7 февраля 1920 года в Иркутске на месте впадения в Ангару реки Ушаковки был расстрелян руководитель белого движения в Сибири, бывший «Верховный правитель Российского государства» адмирал Александр Васильевич Колчак. 

Это событие, само по себе, было лишь одним – хотя и важным, но отнюдь не решающим эпизодом гражданской войны. Сопротивление большевикам в Забайкалье продолжалось и без Колчака (правда, во многом, благодаря прямой военной поддержке Японии). А сам Колчак фактически потерял возможность осуществлять хоть какую-то власть в Сибири после крушения фронта между Тоболом и Ишимом осенью 1919 года. Тем не менее, стоит вспомнить об этой дате, как впрочем, и о самом Колчаке и той роли, которую он сыграл в российской истории.

Сложно сказать, как сложилась бы судьба Александра Васильевича Колчака, если бы революционные потрясения оказались каким-либо образом вычеркнуты из истории России. Впрочем, скорее всего, она была бы успешной и благополучной. Колчак всю сознательную жизнь был связан с флотом, участвовал в полярной экспедиции, воевал в Русско-японскую войну, награжден золотым оружием «За храбрость». После русско-японской войны вошел в кружок молодых морских офицеров, которые серьезно занялись вопросом о том, как можно устранить те чудовищные недостатки, которые обнаружились на российском флоте во время войны с Японией. Пожалуй, работа в кружке – один из самых больших, но при этом самым незаметных вкладов Колчака в историю России. Все рекомендации кружка по реформированию флота были приняты, и благодаря им к началу Первой мировой войны флот оказался гораздо лучше подготовленным к боевым действиям, чем в 1904 году. А многолетняя программа по строительству новых боевых судов, к разработке которой приложил немало труда Александр Колчак, пережила царскую Россию, без особых изменений была принята большевиками и выполнялась вплоть до 1930-х годов. Иными словами, Колчак был талантливым офицером, близко принимавшим нужды флота и не особенно интересовавшийся политикой. Работа в кружке в определенном смысле была отличной возможностью завоевать общественную популярность. К нему всегда проявляла громадный интерес Государственная Дума и все политические партии (реформа флота, во всех поражениях которого в японскую войну винили царские власти, была сюжетом очень выгодным с политической точки зрения). Однако, никакого интереса к этой сфере деятельности Колчак не проявлял. Первая мировая война и полученное в 1916 году назначение на пост командующего Черноморским флотом, пожалуй, открывали лучшие возможности для применения тех несомненных талантов и профессиональных навыков, которыми он обладал. Впрочем рассуждения о том, «что было бы, сложись война иначе», разумеется, всегда носят отвлеченный характер.

После февральской революции Колчак тоже повел себя как профессиональный военный, а не политик. Он старался, насколько возможно, поддерживать боеспособность флота во все более ухудшающихся условиях – полного падения всякой дисциплины, дезертирства, политизации матросов и т.д. Он Докладывал временному правительству о приближающейся катастрофе, намечал какие-то проекты спасения (пока для этого имелись какие-то ресурсы). Однако, Колчак вовсе не был готов действовать в этом вопросе самостоятельно и подчинялся всем распоряжениям из Петрограда, в которых советовалось закрывать глаза на «эксцессы». Широко известный эпизод, когда Колчак выкинул за борт наградную саблю, отказавшись передавать ее матросам, в сущности, тоже объясняется этой же логикой поведения. Оружие изымалось в соответствии с постановлением образованного на Черноморском флоте совета, который почему-то заподозрил всех офицеров в подготовке заговора и постановил изъять у них оружие. И Колчак распорядился не чинить препятствий к исполнению этого распоряжения – впрочем, на тот момент он едва ли мог отдать какое-то другое указание. После этого он собрал команду флагмана «Георгий Победоносец», заявил об абсурдности подозрений, о том, что распоряжение он рассматривает как оскорбление и отказывается исполнять обязанности командующего. Тогда сабля и была выкинута за борт.

Иными словами, Колчак совершил красивый и благородный жест, после чего «умыл руки». В большей степени в тот момент он, видимо, руководствовался, понятиями об офицерской чести и реальной возможностью исполнять свои обязанности.

Выбор, который сделал Колчак после оставления поста командующего, тоже говорит о нем более как о профессионале и офицере, нежели о политике. Он был назначен в военную миссию Временного правительства в США. Впрочем, назначение это объяснялось инициативой самих американцев. К тому времени Америка вступила в войну, и американские специалисты, побывавшие в России, действительно оценили по достоинству профессиональные качества российского вице-адмирала. Прежде всего, их интересовал его опыт по разработке операции высадки на Босфоре, которой Колчак занимался в должности командующего, и которую теперь был намерен провести американский флот. Колчак предложение принял. На допросе уже после ареста в 1920 году он говорил о том, что считал необходимым принести как можно больше пользы в продолжающейся мировой войне.

