпусе, был выпускником Императорского училища правоведения, его тётки по матери Милица и Анастасия стали женами великих князей Николая Николаевича и Петра Николаевича.

Число русских, осевших в Югославии, в 1920-е годы достигло 70-ти тысяч. Как правило, сюда прибывали беженцы, которые вместе с Белой армией эвакуировались из Одессы, Новороссийска, Севастополя, портов Крыма (через Турцию, Грецию и Болгарию) или кружным путём приехали из Сибири, Китая, Америки. В основном эмигранты оставались в больших городах – Белграде, Земуне (позднее Земун вошёл в границы Белграда), Нови-Саде, Любляне, Загребе, Сараево, Скопле. Большинство обосновалось в православной Сербии – столице Королевства Белграде и в Нови-Саде, где появилась вторая по величине колония. Меньше русских поселилось в Словении и Хорватии, в которых доминировало католическое население, и в Боснии и Герцеговине, где преобладали мусульмане.

Для приёма и расселения были образованы особые учреждения – Государственная комиссия и Управление русского главноуполномоченного по устройству русских беженцев, был также создан Комитет русской культуры. На правительственном уровне беженцев представлял главноуполномоченный В. Н. Штрандтман, с 1914 по 1918 год поверенный в делах России, которого местные власти продолжали считать послом несуществующего государства. С королём Александром I его связывала дружба ещё со времён совместной учёбы в Петербурге в Пажеском корпусе. Комиссию по устройству возглавил известный учёный-славист, президент Сербской академии наук, выпускник Московского университета Александр Белич. Он же руководил Комитетом русской культуры, который состоял из трёх представителей югославской стороны (кроме А. Белича Л. Йованович и С. Кукич) и трёх представителей эмигрантов (С. Н. Палеолог, В. Д. Плетнёв, М. В. Челноков). Забота югославских властей проявилась и в том, что была оказана помощь в организации русских учебных заведений и библиотеки. Так, уже в 1920 году в Белграде открылись Русско-сербская гимназия и Русская народная библиотека.

Молодое государство, появившееся на карте Европы в 1918 году, остро нуждалось в специалистах с высшим образованием. После Балканских войн и Первой мировой войны страна была обескровлена, «прослойка» национальной интеллигенции составляла лишь незначительную часть населения. Согласно статистическим данным, в 1921 году только число неграмотных доходило до 51,5 %. В то же время среди беженцев 62 % составляли люди со средним образованием, 13 % были выпускниками высших учебных заведений. Поэтому многие инженеры, юристы, врачи, педагоги, архитекторы, учёные и другие специалисты смогли получить работу, соответствовавшую их профессиональным навыкам. Свидетельства об образовании и дипломы, полученные до революции, были официально признаны. «Благородное положение по отношению к эмиграции заняла Югославия, – отмечал видный русский учёный-эмигрант Г. Н. Пио-Ульский. – Она, несмотря на сравнительно тяжёлое финансовое положение страны после Великой войны, оказала русским людям широкое гостеприимство. К приходу русских эмигрантов Югославия нуждалась в интеллигентных работниках высокой культуры, и она их нашла в лице русских специалистов, принёсших в страну свой опыт, свои знания и любовь к труду. Сербы старой генерации, помнящие роль, которую играла по отношению к их стране Majкa Русиjа, и понимая, что потеря эмигрантами их родины есть следствие освободительной борьбы, давшей им, сербам, и целой Югославии возможность быть свободными гражданами собственного независимого большого государства, и до сего времени ведут русофильскую национальную политику, облегчая по мере сил беженцам их существование. Говоря о благородном и широко гостеприимном отношении Югославии к русской эмиграции, нашедшей применение своих сил в области государственной и общественной жизни страны, не следует замалчивать и то, что за это русские люди не остались в долгу перед Югославией и оказали стране неоценимые услуги. Много прекрасных правительственных зданий, украшающих города Югославии, есть дело рук и таланта русских инженеров. Русские профессора издали массу ценных учебников, организовали учёные кабинеты, создали учебные клиники и вообще в учебное дело вложили весь свой опыт и знания. Местная авиация получила развитие также в значительной степени благодаря русским лётчикам» [6]. Следует добавить, что генеральный план застройки Белграда, получивший награду на Парижской выставке, был составлен русским инженером и архитектором Ю. П. Ковалевским. Эмигрантами были созданы Белградская опера и балет, многие отрасли науки получили развитие как результат исследовательской деятельности учёных-эмигрантов – подобных примеров можно привести множество. Именем В. В. Формаковского, бывшего профессора Киевского политехнического института, позднее был назван Институт машиностроения Сербской академии наук. С 1920 по 1941 год более 70 русских профессоров вели преподавательскую работу на шести факультетах Белградского университета; 11 из них стали действительными членами и членами-корреспондентами Сербской академии наук.

