За свою работу Ремко Рейдинг удостоен звания рыцаря в родной Голландии, в России отмечен наградой Министерства обороны и Благодарностью Президента РФ. Россия стала большой частью его жизни, сам он прекрасно говорит по-русски, а своего сына Ремко назвал Дмитрием в честь найденного им сына советского солдата Владимира Ботенко, похороненного на Поле Славы.

«Это кладбище для меня – всё меньше место скорби и всё больше – источник жизни, – пишет Ремко Рейдинг в своей книге «Дитя Поля Славы». – Если вначале советские солдаты казались мне безликими мертвецами из далёкой страны, то теперь они ожили благодаря фотографиям и рассказам их родственников, которых мне удалось найти. Все они обрели собственное лицо. Я сделал их людьми, такими же, как мы с вами, с собственной историей и судьбой, у которых есть близкие, более пятидесяти лет не знавшие, что стало с любимым мужем и отцом.

– Сам не могу в это поверить! Это уже работа всей моей жизни. Я, конечно, не могу сказать, что не смогу прожить без этого, но Советское Поле Славы всегда будет частью моей жизни. Я отдал ему столько лет, столько работы, столько энергии! У меня семья, которой не было бы, если бы я не начал заниматься поиском родных этих солдат. Я уже не спортивный журналист, а профессиональный поисковик, наверное.

– Но это уже результат моих поисков. Люди думают, что я работал в России и поэтому начал заниматься советскими солдатами, похороненными в Голландии. На самом деле, когда я начал свою поисковую работу, в моей жизни с Россией ничего связано не было. Это была страна, которая далеко, о которой я мало знал.

Первый раз я поехал в Россию по студенческому обмену. Будучи молодым журналистом, я думал, что интересно там побывать, понять, что там происходит, самому убедиться, что медведи не ходят по улице. Мы могли и в Нью-Йорк поехать. Но я подумал, что в Нью-Йорк я могу поехать, когда захочу, а если не поеду сейчас в Россию, то уже точно никогда там не побываю. Прошло 18 лет, в Нью-Йорке я так и не был.

Когда я вернулся из этой поездки, редактор новостного отдела «Амерсфортского вестника», где я работал в спортивной редакции, Алекс Энгберс (Теперь председатель фонда «Советское Поле Славы». – Прим. авт.), услышав, как я делюсь впечатлениями, рассказал мне о забытом захоронении советских пленных в Лёсдене и спросил, не хочу ли я что-нибудь разузнать об этих русских. Я родился и вырос в Амерсфорте и знал, что город как-то связан с войной, но не знал, что здесь есть большое советское кладбище и что никто из родственников тех 865 советских солдат ничего об этом не знает. 

– Поле Славы дало мне цель в жизни. К тому же, в Голландии тема «мёртвые русские» не очень популярна. Это не спорт и не секс. Я понял, что если напишу о себе, и о том, как менялась моя жизнь, то это будет легче читать. 

Подпись: Ремко Рейдинг Этот проект сильно изменил меня. Я рос с мамой, которая умерла, когда мне было 16 лет, и отчасти понимаю, что такое расти без отца, и сопереживаю тем детям и внукам, которых удаётся найти. Но я знал, что стало с моим отцом, а они – нет. Я хочу рассказать им правду об их отце или деде. У жизни есть один логичный конец – смерть. После неё начинается траур, а это первый шаг к тому, чтобы переработать чувство горя и жить дальше. А «пропал без вести» – это полная неизвестность. Ведь сколько женщин отказывались верить, что стали вдовами, и не пытались устроить свою личную жизнь? Сколько людей десятилетиями боялись ставить свечку за упокой души?

Дочери этих солдат, уже бабушки, после поездки в Голландию идут на могилу к матери и рассказывают ей (её надгробию), что видели могилу отца, её мужа, что отвезли туда горсть земли с её могилы, а ей привезли землю оттуда… Одна из дочерей на могиле отца мне сказала, что теперь её и его душа спокойна и можно умирать! Мы переписываемся с найденными родными этих 199 солдат. И я могу сказать, что благодаря этой работе у меня не одна, а двести семей. Это невероятное ощущение.

Я хотел, чтобы люди лучше понимали, что я делаю и почему это делаю. Я очень рад, что почти все отклики позитивные. История ведь, на самом деле, очень тяжёлая. Кстати, на днях вышло шестое издание книги на голландском языке (Первое было в 2012 г., к 70-летию Победы, книга была переведена на русский. – Прим. авт.) Это тоже помогает. Деньги, которые получаю от книги, я использую на новые поиски. Это логично. Ведь поиск – это не хобби. Я вообще ненавижу слово «хобби». Что значит, «хобби»? Это моральный долг.

