Я ничего не знала об авторе, и родители мне тоже ничего не могли о нём рассказать. Это вам не Пушкин, чью историю каждый уважающий себя ребёнок в СССР помнил порою лучше, чем биографию собственного дедушки. Мне было 11 лет – и Элли была такой же вечной и юной, как Буратино, Незнайка и Джельсомино. Моя бабушка в детстве тоже читала про Изумрудный город, а теперь в школьной библиотеке мы записывались в очередь на шестую книжку: говорят, в Волшебную страну прилетели инопланетяне. 

А сегодня, 14 июня, Александру Мелентьевичу Волкову исполнилось бы 125 лет. И чем больше я узнаю о нём, тем больше моё уважение к этому человеку, доброму и великодушному сказочнику, украсившему детство стольких советских детей, подарившему нам Волшебную страну с её дорогой, вымощенной жёлтым кирпичом.

Александр Волков стал сказочником почти случайно. Как и другой великий сказочник нашего столетия, родившийся всего на год позже Волкова,  –профессор филологии Джон Рональд Толкиен, сочинивший для своих детей сказку про хоббита и открывший двери в Средиземье. Как и математик Льюис Кэрролл, рассказывавший историю про Страну Чудес своим маленьким друзьям – дочкам коллеги по университету. Видимо, самые лучшие, самые захватывающие истории сами выбирают, кому и когда довериться. 

Он родился в 1891 году, в небольшом городке Усть-Каменогорске, в верховьях Иртыша. Сейчас это город в Казахстане, а тогда – военное поселение, крепость, получившая статус города лишь за 20 лет до рождения писателя. В тех местах селились казаки и староверы, а сам городок был торговым – там ежегодно проходили большие ярмарки. Добротные каменные дома купцов на центральных улицах Усть-Каменогорска стоят и по сей день. В 1894 году в этом уездном городе, как и по всей России, праздновали коронацию Николая II – Саша Волков потом до старости вспоминал, как «длинное здание казармы разукрашено гирляндами цветных бумажных фонариков, высоко в небо взлетают ракеты и рассыпаются там разноцветными шариками, с шипением вертятся огненные колёса». Было ему тогда всего три года. Родители его, люди простые, более чем небогатые, уважали знания. Отец, Мелентий Михайлович Волков, самостоятельно выучился грамоте будучи простым солдатом, получил младший офицерский чин, вышел в отставку фельдфебелем. Вслед за мужем освоила грамоту и мать писателя, Соломея Петровна, портниха, и сына своего они научили читать в самом раннем возрасте. Мальчик поступил в городское училище – и всю начальную школу учился на «отлично», переходил из класса в класс с наградами. 

Закончив городское училище первым учеником в 12 лет, Саша встал перед выбором: как быть дальше? Идти в Семипалатинскую гимназию – на это нет денег: ведь придётся сдавать три иностранных языка, заниматься с репетиторами. Поступать в семинарию на казённый счет – но туда принимают только с 15 лет. Саша Волков решил подождать три года и освоил ремесло переплётчика. Не очень-то выгодной была эта профессия, но зато соседи отдавали ему переплетать приложения к журналам и истрепавшиеся томики – и юный книгочей таким образом мог и помогать семье, и читать всласть. В семинарию Волков не попал: в тот год лето выдалось жарким, Иртыш пересох – и напрасно мальчик ждал парохода, чтоб доплыть до Семипалатинска. Но судьба улыбнулась ему. В Томске открылся Томский учительский институт – один на всю «азиатскую Россию», а всего по России таких вузов было не более десятка. На 25 мест претендовало 150 человек, и это были лучшие из лучших. Волков был принят, и через два года, в 1910 году, получил диплом, дающий право преподавать в городских и высших начальных училищах «все предметы, кроме Закона Божьего» (его преподавали только священники или выпускники духовных семинарий) – и, по его собственным словам, «преподавал, всё или почти всё: физику, математику, естествознание, русский язык, литературу, историю, географию, рисование и даже латынь. Кроме пения». В Томском Педагогическом университете гордятся своим знаменитым студентом, там открыт музей Волкова – единственный в стране и уникальный в своём роде. Ну что ж, сын фельдфебеля и портнихи из глухой глуши стал образованным специалистом, знал несколько языков (английский, французский и немецкий), а учитель в царской России – была уважаемая и почтенная профессия, всячески поддерживаемая и обществом, и государством. 

