EN
 / Главная / Публикации / Слово и «Дело» Сухово-Кобылина

Слово и «Дело» Сухово-Кобылина

Марина Богданова29.09.2017

Сухово-Кобылина современный читатель  почти не знает. Редко кто вспомнит, что был такой драматург, написал три пьесы – и бог с ним. Между тем А. В. Сухово-Кобылин – персонаж трагический, его жизнь поражает крутыми виражами и совершенно необъяснимыми ударами судьбы. А пьесы его, в своё время гремевшие на сценах русских театров, сейчас вновь актуальны и злободневны. 

Странную смесь славы и забвения он познал ещё при жизни. Публика, хохотавшая до колик на спектакле, была свято уверена, что автор уже давно скончался – а сам Кобылин в это время находился в зрительном зале. Его причисляли к гордости российской драматургии, ставя в ряд с Грибоедовым и Островским, а тем временем могила его на кладбище во французском городе Больё-сюр-Мер оказалась заброшенной и, по закону, в 80-х гг. уничтоженной. Лишь в 2009 году профессор ЮНЕСКО Т. П. Виноградова смогла узнать, в какую из ячеек городского колумбария был определён кремированный прах неизвестного русского. Благодаря поддержке губернатора Нижегородской области В. П. Шанцева удалось достойно оформить это захоронение писателя, теперь там хотя бы есть памятная доска. 

«Безумствующий математик»

А ровно 200 лет, 29 сентября (17 сентября по старому стилю) 1817 года назад в семье Сухово-Кобылиных день был хлопотный и радостный – наконец-то сын, наследник старинного рода. Мальчика крестили Александром, в честь государя, детство его было пресчастливейшим – с домашним театром, лучшими учителями, в компании сестёр и друзей, а летом – в чудеснейших местах под Муромом. Александр имел возможность общаться с цветом интеллектуальной элиты Москвы: Герцен, Огарёв, профессура Московского университета – все они любили заглянуть в гостеприимный дом Сухово-Кобылиных. Очевидно, атмосфера в семье располагала к творчеству: старшая сестра Александра Елизавета стала известной писательницей Евгенией Тур, а младшая, Софья, закончила с золотой медалью Академию художеств.  

В. А. Тропинин. Портрет А. В. Сухово-Кобылина, 1847. Фото: artchive.ru

Александр, гордость семьи, поступил в Московский университет на физико-математическое отделение философского факультета – и учился там блестяще. Его конкурсное сочинение «О равновесии гибкой линии с приложением к цепным мостам» было удостоено высшей награды. Математика и философия – вот что навеки станет камертоном для этого странного человека. Университетский его приятель Константин Аксаков звал его «безумствующим математиком» за привычку самые тонкие материи выводить в математических формулах, «поверяя алгеброй гармонию». И снова внезапная и непрошеная ассоциация: не так ли поступал и Сальери. Убивал или не убивал? 

Красавец, умница, знатный и богатый, в университете он любовью отнюдь не пользовался. Да и не нуждался в любви и участии со стороны однокашников: он, аристократ, презирал «весёлое товарищество, не справляющееся ни о роде, ни о племени, ни о богатстве, ни о знатности», демократическое равенство как идея было ему глубоко отвратительно. Безразличен он был и к обычным студенческим забавам – массовому срыву лекций неугодного профессора, вольнодумию. Все студенты обязаны были носить студенческие мундиры – и все старались поскорее избавиться от них. Все, кроме Сухово-Кобылина. Окончательно точки над i были расставлены, когда любимец студентов и большой умница профессор Надеждин осмелился влюбиться в сестру Александра – Елизавету Васильевну. Он преподавал в доме Сухово-Кобылиных – и постепенно молодые люди увлеклись друг другом не на шутку. 