После известий о подписании Брестского мира Колчак, по его словам на том же допросе, посчитал себя свободным от всяческих обязательств перед российским правительством и попросился на службу в английскую армию – опять же потому, что считал необходимым продолжать службу на войне и воевать. В армию он попросился из тех же соображений о полезности, так как полагал, что высший офицер российского флота едва ли сможет занять на британском флоте действительно нужное место. Колчак получил назначение на Месопотамский фронт и даже успел отплыть на новое место службы. Как можно предположить, именно такое разрешение сложной нравственной дилеммы после революции казалось ему наиболее правильным. И, возможно, судьбы Колчака и России после этого и вовсе разошлись бы. Здесь, однако, вступили в игру новые обстоятельства. Когда корабль, на котором Колчак следовал в Месопотамию, уже успел доплыть до Сингапура, британское командование отменило свое распоряжение. Александру Васильевичу Колчаку было рекомендовано следовать через Китай на российский Дальний Восток. Там, по мнению британцев, он мог бы оказать союзникам гораздо больше пользы. (Отчасти это распоряжение объяснялось тем, что под влиянием революции русские части, действительно сражавшиеся на Месопотамском фронте – туда пробились русские войска, прежде занимавшие Иран – бросили оружие и дезертировали, после этого англичане потеряли доверие к русским волонтерам).

Деятельность Колчака на Дальнем Востоке началась с занятия достаточно неожиданной должности. Он был назначен членом правления Китайско-Восточной железной дороги. Впрочем, это правление, образованное в 1918 году, было совершенно особым органом, созданным в условиях фактического краха Российского государства. Российское посольство, продолжавшее действовать в Пекине, просто попыталось установить какой-то контроль над находившейся в российской собственности и обладавшей экстерриториальным статусом железной дорогой и установить там какой-то порядок, прежде всего, пресечь революционную агитацию. Китайские власти, не знающие, чем может кончиться дело в России, не стали препятствовать этой инициативе. Порядок на дороге действительно был наведен – часто весьма суровыми мерами. Поэтому сама железная дорога и полоса отчуждения вокруг нее стала реальным ресурсом, который имелся в распоряжении антибольшевистски настроенных сил. Там можно было формировать вооруженные отряды. К тому же сама дорога обладала определенными средствами, которые можно было бы пустить на борьбу. Для организации подобной борьбы, во многом и были нужны подобные административные решения, позволявшие получить материальную базу для воплощения лозунгов и душевных порывов. Каковы были таланты Колчака в качестве администратора, сказать сложно, он был лишь одним из членов правления, более отвечавшим за военную сторону предприятия.

Так или иначе, но вскоре Колчак решил, что борьбу пора переводить на территорию России, начал вести переговоры с находящимися в Сибири и на Дальнем Востоке представителями Антанты, прибыл в Омск, где вскоре и стал тем «адмиралом Колчаком», который известен по истории Гражданской войны. В результате совершенного в Омске вооруженного переворота действующее там эсеровское правительство было свергнуто, а Колчаку предложено принять диктаторскую власть и титул «Верховного правителя Российского государства». Стоит заметить, что с принятием этого титула Колчак и начал именоваться адмиралом (последнее звание, полученное им на царском флоте - вице-адмирал).

Мы не беремся сейчас рассуждать о том, какое отношение к этому перевороту имели представители Антанты, находившиеся в Сибири, и насколько сам Колчак желал становиться «Верховным правителем». Стоит лишь сказать, что к осени 1918 года сама логика Гражданской войны подсказывала, что большевикам должна противостоять жесткая военная и политическая структура, и партийной демократии места уже не оставалось. Сам Колчак в обращении к населению заявил, что «Приняв крест этой власти в исключительно трудных условиях гражданской войны и полного расстройства государственной жизни, объявляю, что не пойду ни по пути реакции, ни по гибельному пути партийности».

Что было дальше, примерно известно. Совместные действия с чехословацким корпусом, наступление к Волге, поражение, отступление, уход в Сибирь, поражение в Сибири, сдача Омска и фактическая потеря власти. Начиная с осени 1920 года власть адмирала Колчака не распространялась дальше штабного вагона, на котором он передвигался по Транссибу дальше на Восток. Едкая фраза из диалога в повести "Эмигранты" Алексея Толстого: «Где же Колчак? – Не знаю, едет где-нибудь в поезде», увы, довольно точно описывала ситуацию. Потом приезд в Нижнеудинск, отказ, по требованию представителей Антанты от титула «Верховного правителя» и вообще от власти, передача в руки захватившего власть в Иркутске Политцентра, заключение под стражу, допросы и расстрел 7 февраля.