На новогоднем учительском балу в 1915 году он встретил свою судьбу. Александр Волков преподавал в городском училище математику, а Калерия Губина – в гимназии танцы и гимнастику. Потом он вспоминал: «Я приглашал всех учительниц и, дурачась, кружил их по залу. Но одну я не осмеливался пригласить. Она была невысокая, тонкая и стройная, и вся какая-то воздушная — казалось, дунет ветерок и оторвет её от полу». Калерия стала его единственной любовью до самой смерти. Через два месяца играли пышную свадьбу, а через год у молодой четы родился сын, потом – ещё один, детей назвали Вивианом и Ромуальдом. Это и для декадентской Москвы было бы вызовом, а тут – Усть-Каменогорск. Внучка Волкова Калерия в одном интервью заметила: «Для моего дедушки дать имя малышу — всё равно что нового сказочного персонажа выдумать. Свою племянницу он, к примеру, нарёк с французским прононсом — Конкордией. Все эти имена, правда, были и в православных святцах. И всё равно от них попахивало пыльными страницами рыцарских романов».

Жизнь, казалось, обещает лишь хорошее, дети подрастали, Волковы купили собственный дом, дела складывались блестяще. Но в 1917 году произошла революция. Молодой учитель принял её с воодушевлением, как и многие среди интеллигенции, хотя до самой своей смерти называл её «переворотом». В 1917 году Волков вошёл в состав Усть-Каменогорского совета депутатов, принимал участие в выпуске газеты «Друг народа», преподавал на педагогических курсах, открывшихся в Усть-Каменогорске. А в 1918 году в Усть-Каменске уже не на шутку вставал вопрос: как быть, если советская власть окажется свергнутой. Организация «Щит и престол» с поддержкой казаков устроила переворот – и Усть-Каменск, как и многие другие города этого региона, оказался «выключенным» из Красной России, а большевики ушли в подполье или в партизаны. Ирония судьбы такова, что занимался делами, связанными с подпольем, некий молодой учитель, он же под видом страхового агента разъезжал по округе, устанавливая связь между различными партизанскими отрядами. Звали этого «красного штирлица» Павел Бажов – и впоследствии его уральские сказы обессмертят это имя. Неизвестно, были ли знакомы друг с другом Бажов и Волков. Возможно, и были – ведь после того, как в Усть-Каменске опять восстановилась власть «красных», Павел Бажов, учитель по профессии, стал заведующим управления народного образования. 

Семью Волковых политика, кажется, привлекала не слишком: в это сложное время им и без того хватало хлопот. «Приходилось порой давать уроки за сено для коровы, за масло, за хлеб и топливо. Трудно было, но интересно и весело», – вспоминал потом писатель об этом времени.  Но в 1921 году заболел дизентерией и буквально сгорел за считанные дни пятилетний Вивиан, и почти сразу вслед за братом ушёл и двухлетний Адинька – у малыша начался круп, врачи ошиблись с лечением. Молодые родители были буквально убиты горем. Вскоре они покинули Усть-Каменск и переехали в Ярославль, где Волков стал директором школы.

Практически сразу же после их отъезда, в 1926 году на Усть-Каменск хлынула волна репрессий. Среди других был расстрелян лучший друг Александра Волкова – протоиерей Дагаев, который венчал их с Калерией. А самого Волкова судьба сохранила, но об этом страшном времени супруги старались не вспоминать лишний раз.

