14–15 мая (27–28 мая по новому стилю) 1905 года у о. Цусима в Корейском проливе разыгралось знаменитое морское сражение между русской эскадрой под командованием вице-адмирала Зиновия Рожественского и японским флотом под командованием адмирала Хейхатиро Того.

В ночь на 27 мая русские корабли, шедшие на прорыв во Владивосток, были обнаружены японским и кораблями. В результате боя, лившегося почти весь день с перерывами, из-за превосходства японских кораблей в артиллерии и бронировании кораблей русский флот был разбит. К утру 15 мая русская эскадра как организованная сила перестала существовать. Русские корабли рассредоточились по всему Корейскому проливу. Только крейсер «Алмаз» и два миноносца сумели прорваться во Владивосток. Остальные корабли погибли, сдались японцам, либо были интернированы в различных портах.

Цусимское поражение не просто стало крупной военной неудачей для России – неудачи бывают всякие. Некоторые переносятся вполне стоически.  «Цусима» же на долгие годы вперед стала символом сокрушительного, бездарного поражения. Соответственным было отношение в обществе, а особенно в офицерской среде к морским военачальникам, которых обвиняли в поражении, – адмиралам Рожественскому, Небогатову и др. Характерен эпизод, описанный одним из участников гражданской войны, произошедший в 1920 году в штабе Врангеля: «Во время завтрака произошел случай, произведший на всех, кто был его свидетелем, большое впечатление. К дому подошел старик, большой, грузный, опиравшийся на палку и попросил свидания с генералом Врангелем.

– Кто Вы? – спросили его.

– Я Небогатов.

Все сразу же поняли. Адмирал Небогатов… Командующий эскадрой… Цусима. Все почтительно отошли, а один офицер доложил генералу Третьякову. Старик стоял молча, с грустным, потупленным в землю взором. Генерал Третьяков выслушал пришедшего и… отказал ему в личном свидании с генералом Врангелем, но обещал написать главнокомандующему о его просьбе. Он просил о выдаче ему пенсии, которой он лишился с начала революции, и вынужден был жить на средства своей дочери, учительствовавшей в местной школе. Старик медленной походной ушел…».    

Впрочем, реакция офицерства – лишь одно и, пожалуй, самое естественное проявление испытанного русским обществом шока. Были и другие. Как отмечали современники, многие радикалы ликовали, в адрес японского Кабинета министра сотнями направлялись телеграммы с приветствиями. В поражениях русской армии видели провал опостылевшего царского режима. Впрочем, возможно, это был просто шок, который может объяснить все – и приветственные телеграммы в Токио и снисходительную реакцию общества на такие телеграммы. Слишком неожиданным стало поражение от «япошек». Шоком стала столь явная слабость сухопутной армии и флота. А в такой ситуации страна, привыкшая глядеть на себя как на могущественную державу, отнюдь не склонна проводить детальный анализ случившегося. В катастрофе, особенно случившейся где-то далеко и не затронувшей каждого лично, разумеется, бывает виновата власть. И едва ли кто-то может посчитать это несправедливым.

Выводом из  Цусимы  стала уверенность в полной неспособности и бессилии верховной власти в деле управления государством. «Ах, как мне жаль этого несчастного царя! Какая-то искупительная жертва за грехи поколений. Но Россия не может не желать жить, а ей грозит гибель, она прямо находится в гибели, и царь бессилен ее спасти, бессилен делать то, что могло бы спасти его и Россию!», – это слова известного монархиста (!) Льва Тихомирова, написанные им в дневнике после Цусимского сражения. «Россия – погибшая, презренная… страна», – продолжает он в другом месте; «правительство так мерзко… что ничего хуже не может быть»; «церковь разлагается»; бюрократия «съела царя». Если такая истерика охватывала монархистов, то что говорить о придерживающихся иных убеждений.

Именно этот психологический перепад – от уверенности едва ли не в непобедимости и благополучности до осознания собственного бессилия, обреченности – во многом спровоцировал массовые забастовки, стачки, восстания в армии и на флоте – все то, что принято называть революцией 1905-1907 гг. Это был тот надлом, который в конечном итоге привел к Февральской и – по наклонной – к Октябрьской революции.  

Самолюбование – грех многих народов, вероятно, он существует с тех пор, как возникла цивилизация. Возможно, это даже и не грех, а необходимое свойство любого здорового народа. Опасна скорее безоглядная самовлюбленность – расплатой за нее может стать общественный кризис.

Пароксизм самолюбования – вот, пожалуй, термин, которым можно описать состояние многих умов в России в последнее время. Все-то у нас хорошо: цены на газ и нефть высоки, золотовалютный запас велик, президенту мы доверяем, олимпиада у нас будет, соседи с нами считаются, а на крайний случай у нас на все найдется асимметричный ответ. Жирным восклицательным знаком к этому стали победы последних недель – наши «Зенит, хоккей, Билан». «Россия! Россия!» – вот лейтмотив последних новостных выпусков.

Никто не спорит: хорошо, что «Зенит» победил, мы – чемпионы мира и даже то, что Билан выиграл «Евровидение»,– хотя бы как свидетельство сплочения нашей диаспоры.

Пожалуй, особенно неприятно, что все эти преходящие и в общем-то случайно совпавшие по времени победы преподносятся как свидетельство успешности России, настоящей успешности – той, что является синонимом мощи, могущества, богатства, процветания. Как свидетельство какого-то принципиального поворота в нашей новейшей истории. Увы, вряд ли это правда. Мы – и общество, и государство – в лучшем случае находимся еще только на пути к выздоровлению. Почему-то принято считать, особенно это заблуждение распространилось в наше время, что положительные эмоции, пусть даже как следствие ложных представлений, – это в любом случае хорошо. Это не всегда так. И в случае, если по каким-то причинам нашим победам вдруг придет конец, мы рискуем вновь скатиться в яму неверия в свои силы, в силы власти изменить что-то к лучшему. Думается, уроки Цусимы не лишне будет держать в голове и нам.