– С женой мы расстались. Но, конечно, Россия стала частью моей жизни: там у меня была любовь, дружба, интересные поездки. Но не всё в России хорошо, на мой взгляд. Я вижу и минусы. Когда я работал там как корреспондент, бывали и не очень красивые моменты. Например, я был в Беслане во время трагедии. Это, конечно, то, что не забудешь.

– (Смеется)... Дима говорит: «Опять у тебя война... Зачем тебе опять война?» Но у него сейчас такой особый возраст, ему 14, поэтому он против всего. И когда я сказал ему, что нужно встать в пять утра, чтобы поставить свечки у памятника расстрелянным советским пленным, он сначала реагировал не очень позитивно. Но потом он понял, что это важно и что это трогательно. Он был горд, что это его отец всё организовал, и сам много мне помогал. 

Так называет Ремко тех, кто лежит на Советском Поле Славы. Мы идём вдоль ровных рядов могил. Сегодня, кроме нас, здесь никого нет и всё совсем не так, как 9 мая, когда сюда съезжаются российские соотечественники со всех концов Нидерландов с портретами воевавших дедов и прадедов, официальные делегации представителей посольств России, стран СНГ и стран-союзниц, много цветов, звучат торжественные речи и служится панихида. Тишину нарушает только шелест ветра и пенье птиц. 

Советское Поле Славы было официально открыто в Амерсфорте 18 ноября 1948 г.  Изначально там был захоронен 101 советский солдат, погибший в концлагере Камп Амерсфорт. Большинство из них были из Узбекистана. Согласно свидетельствам бывших военнопленных и лагерной охраны, немцы привезли их сюда 27 сентября 1941 г., чтобы убедить голландцев встать на их сторону в борьбе с русскими untermenshen (недочеловеками – нем.), но увидев голодных и измождённых пленных, голландцы прониклись к ним сочувствием. 77 из этой группы пленных были расстреляны 9 апреля 1942 г., остальные умерли от голода, болезней и издевательств. Все они похоронены на Поле Славы в первом и втором ряду как неизвестные советские солдаты.  

Позже на Поле Славы были перезахоронены и другие советские военнопленные, останки которых американцы перевезли из Германии. Командование Девятой американской армии, не желая оставлять своих погибших воинов во вражеской земле, приняло решение перевезти тела своих, а также советских, британских и голландских солдат в Нидерланды. Сначала их всех похоронили на одном кладбище в Маргратене (провинция Лимбург). После того как американцы решили создать там свой мемориал, останки 691 советского воина перевезли на Советское Поле Славы. Там же оказались останки ещё 73 советских пленных, погибших в разных концах Нидерландов.

В лагерях для военнопленных, присваивая солдатам номера, немцы записывали имена на слух, с ошибками. Личных сведений о заключённых почти нет, хотя протоколировалось всё, включая вшей, их количество и вид. Чтобы найти следы «своих русских» Ремко обращался к тысяче архивов в разных городах бывшего Советского Союза, Нидерландов и Германии, объезжал лагеря для военнопленных и места захоронений.

– Вот могила Владимира Ботенко, солдата из Крыма, пропавшего без вести в августе 1944 г. Поиску его семьи посвящена моя книга, – говорит Ремко, показывая рукой на могилу в восьмом ряду недалеко от входа. – Здесь стоял его сын Дмитрий Ботенко. Это был самый первый родственник, которого удалось найти через полтора года поиска.

Владимир Ботенко умер от туберкулеза в немецком военном госпитале в мае 1945 г. после того как лагерь для военнопленных в Хемере, в котором он содержался, освободили американцы.

– А вот Пётр Коваль, тоже из Крыма, – продолжает Ремко, указывая на другую могилу.

Когда Пётр Коваль уходил на фронт, они с женой Галиной остановили часы. Во время войны Галина похоронила сына и дочь, о рождении которой Пётр так и не узнал. Мужа Галина ждала до самой смерти, а умирая, попросила, чтобы эти часы положили в гроб вместе с ней. 

– А это Минин – до сих пор не нашли. Не знаю уже, что делать. Он из Новгорода, но там нет ничего про него. Вот Иван, а где его искать, просто Ивана? 

На многих могильных плитах я вижу только имена – «Иван», «Георгий» – ни фамилий, ни дат рождения и смерти. 

– А здесь лежит Лев Петров. Это всё, что было о нем известно. Ну, слава богу, не Иван, но всё равно этого недостаточно, чтобы искать родственников. И вообще, чтобы понимать, кто он. А я знаю, что он Лев Сергеевич, 1919-го года рождения, из Санкт-Петербурга. Я знаю, кто его мама и где они жили. Но больше, к сожалению, мы ничего не нашли. Значит, родственников, наверное, или нет в живых, или остались только дальние родственники. Но как искать, если фамилия Петров?  