Через несколько лет у Волковых родились два сына – и их вновь назвали Вивианом и Ромуальдом. Впрочем, в двадцатые годы причудливых имён было множество – это уже никого не удивляло. Удивительно было другое: взрослый человек, отец семейства, директор школы экстерном сдавал экзамены за физико-математический факультет педагогического института. Тяга к учёбе оказалась сильнее обывательского «здравого смысла». В 1929 году семья перебирается в Москву – и там Волков, преподаватель с двадцатилетним стажем, филолог, подаёт документы в МГУ на математический факультет. К удивлению и восхищению преподавателей, странный немолодой студент одолел пятилетний курс за 7 месяцев. В 1931 он был утвержден доцентом Московского института цветных металлов и золота. С тех пор до 1957 года Волков читал студентам МИЦМИЗа лекции по высшей математике. В 1957 году он ушёл на пенсию, а год спустя институт перевели в Красноярск. Студенты Александра Мелентьевича уважали и побаивались – доцент Волков принимал у них экзамены, зорко следил, чтобы никто не списывал. Знали ли они, что это «тот самый» Волков – с Изумрудным городом? А догадывались ли студенты Чёрч Крист, слушая лекции «этого сухаря Доджсона», о том, куда спешит Белый Кролик и что курит Синяя Гусеница?

Если верить в случайности, то Изумрудный город начался случайно. Бегло читая по-английски, доцент Волков не мог преодолеть языковой барьер и заговорить. Заведующая кафедрой английского языка В. П. Николич организовала кружок английского для преподавателей – и Волков, разумеется, с радостью воспользовался этой возможностью. Там-то ему и вручили для перевода и практики книгу Ф. Л. Баума «Волшебник из страны Оз». Книга так понравилась Волкову, что он прочитал её сыновьям и наконец решил перевести на русский. Работа была выполнена в рекордные сроки: менее чем за три недели, и в декабре 1936 года рукопись перевода была готова к презентации. 

Нетрудно понять, чем пленила Волкова сказка про Дороти и её друзей. Страшила, считающий себя глупцом, трусливый Лев, бессердечный Железный Дровосек (у Баума – жестяной) – все эти герои совершают чудеса отваги, любви и преданности, верны до самопожертвования обычной маленькой девочке из Канзаса. Прав был Рей Бредбери, охарактеризовавший мир Страны Оз (вселенную Баума, как бы мы сказали сейчас): «Оз – это где-то за десять минут до сна: там мы перевязываем раны, расслабляемся, воображаем себя лучше, чем на самом деле, бормочем обрывки стихов и думаем о том, что завтра, когда встанет солнце и мы хорошо позавтракаем, люди, быть может, уже не будут так лживы, низки и тупы». На пороге 37 года, в преддверии войны, среди постоянного страха, неустойчивости, после стольких испытаний – и вот по дороге из жёлтого кирпича идёт компания друзей, торопится в Изумрудный город, чтобы обрести то, что у них есть и так, и вернуть Элли домой. Александр Волков просто не мог не отозваться на мягкий юмор и высокий пафос этой сказки. Книга эта заставляла вновь и вновь поверить в свои силы, обнадеживала и обещала, что всё будет хорошо. Книга Баума стала культовой для поколений американских детей. Книга Волкова повторила её успех в России, но по-другому.

В первой книге переработка текста Баума заключалась в том, что сиротка Дороти стала девочкой Элли Смит, у которой были папа и мама, фермеры. Две главы у Баума Волков выключил из повествования, а две, наоборот, дописал. Так, у Баума нет никакого Людоеда, и страшного наводнения на переправе, где друзья чуть не погибли, тоже нет. Но в сущности можно сказать, что Волков не столько перевёл Баума, сколько пересказал его, расцветив повествование тонкими и прекрасными подробностями. Его жевуны, вспомнив о жестокостях Гингемы, начинают рыдать, но перед тем симают шляпы и ставят их на землю, «чтобы колокольчики своим звоном не мешали им рыдать». А когда глаза Головы (одного из воплощений Гудвина, Великого и Ужасного) вращаются, Элли слышит в тишине зала легкий скрип. Ещё бы, ведь голова сделана из папье-маше! Но у Баума никакого скрипа нет – это придумал, вернее, додумал – Волков. Волшебницы, в оригинале названные по сторонам света, получают звучные имена – Стелла, Виллина, Бастинда и Гингема. Страж ворот –  безымянный «солдат с зелёными бакенбардами» – становится франтом Дином Гиором, и теперь он расчесывает свою длиннейшую холёную бороду. Все эти дополнения приближают сказку к читателю, оживляют её. 