Особенности каждого из центров русской эмиграции во многом определялись неоднородностью политических взглядов изгнанников. Если в Париже, например, в основном оказались левые, те, кому более импонировала демократия и республика, то русский Белград всегда оставался правым и монархическим. Осевшие там беженцы по социальному составу и политическим убеждениям в значительной степени отличались от беженцев, нашедших пристанище и в других европейских и неевропейских государствах. Это была именно белая эмиграция, так как в Югославию, помимо представителей научной, творческой, технической интеллигенции, лиц духовного сословия, прибыли добровольческие части, казачьи полки. Ещё во время Гражданской войны, в феврале 1920 года, генерал А. П. Кутепов получил согласие на будущий переход добровольцев на югославскую службу.

Первая кавалерийская дивизия (более 3300 сабель) была зачислена в пограничную стражу королевства. Большинство составляло кубанское казачество (в 1931 году – 3,5 тыс. сабель), входившее в состав трёх полков Кубанской дивизии. Как правило, казаки держались вместе: например, в Воеводине возникло около 30 поселений – станиц, хуторов, куреней. В сопредельных с другими государствами районах казаки несли пограничную службу, но в основном занимались ремесленничеством, сельским хозяйством, коневодством, часто устраивали соревнования и джигитовки. В Югославии выходили книги по истории казачества, издавались казачьи газеты.

Общее число военных приблизительно составляло 35 тыс., то есть примерно половину русской диаспоры. Здесь же разместился штаб Белой армии под командованием генерала Врангеля, а в сентябре 1924 года в Сремских Карловцах был создан Русский общевоинский союз (РОВС). Военные организовали многочисленные учебные заведения: Русский военно-научный институт, Зарубежные высшие военно-научные курсы проф. Н. Н. Головина (филиал военных курсов в Париже), Русский кадетский корпус имени великого князя Константина Константиновича, офицерские курсы при РОВС.

В Югославии находился и центр церковной жизни, именно там в 1921 году православные иерархи, ушедшие в эмиграцию вместе с армией Врангеля, провели Собор, учредивший Русскую зарубежную церковь, которую возглавил митрополит Киевский и Галицкий Антоний (Храповицкий). Решения Карловацкого собора фактически отделили Русскую зарубежную церковь от Московской патриархии.

Неповторимая эмигрантская жизнь, как и в других центрах, продолжалась в Югославии всего два десятилетия. После Второй мировой войны, положившей начало социалистической революции, большинство русских уехало на Запад, некоторые приняли решение вернуться на родину или были насильственно депортированы (как казаки) союзниками СССР по антигитлеровской коалиции.
 

________________________________________
[1] Ренников А. Первые годы в эмиграции // Возрождение. Париж, 1957, февр. С. 81, 82, 87.
[2] Королевство СХС, объединившее разные народы, было образовано 1 декабря 1918 года в результате распада Австро-Венгерской империи. После Первой мировой войны Сербия в четыре раза увеличила свою территорию. В новое государственное образование вошли королевства Сербия и Черногория, населённые сербами районы Венгрии и словенцами – Австрии, Македония, а также Босния, Герцеговина, Далмация, Хорватия. Каждая из этих областей имела свои этнографические особенности и исторические традиции. С 1929 по 1991 год – Союзное государство Югославия.
[3] Новое время. Белград, 1923, 18 февр. С. 2.
[4] См.: Жуков Е. Белградские наброски // Руль. Берлин, 1923, 28 нояб.; Г. Виллиам. В. Г. Короленко в Белграде // Руль. Берлин. 1922, 21 окт.
[5] 1912-1913 годы. 1-я Балканская война – между Балканским союзом (Болгария, Сербия, Черногория) и Турцией, 2-я Балканская война – Болгария против Греции, Сербии, Черногории.
[6] Пио-Ульский Г. Н. Русская эмиграция и её значение в жизни других народов. Белград, 1939. С. 38, 40.