Термин «утечка умов» (англ. Brain Drain, франц. Exode des cerveaux) был введен в обиход британскими журналистами в начале 60-х гг. прошлого века. А само явление, т.е. эмиграция ученых и высококвалифицированных специалистов, возникло как минимум на 300 лет раньше. При этом первой страной-реципиентом «утекающих умов» стала Россия, а первым русским государем, ставшим проводить целенаправленную политику по «сманиванию» иностранных «спецов», принято считать Петра I. На самом деле это явление имеет еще более древнюю историю: к моменту воцарения Петра в Москве давно уже существовала Немецкая (Кукуйская) слобода, населенная в основном приехавшими в нашу страну европейскими учеными, военными, ремесленниками.

Тогда, в 17 веке, русские власти вели себя в целом так же, как и современные правительства западных стран: давали приехавшим иностранцам немалые подъемные, назначая им высокое жалование. Короче говоря, создавали европейцам условия наибольшего благоприятствования.

Что касается «царя-реформатора», то при нем «сманивание чужих умов» приобретает массовый характер и начинает проводиться в открытую. Так, сам Петр не скрывал, что одной из целей Великого Посольства 1697 года была именно вербовка нужных стране специалистов. И в одной лишь Голландии было нанято тогда более 900 человек, в основном корабельных мастеров. Привлечение иностранцев на русскую службу продолжилось и в последующие годы. И к концу петровского царствования общее их количество в России исчислялось десятками тысяч человек.

После Петра I, в 18-19 вв., приоритеты миграционной политики российских властей постепенно сместились в сторону привлечения больших крестьянских масс, в основном из Германии и Австро-Венгрии, с целью заселения и освоения южных окраин Империи. И все же вплоть до революции Россия оставалась, по сути, единственной страной, проводившей целенаправленную политику по привлечению иностранных специалистов высокого уровня в свою страну. Так, в середине 18-го века из 107 членов Академии Наук 73 были иностранцами, а в 1908 году в Академии было 50 иностранцев при общей ее численности в 189 человек. Правда, в те времена, в годы пореформенного промышленного подъема, в нашу страну приезжали главным образом не собственно ученые, а технические специалисты, преимущественно занятые в новых, интенсивно развивавшихся тогда отраслях: энергетике и электротехнике, химической промышленности и т.д.

После революции и гражданской войны характер миграционных потоков изменился кардинально. Начиная с 1917 г. Россия столкнулась с массовым, не имевшим прецедентов исходом интеллектуалов. Правда, потери, понесенные страной в результате массового оттока отечественной интеллектуальной элиты, удалось частично компенсировать как за счет привлечения иностранных специалистов, так и активного воспитания собственных. По началу это были преимущественно немецкие инженеры и техники, приехавшие в СССР после заключения Рапалльского договора в 1922 г., а с конца 20-х гг. для осуществления программы индустриализации в СССР в массовом порядке стали привлекать американских специалистов.

В те годы американцы ехали к нам, как принято говорить, за длинным рублем. В условиях «великой депрессии» ни в США, ни где-либо на Западе вообще, они не могли получить столь выгодных подрядов, как в СССР. Короче говоря, то была «утечка умов» в чистом виде.

Но применять тот же термин к «интеллектуальной» составляющей эмиграции из России вряд ли возможно. И хотя страну в одночасье покинуло беспрецедентное количество ученых, высококлассных специалистов вообще, подавляющее большинство из них уезжало по политическим и идеологическим, а не экономическим соображениям. То же самое относится и к представителям второй, а также третьей волн эмиграции.

Получается, что с «утечкой умов» в строгом смысле, т.е. с эмиграцией ученых и прочих специалистов по сугубо экономическим соображениям, наша страна столкнулась лишь в конце 80-х – начале 90-х гг. 20 века, после падения «железного занавеса» и с началом радикальных экономических преобразований.

Интеллектуальная эмиграция из России (и других государств СНГ) стимулируется не только внутренними причинами: сокращением государственного финансирования науки, падением объемов наукоемких производств, коммерциализацией науки и т.д., но и целенаправленной политикой правительств западных стран по привлечению высококлассных специалистов. Так, одним из последних документов, подписанных Джорджем Бушем-старшим перед тем, как он покинул Белый Дом, стало распоряжение «О принципе наибольшего благоприятствования для переезда в Соединенные Штаты ученых из России и др. государств СНГ». Интересно отметить, что аналогичный документ, и также в самом конце своего второго президентского срока, подписал и Билл Клинтон. Позднее, начиная с 2000 г., подобные документы были приняты правительствами Франции, Германии, других западных стран.

При этом утверждения некоторых экспертов о том, что «свободное перемещение интеллектуального капитала в современном мире» одинаково выгодно и для стран-доноров, и для стран-реципиентов, или (еще лучше) что проблема утечки умов попросту надумана и «подброшена» Западу развивающимися странами и некоторыми международными организациями, не соответствуют действительности. Вот лишь один пример: подсчитано, что прибыль, получаемая Канадой в результате использования «чужих мозгов», в семь раз превышает размеры канадской экономической и гуманитарной помощи зарубежным странам. Иными словами, в результате «перекачивания интеллектуального капитала» на Запад богатые становятся еще богаче, а бедные – еще беднее.