Кстати сказать, сам Волков никогда не пытался скрыть первоисточник, хотя сделать это было проще простого. Не так уж велика была слава Френка Баума в советской России, да и откуда бы ей было взяться? Знатоков английского на постреволюционном пространстве оставалось немного, а на русском Баума не издавали. Тем не менее Волков постоянно напоминал читателям, что источник его сказки – книга американского детского писателя. 

Разумеется, «Волшебник Изумрудного города» – далеко не первый литературный опыт Волкова. К 1936 году он уже успел написать довольно много стихов и рассказов, статей и заметок, а его пьесы для школьных театров с успехом шли и в Казахстане, и в Ярославле. Кроме того, за годы работы в школе Волков отлично изучил свою будущую аудиторию – детей он знал, как мало кто другой. Чудак, педант и немножко «не от мира сего» – Волков обладал чистой душой, добрым сердцем и огромным культурным багажом. Все это быстро понял Самуил Маршак, которому математик Волков написал с просьбой посмотреть рукопись перевода. Перед Маршаком стояла важная задача: требовалось создать новую детскую литературу, удовлетворяющую запросам нового общества. Советская детвора не могла воспитываться на книгах прошлого века. Поэтому, прочитав рукопись, Маршак вынес своё решение: «… по моему впечатлению – Вы можете быть полезны детской нашей литературе». Одной констатацией этого факта дело не ограничилось. Маршак упорно и настойчиво рекомендовал Волкова в различные издательства, журналы, заручился поддержкой такого признанного педагога, как А. С. Макаренко, – и наконец добился, что «Волшебник Изумрудного города» был поставлен в план издательства. И в 1938 году сказку приняли к печати.  Уже в период допечатной подготовки всем – от корректора до наборщика – было ясно: делается шедевр. Эта сказка станет любимой детской книгой.

Первым иллюстратором «Волшебника» был Николай Радлов, известный ещё по «Сатирикону» талантливый график, книжник и умница. Он иллюстрировал Зощенко, Шварца, А. Толстого – и, прочитав сказку Волкова, сразу же оценил её потенциал. Картинки Радлова были глубоко продуманны, отлично выстроенны – и Волков охотно согласился с ними, хотя и признавался, что представлял себе «своих» героев чуть иначе – ведь Баум был проиллюстрирован в совсем другой манере. А дети, никогда не видевшие американскую книжку, восприняли юмористические и добрые иллюстрации Радлова на ура. Книга имела феноменальный успех. Вышло несколько переизданий – и со всех сторон на автора посыпались детские письма. Благодарные читатели рассказывали о своих впечатлениях, просили прислать экземпляр в их школы и библиотеки (а то имеющийся уже зачитан до дыр), посылали автору рисунки. Одно письмо Волков хранил в своём архиве долгие годы – и теперь оно находится в музее, среди других документов. Писали родители девочки Оли. Их дочь умерла – и, выполняя просьбу девочки, они послали любимому Олиному писателю её теплые слова и дочкину фотографию. Волков, потерявший двоих детей, понимал их боль как никто.

Во время войны Волков был эвакуирован – и продолжал работать. На фронт его призвать не могли – после неудачной операции он лишился глаза. Но писатель (а к тому времени доцент-математик всё больше и больше осознавал себя детским писателем) трудился не покладая рук. А дети войны вспоминали, как много значили для них зелёные книжечки «Волшебника Изумрудного города» – их брали с собой в эвакуацию, их читали по вечерам, чтобы было не так страшно, их берегли как зеницу ока. И это было самой дорогой наградой для писателя.