Свадьба была невозможна. Для родителей девушки Надеждин был не профессором университета, а жалким поповичем-семинаристом, а род Кобылиных мог поспорить в древности с родом Романовых. Молодые люди от отчаяния были готовы бежать и обвенчаться тайно, но планы провалились. Объяснение было бурным, с резкими словами, 17-летний Александр намеревался вызвать оскорбителя на дуэль и, между прочим, заявил: «Если б у меня дочь вздумала выйти замуж за неравного себе человека, я бы её  убил или заставил умереть взаперти». Девушку увезли во Францию, а профессору Надеждину ещё некоторое время предстояло встречаться с гордым юнцом на лекциях и экзаменах. Студенческое братство в этом конфликте явно было не на стороне Сухово-Кобылина. 

Бессердечный барин 

По окончании университета он продолжил учиться в Германии, слушал лекции обожаемого им Гегеля, встречался лично с обожаемым Гоголем, а потом вернулся в Москву. Но судьба уже поймала его на крючок. В одном из парижских кафе он познакомился с модисткой Луизой Элизабет Симон-Деманш и так увлёкся ею, что уговорил ехать в Россию – и даже оставил крупную сумму на переезд. В России её ждали блестящие перспективы, рекомендация в хороший модный салон, щедрая спонсорская помощь русского аристократа и… и всё. Брак с «неравной себе», разумеется, не обсуждался. 

Луиза приехала в Россию и некоторое время пыталась устроиться сама. Не смогла. Обратилась к своему «русскому другу» – и стала его гражданской женой. Сухово-Кобылин подошёл к вопросу серьёзно: снял для своей подруги поместительную квартиру, снабжал деньгами, а после того как Луиза записалась в русское подданство, определил её в купчихи, открыв на её имя лавку для торговли шампанскими винами и бакалеей. Шампанское (правда, весьма среднего качества) производил зять Александра, французский маркиз,  новоиспечённый супруг Елизаветы Васильевны, бакалейные товары в изобилии доставлялись из богатых родовых поместий. Через некоторое время Луизу как свою восприняли все члены семьи Сухово-Кобылиных, она была поверенной в их делах, помогая во всем – вплоть до таких мелочей, как выбор шляпки и шубки модного фасона. На реальные отношения между Луизой и Александром семья просто закрывала глаза. В конце концов, все Сухово-Кобылины признали очевидное: бедная девочка очень любила «своего сурового императора», практически жила лишь ради него и хорошо влияла на этого упрямца. Любимцу семьи позволили эту маленькую простительную вольность, тем более что бывшая модистка знала своё место и благоразумно не претендовала на большее. В качестве прислуги к ней направили крепостных людей, принадлежавших семье. 

Что же представлял собой Александр Васильевич Сухово-Кобылин? «Этот господин, превосходно говоривший по-французски, усвоивший себе джентльменские манеры, старавшийся казаться истинным парижанином, был, в сущности, по своим инстинктам жестоким дикарем, не останавливающимся ни перед какими злоупотреблениями крепостного права. Дворня его трепетала. Мне не раз случалось заметить, что такие люди, отличающиеся мужественной красотой, самоуверенные до дерзости, с блестящим остроумием, но вместе с тем совершенно бессердечные, производят обаятельное впечатление на женщин», – так характеризовал Кобылина человек, в дальнейшем ставший его злым гением – некто Феоктистов. Кто же знал, что однажды невидный чиновничек станет начальником Главного управления по делам печати, а гордый Кобылин – литератором, нуждающимся в снисхождении со стороны цензуры?

Снисхождения не будет. А пока надменный красавец вращался в кругу золотой молодёжи, выигрывал и проигрывал в карты большие суммы и целые деревни, развлекался, чем в голову взбредёт, покорял женские сердца и возбуждал зависть, вражду и восхищение. Однажды даже выступил как жокей-охотник (любитель) на джентльменской скачке – и победил, обогнав на полкруга знаменитого жокея-профессионала. Его убийственное остроумие и полное пренебрежение к чинам было известно, вся Москва повторяла едкие эпиграммы Кобылина на военного генерала-губернатора Арсения Закревского, кстати, его непосредственного начальника. 