Деятельность Колчака в качестве «Верховного правителя» продолжалась около года. Сложно сказать, каким образом характеризовать его роль на этом посту. Власть, действовавшая тогда в Сибири, была жесткой и даже жестокой. Массовые казни, карательные операции против деревень и вообще жесткие меры против всех, заподозренных в сочувствии большевикам, были тогда одной из повседневных деталей жизни. Коррупция и темные спекуляции, в которые пускались многие колчаковские чиновники, также достаточно известны. Не менее известно и то, что сам Колчак не имел отношения ко многим актам насилия – хотя, разумеется, не считал нужным возражать против самой необходимости суровых мер для наведения порядка в тылу и борьбы с большевиками.  Никто не отрицает, что лично он был честен и бескорыстен.

Как, впрочем, можно охарактеризовать лично честного человека, оказавшегося на вершине власти, но не сумевшего или не желавшего останавливать те действия своих подчиненных, которые, в конечном итоге, стали одной из причин гибели возглавляемого им дела? Равным образом неясно как относиться, оценивая Колчака как политика, к его нежеланию принимать любую помощь от Финляндии или Прибалтийских государств, которая, признай он их фактическую независимость, могли очень осложнить положение большевиков.  Единого ответа на этот вопрос нет и, наверное, быть не может.

Записи допроса Колчака сохранились и даже публиковались в советское время. Необходимо отметить, что власть в Иркутске на тот момент фактически перешла к большевикам, однако части Красной армии, наступавшие с Запада, были еще далеко. Большую роль в управлении городом играли тогда и эсеры, которые составляли большую часть команды, допрашивающей адмирала.

Сами материалы допроса оставляют весьма странное впечатление. Он ведется вполне корректно. Не менее корректно отвечает и сам Колчак. Большую часть материалов занимают расспросы о биографии, службе на флоте, политических взглядах. Участники допроса начинают время от времени спорить с Колчаком о том, «как же он мог не понимать» того-то и того-то из политической жизни России, получают вполне четкие ответы. Деятельности в Сибири и вины Колчака за осуществлявшиеся за время его правления жестокости допрос касается лишь 6 февраля. То есть фактически накануне расстрела. Больше всего это напоминает подробное биографическое интервью, после окончания которого человека расстреливают.

В предисловии к изданию протоколов, написанном одним из участников допроса большевиком Поповым, говорится, что Колчак на допросе вел себя с большим достоинством, как командующий разгромленной армией. Интересно, что подробности спокойного и достойного поведения Колчака во время расстрела также не скрывались. Воспоминания участников расстрела также публиковались в советское время. Иными словами, даже в советское время лично о Колчаке не было сказано ничего, что порочило бы его лично.

О том, почему Колчак был расстрелян в Иркутске без суда, существуют разные мнения. Официально это объяснялось тем, что к этому времени к городу вышли войска Каппеля, отступавшие зимой через всю Сибирь по таежным тропам на Восток (история этого «Ледяного похода» - одна из самых драматических страниц Гражданской войны). Городу действительно был предъявлен ультиматум о выдаче Колчака.  После чего большевистские власти Иркутска приняли решение его расстрелять (в этом смысле судьба Колчака напоминает похожие обстоятельства при расстреле Николая II). 

Сейчас выдвинута версия о том, что такое объяснение - фикция, и Колчак был расстрелян по указу Ленина. Опираются в этой версии на двусмысленную телеграмму Ленина с неясной датировкой. В ней Ленин пишет о том, что о Колчаке сообщать ничего не надо, а в дальнейшем составить официальное объяснение, что адмирал был расстрелян ввиду угрозы захвата города Каппелевцами. Впрочем, твердых доказательств того, что отправлена она до расстрела Колчака, а не после, нету. Следует, например, учитывать, что в двадцатых числах января Ленин едва ли мог знать, что каппелевцы предпримут попытку захвата Иркутска (решение об этом было принято уже тяжело больным Каппелем 22 января). Впрочем, едва ли стоит сомневаться, что Ленин не имел никаких возражений против расстрела. Вероятно, и сам Колчак догадывался о таком исходе. Равным образом, едва ли бы он заготовил для большевистских вождей какую-то иную участь, попади они к нему в руки. Такими средствами велась Гражданская война.

Впрочем, это одна из страниц в истории нашей страны. Серьезная оценка личности Колчака и его роли в российской истории, вероятно, должна стать предметом серьезного исследования и научных споров. Сейчас же все-таки стоит просто вспомнить о жизни и трагической судьбе талантливого флотского офицера, честного и благородного человека, сделавшего свой выбор в тяжелейший период российской истории и следовавшего ему до конца.