Волков совершенно не планировал возвращаться в Волшебную страну. Он писал исторические повести и романы – истории из времен Ивана Грозного, Ярослава Мудрого, роман «Скитания» о юных годах Джордано Бруно. Кроме того Волков переводил Жюля Верна, его перу принадлежат научно-популярные произведения для детей о космосе, о математике в артиллерии и авиации, об истории научных открытий и мореплавания. А дети хотели побольше узнать про Элли. 

Продолжение историй, прославивших Волкова, пришлось ждать долго. Вторая книга про Урфина Джюса появилась лишь в 1963 году. А до того – в 1957 году к писателю пришёл высокий чернобородый человек, художник Л. Владимирский. Молодой художник к этому времени уже успел проиллюстрировать «Золотой ключик» – и хотел предложить свои услуги Волкову. Детгиз намеревался наконец переиздать «Волшебника» – но с новыми иллюстрациями. Для этого переиздания Волков ещё раз переработал первоначальный вариант – и на этот раз отошёл от первоисточника очень далеко. То, что предлагал художник издательства, Волкова не очень устраивало, а Владимирский неожиданно попал в точку. Его обаятельные, веселые, яркие герои очень понравились писателю и его домашним. Так началось сотрудничество двух талантливых авторов – и скоро отношения между автором и его иллюстратором переросли в общее радостное сотворчество. Иной раз Владимирский настаивал на тех или иных поворотах сюжета, иной раз было трудно решить, кому из двоих пришла в голову та или иная мысль. Тандем оказался судьбоносным. К этому времени Волков пережил ещё одну, тяжелейшую для него потерю. От рака умерла его жена Калерия – с которой они были вместе всю жизнь и перенесли столько радости и горя. Всё, что осталось у немолодого писателя, – это семья, и в первую очередь, маленькая внучка Каля, названная в честь бабушки, и его сказки. А теперь на помощь сказочному миру пришёл художник Владимирский. Вместе они работали над новыми и новыми историями – к восхищению всех детей СССР. Хотя какие-то параллели между дальнейшими историями Волкова и многочисленной «озианой» Баума, несомненно, прослеживались, но книги про Элли всё больше и больше становились авторскими, самостоятельными. И сам автор всё дальше и дальше углублялся в свою Волшебную страну – были нарисованы карты, приходилось увязывать события, постепенно возникала целая вселенная со своим легендариумом. 

 

Когда Волков объявил, что не будет писать про Элли, потому что Элли выросла и больше не сможет посещать Волшебную страну, его завалили таким потоком гневных и умоляющих писем, что пришлось срочно придумывать младшую сестричку Элли – Энни Смит. Это дети настояли, чтобы в  последней книге появились ракеты и инопланетяне. Волшебная страна тоже не стояла на месте – туда постепенно проникал технический прогресс. Так, в пятой книге герои собрали робота Тилли-Вилли, чтобы победить злую колдунью Арахну, а в шестой – избавленные от рабства арзаки оставили Страшиле транзистор, чтобы поддерживать связь с Волшебной страной.  Последнюю книгу Волков не дописал. Её заканчивали уже без него, поэтому она и стоит несколько наособицу в «гексакнижии», как называют собрание историй о Волшебной стране её преданные фанаты. 

После смерти Александра Мелентьевича (1977 г.) эстафету историй о Волшебной стране подхватили другие писатели. Даже художник Владимирский отдал дань памяти другу и соавтору – и объединил два своих художественных шедевра, написав и проиллюстрировав повесть-сказку «Буратино в Изумрудном городе». Можно спорить – стоило или не стоило «добавлять» историй после смерти Волкова, хороши или плохи продолжения его романов. Но бесспорным остается следующее: Александр Мелентьевич Волков сделал неоценимый подарок всем детям – и не только российским, потому что его книги переведены на множество языков мира – уже как сказки Волкова про Элли и её друзей.