Дело об убийстве

Что оставалось бедняжке Луизе Симон-Деманш? С самого начала было ясно, что их отношения не имеют перспективы и всё, что остаётся, – смириться и уповать на обещания своего любовника «однажды обеспечить её будущность». А пока ревновать, плакать, закатывать истерики – и то аккуратно, чтобы не переборщить. Так она и поступала в течение почти 8 лет, пока в жизни Кобылина не появилась аристократка и сумасбродка Надежда Нарышкина. Нарышкина, хотя и замужняя, влюбилась в Сухово-Кобылина со всей страстью – и привязала его к себе. Всё же с умной светской львицей Надин у Сухово-Кобылина было гораздо больше общего, чем с бывшей парижской «гризеткой».

Предполагаемый портрет Луизы Симон-Диманш. Фото: aif.ru

Все кончилось резко и страшно. 9 ноября 1850 года за Пресненской заставой на Ходынском поле найдено «мертвое тело женщины неизвестного звания». Убитая была одета богато, на трупе были бриллиантовые серьги, два золотых перстня. Полиция подробно описала и раздробленные ребра, и перерезанное горло, и изуродованное лицо жертвы. Это была московская купчиха Луиза Ивановна Симон-Деманш. 12 ноября в доме Сухово-Кобылина был произведён обыск, обнаружили кровь на досках пола в коридоре. Напрасно крепостной повар объяснял, что кровь-де натекла, потому что в прихожей резали кур к обеду. Доски вырубили и унесли как вещественное доказательство. 16 ноября Сухово-Кобылин был арестован по подозрению в убийстве своей любовницы. С этого момента началось его хождение по мукам, да такое, что содрогнулся бы и Кафка. 

Все интимные письма, все записки и документы стали достоянием полиции. Версия, которую отрабатывало следствие, была такова: прежняя любовница мешала новому увлечению. Рассматривалось также убийство по неосторожности – к примеру, во время драки соперниц. Допросили Нарышкину как возможную соучастницу – и после допроса Надин предпочла покинуть Россию. От Сухово-Кобылина в жёсткой форме требовали назвать имена и фамилии всех барышень, писавших к нему, объясняться в самых интимных вещах. Напрасно он пытался отговориться тем, что в момент пропажи Луизы был в гостях – как раз в доме Нарышкиных – и задержался там до глубокой ночи, его алиби не засчитывалось, так как расходилось с показаниями дворника. И без того смятый, оглушённый потерей близкого существа, ошельмованный перед всем светом, он должен был отвечать на самые дикие вопросы. Потом он скажет про свою пьесу «Дело», что оно «не есть, как некогда говорилось, плод досуга, ниже, как ныне делается, поделка литературного ремесла, а есть в полной действительности сущее и из самой реальнейшей жизни с кровью вырванное дело».

По Москве ползут самые дикие слухи – вчерашний баловень судьбы, гордый аристократ в одночасье низвергнут и ошельмован. Практически никто не сомневается, что убийца – он. Закревский, натерпевшийся от выходок Сухово-Кобылина, ликует, хотя как раз генерал-губернатору Москвы радоваться не с чего: под самым носом у него произошло жесточайшее убийство, а император Николай I такие инциденты очень не жалует. Тем не менее гордый, титулованный – и главное – состоятельный! – аристократ теперь всецело в руках презираемых им чиновников-бюрократов. И те уже предчувствуют хорошую поживу. За каждое слово отвечал Сухово-Кобылин, когда писал: «…бывает уголовная или капканная взятка, – она берётся до истощения, догола! Производится она по началам и теории Стеньки Разина и Соловья Разбойника; совершается она под сению и тению дремучего леса законов, помощию и средством капканов, волчьих ям и удилищ правосудия, расставляемых по полю деятельности человеческой, и в эти-то ямы попадают без различия пола, возраста и звания, ума и неразумия, старый и малый, богатый и сирый <…> Откупитесь! Ради Бога, откупитесь!.. С вас хотят взять деньги – дайте! С вас их будут драть – давайте!»