А вот Светкин из Молдовы, Кононов из Красноярского края. Видите, все это уже у меня в голове. Они мне уже все близкие. Ходяков из Каменск-Шахтинска (Ростовская область). Федорченко из Балаклавы (Крым)... 

Родственники «его русских» живут во Владивостоке и в Смоленске, в Сыктывкаре и в Узбекистане, в Грузии и в Белоруссии.  

– Конечно, было бы легче, если бы все жили в одном доме, – говорит Ремко. – Но, к сожалению, это не так. Они все попали в плен из разных полков и частей. Много солдат из Тулы, из Москвы, из Брянска, из Смоленска. Но 95 % поиска уже сделано. Не так много осталось архивов, которые могут помочь. Большинство из них (показывает рукой на могилы) – неизвестные советские воины. Я идентифицировал четырёх, и это уже чудо. Даже если ничего больше не получится, я знаю, что я сделал всё, что мог. Но надеюсь, что не всё ещё закончилось.

Ремко то и дело приходят сообщения. Ответив на очередное, он поясняет:

– Это племянник одного из солдат. Он из Вологды. Приедет 3 мая. В этот день мы поставим на кладбище цветы и фотографии солдат. Это всё надо организовать. 9 мая будут возлагать к обелиску цветы представители посольств России и стран СНГ. В мае у меня должна выйти ещё одна книга, а готово ещё не всё. Нужно готовить презентацию, пресс-релизы и т. д. Ещё не знаю, как мы всё это организуем.

Фонд «Советское Поле Славы» мы создали, чтобы иметь возможность заниматься поиском, организацией поездок родственников на могилы их близких и всем, что связано с поддержанием живой памяти об этих людях. Это, например, фотографии на могилах, которые мы поставим здесь 3 мая, моя книга и её перевод, наш сайт, документальный фильм, который мы сняли.

Вот, 9 апреля у нас было памятное мероприятие, здесь неподалеку, где в 1942 были расстреляны 77 советских воинов, все они теперь похоронены на Советском поле Славы. Там установлен памятник. Четыре года назад 9 апреля, в день расстрела, мы пришли туда почтить их память. Нас было трое, мы пришли со свечками. Мы не устраивали «мероприятие». Просто пригласили фотографа, потом опубликовали фотографии. Было много откликов. На следующий год к нам захотели присоединиться другие люди. А в этом году было 250 человек, мэр Амерсфорта, посол России, национальное телевидение. Было очень красиво. Мы делаем это рано утром в 6:30, ещё темно, горят свечки... У нас очень маленькая организация. В ней, конечно, все добровольцы.

– Эти могилы всегда были забыты, и мы хотели изменить ситуацию. В конце концов, мы поняли, что если найдём 865 людей, которые захотят взять под опеку по одной могиле, тогда все эти 865 погибших солдат не будут забыты. Люди платят добровольный ежегодный взнос – 50 евро в год. Средства идут не на содержание могил – это функция властей, на это выделяются государственные деньги, а на поисковую работу и на то, чтобы обеспечить приезд найденных родственников в Голландию. Сейчас под опекой находятся уже больше 400 могил. Конечно, это даёт нам средства, которые мы можем использовать в нашей работе. Это хороший результат, но в то же время это значит, что ещё столько же могил не обрели своих опекунов, да и денег этих недостаточно. Но нам помогает Правительство Голландии, в последние годы помощь оказывает посольство России. И я считаю, это правильно.

– Много местных жителей, но и много людей, которые просто услышали мою историю или посмотрели передачу, или как-то связаны с Россией. Есть среди них и русские, которые живут в Голландии, человек 30.

– Из четырехсот?!

– 9 мая здесь собирается много народу, и все говорят, какие мы прекрасные герои, а остальные 364 дня в году я их не вижу и не слышу.  Мне это кажется странным. Здесь живёт 80 тыс. русских, если бы каждый отдал одну минуту своего времени или один евро, мы могли бы спокойно делать своё дело.

- Я всегда чувствовал, что моя деятельность находит отклик. Но фактическую помощь нам стали оказывать только последние годы. Мы очень благодарны. Но пока это не позволяет нам делать больше того, что мы уже сделали. Правительство России было готово помочь, но когда мы начали решать эти вопросы на самом высоком уровне, начались все эти политические трения между Голландией и Россией, и всё приостановилось. Может быть, сейчас можно было бы как-то заново придумать, как мы могли бы вместе продолжить эту работу. Если мы хотим делать наше дело на высоком уровне, то это не может происходить без помощи из России. И мы готовы говорить об этом. Ведь то, что я делаю для тех, кто лежит на Советском Поле Славы, – дело не политическое, а гуманитарное.