К сожалению, к числу «бедных» в данном случае относится и Россия, из которой, по данным Организации экономического сотрудничества и развития, только в 90-е гг. уехало до 10-15% от общего числа ученых и инженеров, покинувших сферу науки за это время. Правда, многие отечественные исследователи считают этот показатель завышенным примерно в 2 раза. Другие же наши эксперты, наоборот, называют куда большие цифры. Так, Ректор МГУ В.А. Садовничий в свое время говорил, что в 90-е гг. Россия потеряла до трети своего интеллектуального потенциала. А в некоторых западных работах можно встретить утверждения, что к настоящему времени из России выехало до 80% ученых, начавших заниматься наукой еще в советские времена. Таким образом, налицо явная «драматизация» проблемы: никто из упомянутых выше «пессимистов» не смог подтвердить свои слова сколько-нибудь достоверными статистическими данными.

С другой стороны, расхождение имеющихся оценок можно объяснить известной расплывчатостью используемых определений. Проще говоря, не совсем ясно, кого в данном случае считать эмигрантом и, наоборот, кого из эмигрировавших за постсоветские годы можно без всяких оговорок причислить к «утекшим умам». Собственно эмигрантов среди научных работников, т.е. тех, кто «окончательно и бесповоротно» уехал на ПМЖ на Запад, по имеющимся данным, не так много. Авторы сборника «Эмиграция и репатриация в России» (Москва, 2001) В.А. Ионцев, Н.М. Лебедева, М.В. Назаров и А.В. Окороков называют цифру в 13 тысяч человек, однако она представляется явно заниженной. Намного больше уехало на Запад по контрактам, в том числе и краткосрочным, на 1-3 года. К представителям т.н. «контрактной миграции» можно также отнести студентов и аспирантов, обучающихся в западных вузах и не имеющих гарантий трудоустройства за рубежом.

Большинство выехавших из России интеллектуалов – это мужчины в возрасте 30-45 лет, хорошо владеющие английским, как правило – теоретики в области естественных наук, с ученой степенью и большим количеством публикаций в научных изданиях, в том числе и в западных, преимущественно американских. Наилучшие шансы благополучно устроиться за рубежом имели физики, математики, программисты и специалисты по вычислительной технике. 20% наших ученых обосновались в США, которые в течение последних двух десятилетий удовлетворяли половину своих потребностей в математиках и физиках за счет эмигрантов из бывшего СССР. За ними следуют государства Евросоюза, Австралия, Канада, а также Израиль. В последние годы к перечисленным странам прибавились также Япония и Южная Корея, но на них пока приходится явное меньшинство уезжающих. В целом же направленность миграционных потоков наших ученых и специалистов остается стабильной на протяжении последних полутора десятилетий.

То же самое можно сказать о причинах, которые заставляют людей покидать нашу страну. Главные среди них – это неудовлетворенность собственным финансовым положением, падение престижа и коммерциализация науки и образования в России в ущерб качеству.

В ближайшие годы, скорее всего, «интеллектуальная эмиграция» будет продолжаться достаточно стабильными темпами. Отдельные случаи возвращения ученых на Родину – безусловно, исключения, подтверждающие правило. Нужно также учесть, что большинство из них устраиваются в российские представительства западных фирм, причем на позиции менеджеров среднего и высшего звена.

В то же время эмиграционный поток ученых сейчас заметно «молодеет». Если раньше большинство уезжало после окончания аспирантуры и защиты диссертации, то сейчас многие готовы уехать сразу после получения диплома. Согласно проведенным социологическим исследованиям, более 10% студентов старших курсов ведущих технических вузов Москвы уже имеют конкретные предложения от западных университетов и компаний, а также и государственных органов. Безусловно, последним намного выгоднее получить полностью подготовленного специалиста, нежели «доучивать» его на месте. Но, с другой стороны, конкуренция в этой сфере со временем становится все более острой. В том числе и между самими потенциальными западными работодателями.

В последнее время в борьбе за молодых российских «Платонов и быстрых разумом Невтонов» заметно активизировались и российские компании, а также, что еще более отрадно, и российское государство. Как показали проведенные в 2006 году специалистами Института Психологии РАН социологические исследования, большинство респондентов (в основном ученых и преподавателей) именно с государственным вмешательством связывают решение проблемы. Иными словами, если в России будут созданы нормальные условия для жизни и работы ученых, а сами они будут получать достойную зарплату, то «утечка умов» если не прекратится полностью (что в современных условиях вряд ли возможно), то, во всяком случае, заметно сократится. Подобная точка зрения, конечно, заметно упрощает реальность: в Англии, например, ученые получают за свой труд вполне достойное вознаграждение, но, тем не менее, в большом количестве уезжают из страны.

С другой стороны, было бы наивно рассчитывать, что проблема эта «решится сама собой». В конце концов, в западных странах государственные органы играли и продолжают играть значительную роль в «переманивании чужих умов». А раз так, то и меры противодействия ей в России также должны быть разработаны и реализованы при активном участии государства, которое в последние годы стало уделять намного большее внимания вопросам развития науки и образования.