Н. И. Нарышкина. Фото: www.colors.life
Дело об убийстве приобретало всё новые и новые обороты, вовлекало в свою орбиту новых персонажей. Нарышкина уехала очень вовремя: кроме всего прочего, она была беременна от Сухово-Кобылина (девочку, родившуюся от этого союза, назвали Луизой). Но через некоторое время в убийстве француженки сознались крепостные. Оказалось, что вредная иностранка очень плохо к ним относилась, наказывала ни за что, да ещё ябедничала на них барину – а тот был на расправу скор. В сущности, это было правдой: «барскому» поведению  парижанку учил Сухово-Кобылин, а тот привык пороть своих крепостных собственноручно и швырять на пол тарелки, если ему не нравилось кушанье. Но что, с мужицкой точки зрения, дозволено барину, никак не разрешается его «метреске». И вот, выбрав момент, мужики насмерть забивают сонную женщину чугунным утюгом, а горничные одевают труп как для прогулки – и мертвую Симон-Деманш вывозят за пределы Москвы. Чтобы покойница «не ожила, нам на погибель», ей перерезают горло, а ноябрьская метель засыпает следы. 

Это полностью разбивало все построения чиновников, казалось бы, теперь остаётся только оправдать Сухово-Кобылина и осудить сознавшихся убийц, что и сделал Московский надворный суд. Но тогда ускользнёт огромный куш, на который уже почти «развели» Кобылиных. Да и Закревскому вовсе не хотелось выпускать из когтей «правосудия» своего заклятого врага – каторга, тюрьма, шельмование, на меньшее генерал-губернатор был не согласен. Делу, которое велось уже почти 3 года, вновь был дан ход.

«Свадьба Кречинского»

Снова началось вымогательство, потекли взятки, порой – громадные – побежали слухи. Наконец Кобылин был второй раз взят под стражу, но на сей раз просидел он не три дня, а полгода. Через полгода его пришлось выпустить «на поруки»: государь не утвердил продление срока задержания. За эти полгода была написана «Свадьба Кречинского», первое знаменитое произведение Сухово-Кобылина. Теперь его мысли занимала только она. Освободившись из-под стражи, он отправился в Петербург, чтобы представить свою «пиэссу» в цензурный комитет. Но, верный себе, он сразу же оскорбил своего цензора, чиновника Третьего отделения Собственной Его Императорского Величества канцелярии Гедерштерна. «Объяснение с ним было резкое, – вспоминал Александр Васильевич. – Он восстал на слог, который признал тривиальным и невозможным на сцене, и когда я намекнул ему на его некомпетентность как германца судить мой русский слог, то он, бросивши на меня свирепый взор, объяснил мне коротко, что пиэссу мою запрещает».

Хуже было то, что «Свадьбу Кречинского» не сговариваясь отвергли лучшие актёры Москвы и Петербурга – Садовский, Мартынов, Максимов (то есть те, которые впоследствии будут в ней блистать). Ни один из них не пожелал взять её для бенефиса, а Максимов даже заметил, что пьеса эта грязная, на сцене всё какие-то каторжники – и он не желает, чтоб его ошикали. Друзья автора, кому он читал её, хвалили и смеялись, «Свадьба» распространялась в списках, но Кобылин совершенно пал духом. С большим трудом его уговорили прочитать ещё раз – в присутствии актёра Малого театра Шумского. Кобылин читал неохотно, готовясь услышать свежую порцию неприятных истин – актёрам он больше не доверял. Но Шумский с первых же сцен загорелся – и стал буквально рвать у автора рукопись, чтобы поскорее поставить её в Малом театре. Работа закипела. Было всё-таки получено разрешение цензора, шли репетиции, наконец была объявлена премьера. 

«Свадьба Кречинского» в постановке театра им. Вс. Мейерхольда, 1933 г. Фото: kak.znate.ru

Содержание «Свадьбы Кречинского» – довольно лихо закрученная интрига. Дочь помещика Муромского Лидочка попадается на глаза шулеру и картёжнику Кречинскому. Тот ведёт себя как настоящий аристократ, умело пуская пыль в глаза и самой простушке-Лидочке, и её недалекой тётке Атуевой. Для Кречинского Лидочка – просто находка: его со всех сторон теснят кредиторы, не сегодня-завтра долги его откроются – и тогда позор. А за Лидочкой дают отличное приданое, на которое Кречинский уже построил планы. Да вот беда: старик Муромский не верит светскому щеголю. Он бы предпочёл в качестве зятя молодого помещика Нелькина, их соседа по имению, влюблённого в Лидочку. Муромский – честный труженик, «соль земли», московская суета ему не по нраву – но, говорят, для блага дочки ей надо появляться в Москве, посещать балы. Как же убедить старика сыграть свадьбу поскорее и спастись от позора и кредиторов? Кречинский придумывает блестящую комбинацию. Пользуясь тем, что старик уехал куда-то, он «одалживает» у своей без пяти минут невесты на пару часов её булавку с крупным бриллиантом и… преспокойно закладывает её в ломбард. Вот и деньги, чтоб быстро заткнуть рот нахальным кредиторам, достойно принять у себя «невесту» и «будущую родню» – а там и приданое подоспеет. Но самое хитрое, что вместо булавки с бриллиантом в последний момент Кречинский умудряется подсунуть процентщику точно такую же по форме булавку – только с обычной стекляшкой, а настоящий бриллиант торжественно возвращает Лидочке. В конце концов обман раскрывается при помощи Нелькина, свадьба, разумеется, сорвана, порок наказан. И только Лидочка, ангельская душа, отдаёт свой брильянт разъярённому процентщику в качестве залога за «жениха». Бедная девочка любит незадачливого шулера, за чистую монету принимая всё его вранье и покерфейсы.

Успех был ошеломительный. На второе, третье и даже десятое представление мест достать было невозможно. Зал ревел от восторга. Через некоторое время поставили «Свадьбу» и в Петербурге – и тоже с аншлагами. Цех литераторов и критиков реагировал более чем сдержанно: им был ощутимо неприятен этот внезапный успех какого-то выскочки.  Эту обиду Кобылин запомнил им навсегда. 

Новая жизнь

Тем временем продвигалось и его дело: сперва его оставили «в сильном подозрении» и приговорили к церковному покаянию за многолетнее незаконное сожительство с француженкой. Наконец сам император выразил пожелание поскорее завершить этот кошмар, и через 8 лет после убийства дело было закрыто – но и тут не без двусмысленности. Полностью оправдан Кобылин – и полностью оправданы его крепостные. Убийца Луизы Симон-Деменш, как оказалось, – никто. Найти его за давностью лет не представляется возможным. Сухово-Кобылину вернули его бумаги, паспорт и, номинально, доброе имя, но репутация его навеки осталась запятнанной клеймом убийцы. Он немедленно покинул Россию, отправившись во Францию. Его дочери Луизе было 7 лет, она жила в качестве приёмыша-сироты у своей матери Надежды, Кобылин желал с ней познакомиться. 

Во Франции он начал писать продолжение «Свадьбы Кречинского». Но от веселья и некоторой карнавальной водевильности первой части не осталось ни следа. Травма от столкновения с бюрократической машиной оказалась слишком сильной. Пьеса, первоначально названная «Лидочка», а затем переименованная в «Дело», была способом избавиться, выплеснуть на бумагу ту беспомощность и ужас, что 8 лет терзали Сухово-Кобылина и его близких – и бессчётное количество тех несчастных, кто попал в лапы к чиновникам. Чиновники, не сумев получить денег от нищего Кречинского, обращают взор на Лидочку Муромскую. У её отца есть состояние: теперь дело чиновников – выудить его на взятки. Смешного в этой пьесе мало. Литературовед М. Святополк-Мирский  совершенно справедливо отмечает: «Злость этой сатиры такова, что рядом с этими пьесами Салтыков кажется безобидным». 

Сухово-Кобылин понимал, что поставить это на сцене, скорее всего, не удастся. Он придумывает отличный план: в Лейпциге печатает 25 экземпляров и раздаёт их друзьям, устраивает читки. Он надеется, что кто-то из актеров пожелает взять «Дело» для бенефиса – а также, что найдётся достаточно «фанатов» пьесы, которые смогут пробить цензурные стены. Надежды эти не оправдываются. Цензура категорически запрещает любое распространение «Дела», и отдельно запрещает постановку пьесы. Кажется, что все пути, которые он мог бы выбрать для себя, рушатся. 

Сухово-Кобылин, великий упрямец, не сдаётся и тут. Он начинает бешено развивать свою любимую Кобылинку, выписывая и привозя из Франции различные механизмы, машины, устраивает образцовое хозяйство, сажает у себя на землях лес. Он встречает во Франции милую барышню из хорошей семьи и делает ей предложение. Семья вроде бы и не против, но дядюшка невесты где-то что-то слышал, начинает разузнавать – и вот русский жених предстаёт этаким Синей бородой, убийцей молоденьких француженок. Невеста, как ни странно, отказывается верить дурным слухам – и доверяется своему избраннику. С молодой женой Кобылин возвращается в Россию – но климат этой страны оказывается губительным для Мари де Буглон. Всего за год она умирает от туберкулёза, через 10 лет после смерти Луизы – в конце октября. 

Это новое несчастье едва не убивает Кобылина – и вновь он берётся за труд. Превращает Кобылинку в рай земной. Железной рукою ведёт своё хозяйство к процветанию. Пишет новую пьесу – «Смерть Тарелкина». И здесь уже вспоминаются не только Гоголь и Салтыков-Щедрин (оба почитаемые им безмерно) – эту пьесу, стоящую особняком во всей русской драматургии, считают началом театра абсурда. Здесь уже нет и не может быть ничего от реальности – сплошное инферно и жестокий сатанинский фарс. А через семь лет после смерти бедной Марии, в 1867 г., Сухово-Кобылин вновь встречает женщину, с которой его сердцу хорошо. Она англичанка, Эмилия Смит. Ездит верхом, курит сигары – и совершенно покоряет старика-отца, Василия Сухово-Кобылина. В резковатой и эксцентричной Эмилии он видит как будто бы вернувшуюся из небытия свою жену, мать Александра, и уповает на долгую и счастливую жизнь супругов, хочет понянчить законных внучат (девочку Луизу старик своей внучкой не считает). Эмилия умирает в январе 1868 года – от скоротечной мозговой горячки – простудилась, катаясь верхом. Над Сухово-Кобылиным смыкается тьма.

Его трилогии никогда не попасть на сцену, это совершенно ясно. Он пытается хоть как-то принести пьесы к читателю – хотя бы как книгу. Он соглашается на некоторые переделки. Он принимает название, рекомендованное цензурой: «Картины прошедшего». А ещё снабжает книгу вступительным словом, где, по своему обыкновению, хлёстко проходится по критикам, писателям, литературному цеху. Предисловие попало в цель: критика и литераторы оскорбились не на шутку и отомстили. Ни одной положительной рецензии трилогия не получила. Дальше последуют практически 25 лет молчания, до тех пор пока цензура не смилостивится и не дозволит к постановке «Дело» – но тоже в сокращении, под благонамеренным названием «Отжитое время», с купюрами и смягчениями. И снова – при полных залах и ледяном молчании критики. Кто-то из публики пытался вызывать автора. Их одергивали: что вы, автор давно умер!

«Я стараюсь всё приканчивать»

Чем же занимался всё это время Сухово-Кобылин? Разочаровавшись в возможности выразить себя через литературу, он нашёл для себя дело более благодарное и высокое. Он, старый гегельянец, взялся за перевод всех трудов своего кумира, сочтя это гораздо более важным и почтенным занятием. А заодно выведением своей собственной философской системы, построенной, разумеется, на гегельянском подходе. Периодически отправлялся во Францию, к дочери. 

А. В. Сухово-Кобылин, 1900 г. Фото: yarwiki.ru

Та Россия, в которой он родился, в которой прожил так долго, непоправимо изменилась. Вместе с отменой рабства «отменилось» и дворянство. Его, крепостника, феодала, новая Россия разночинцев и выскочек не радовала. Все его заводы, фермы, фабрики – хирели и разорялись, денег не было катастрофически, любые начинания словно бы преследовал рок. А под конец 1889 г. огромный пожар в Кобылинке дотла спалил и библиотеку, и его труды, и столь почитаемые и лелеемые им документы – дворянские грамоты, жалованные письма и подтверждения уникальности старинного рода Сухово-Кобылиных. 

Он продал всё, что только ещё можно было продать, – и купил небольшую виллу на Лазурном берегу, в городке Больё-сюр-Мер. Там они и поселились с дочерью Луизой, к тому времени овдовевшей и лишившейся ребенка – любимой внучки А. В. Сухово-Кобылина. «Вот именно тот конец, к которому мы приходим, Воля Божья. Я стараюсь всё приканчивать. Труды мои по философии пошли прахом, стало, вся жизнь пошла прахом  и это та же рана в грудь. Теперь всё кончено», – писал он родне в Россию. Один-единственный раз старый драматург выехал на родину – в мае 1900 года, во время празднования 150-летия русского театра в Ярославле давали среди других спектаклей «Свадьбу Кречинского». Едва ли не впервые в жизни Сухово-Кобылин изменил своему гордому правилу: никогда не выходить на поклоны на сцену. 

В ХХ веке свершилось то, о чём мечтал автор: его трилогия была поставлена и сыграна – спектакль за спектаклем. Ввиду успеха пьесы последнюю часть трилогии под названием «Весёлые расплюевские дни» давали дважды. Самого его, вместе с Горьким, избрали почётным академиком изящной словесности. Но обо всём этом он узнавал из русских газет. Скончался он в 85 лет от воспаления лёгких, простудился у открытого окна своей виллы. На  панихиде по нему в Петербурге, в маленькой церковке на Моховой, было всего 6 человек. Но долго потом по всем журналам и газетам снова носилась история страшной смерти Луизы Симон-Деманш. И за этими жуткими рассказами оставалась в стороне жизнь Александра Васильевича Сухово-Кобылина.

Также по теме

Новые публикации

В Высшей школе экономики (ВШЭ) состоялась стратегическая сессия «Сотрудничество России и стран Африки в области высшего образования в меняющемся мире», в которой приняли участие министры высшего образования Республики Бурунди, Республики Мали, Республики Нигер и Гвинейской Республики.
Каналы о России глазами иностранцев множатся в интернете, собирая сотни тысяч подписчиков по всему миру. Видеоролики о российских городах, образе жизни, русской культуре и кухне смотрят и комментируют. Достаточно подписаться на двух-трёх таких блогеров, чтобы очень скоро понять, благодаря системе интернет-рекомендаций, как много молодых, образованных и любопытных иностранцев выбрали Россию для проживания.
Осенью 2023 года власти Латвии, которые уже давно пытаются выдавить русскоязычных жителей из страны, пригрозили, что заявления на выдачу вида на жительство россияне должны подать до 1 апреля 2024 года. После этой даты всех, у кого есть российский паспорт и кто не сделал этого, обещают депортировать из страны.
Российско-германское движение городов-партнёров не сведено на нет, хотя и сталкивается с серьёзными препятствиями, считает вице-президент общества «Россия – Германия», член правления Международной ассоциации «Породнённые города» Анатолий Блинов. Об этом он заявил в рамках российско-германского круглого стола, состоявшегося 26 марта 2024 г.
Школа в киргизской деревне Достук известна на всю округу благодаря российским учителям, которые в ней работают. Родители школьников из других посёлков нанимают автобус, чтобы их дети могли учиться у российских специалистов. Супруги Юсуповы из Башкирии преподают здесь географию и биологию.
Сегодня обратим внимание на правописание аббревиатур, связанных со словом министерство. Как правильно: минкульт или минкультуры? Минобороны заявил или заявило? С прописной или со строчной буквы нужно писать эти сокращения?
В приграничных районах Финляндии резко сократилось население, закрываются магазины, школы, население бросает свои дома из-за отсутствия работы. Финский журналист Кости Хейсканен рассказал, как обернулись дела в Финляндии из-за разгула русофобии и почему при всём том политики не намерены сворачивать с антироссийского курса.
Цветаева