Между Европой и Азией раскинулась terra incognita, сплошное «белое пятно». Россия манила и интриговала Европу XIX века. Россия ждала своего нового Марко Поло, который бы открыл её для мира. Такой труд вряд ли оказался бы по плечу одному человеку – но постепенно из дорожных заметок, рассказов бывалых людей складывался образ этой огромной державы. Здесь мы расскажем лишь о трёх именитых путешественниках, открывавших для себя Восточную империю. Мы с детства знаем их книги, представляя Англию по Кэрроллу, Францию – как у Дюма,  восхищаясь полетом фантазии Уэллса…  а оказывается, и Кэрролл, и Дюма, и Уэллс приезжали в Россию.

Одним из тех, кто мечтал окунуться в бескрайние российские пространства, был Александр Дюма-отец. Он объездил всю Европу, побывал в Швейцарии, много странствовал по Южной Франции и даже посетил Египет. Его путевые заметки пользовались большим успехом, впрочем, как и всё, что выходило из-под его пера. В России Дюма уже давно был признан: на русских подмостках шли его пьесы, его романами зачитывались. Но при этом впускать писателя в страну власти не торопились.

У Николая I были причины не доверять французской знаменитости: ведь Дюма не только никогда не скрывал своих довольно «левых» взглядов, но и сочинил роман «Учитель фехтования», действие которого происходило в России, а один из главных героев – декабрист. Поднимать эту тему при Николае категорически не стоило – и в Россию писатель смог попасть только после смерти императора. Александр II был гораздо мягче и терпимее своего «железного» отца, тем не менее за гостем все равно установили негласный надзор – мало ли что он там напишет!

В России Дюма оказался почти случайно: в 1858 году русский граф Кушелев-Безбородко пообещал знаменитому писателю своё широчайшее гостеприимство, предложил показать страну – и Дюма, по натуре авантюрист и любитель приключений, не смог отказаться. Он провёл в России более 8 месяцев, посетил Москву, Петербург, Нижний Новгород, Астрахань, Казань, степи Калмыкии – наконец добрался до Кавказа. Его путевые заметки отличаются от обычных дневников – и не без причины. Дюма выпускал журнал «Монте-Кристо» – и печатал там свои очерки о России. Каждый день он несколько часов отдавал работе – и целые пакеты с исписанными листками отправлялись в Париж. После того как Дюма вернулся, он основательно переработал очерки и превратил их в пятитомник «Впечатления от поездки в Россию» – безумно интересную и захватывающую книгу, а потом прибавил объёмные воспоминания о Кавказе. 

Основная идея Дюма состояла в том, чтобы познакомить европейцев с этой ни на что не похожей страной. Ничто не ускользало от пристального внимания писателя: обычаи, одежда, пословицы и поговорки, рецепты местных блюд, исторические анекдоты, свежие сплетни – всё шло в дело. 

Он с юмором описывает, что представляют собой архаичные «дрожки» – подобный транспорт во Франции в это время и представить себе было невозможно. Рассказывает о русских еретических сектах – например о скопцах. Объясняет, что «голубчик» – то есть «маленький голубь» – это типичное снисходительное обращение русского к другому, ниже чином, а заодно поясняет, что такое «сукин сын». Попутно Дюма излагает историю страны, переводит на французский стихи Пушкина, Рылеева и Некрасова. 

Под пером автора «Королевы Марго» и «Трёх мушкетеров» история России оживала, как оживала история его родной Франции. Императрица Елизавета, обе Екатерины, княжна Тараканова, Сперанский, Аракчеев, Пётр Великий и несчастный император Павел – все они как будто становились яркими персонажами его ненаписанных романов из русской истории. Да, действительно, иногда он оценивал драматические события прошлого слишком однозначно. Так, например, Петра I Дюма откровенно обожал – и был готов простить ему и добровольную работу палачом во время казни стрельцов, и смерть царевича Алексея. Но в целом писатель подошёл к делу крайне серьёзно и, несмотря на мелкие оплошности, хорошо справился с поставленной задачей. Недаром он имел обыкновение проверять факты, документально подкрепляя полёт фантазии. 

Хвалят его этнографы и краеведы: наблюдательный путешественник точно и подробно описывал все, с чем сталкивался во время поездки. Тем не менее книга вызвала неодобрение власть предержащих и неприязнь «товарищей по цеху», русских литераторов. Французскую знаменитость упрекали в поверхностности, балабольстве и в искажении образа России. 

Дюма был человеком аполитичным и мирным, но он довольно жёстко описал коррупцию, бесхозяйственность и непостижимую для него апатию пополам с агрессией, а также пьянство. Он с огромным сочувствием отозвался о декабристах, назвав их мучениками, а в Петербурге посетил тюрьму и поговорил с заключенными, которые рассказали ему истории о своих сломанных судьбах. Сам Дюма реагировал на обвинения и неприязнь очень недвусмысленно: «Если русские считают, что я плохо отзываюсь о России, когда говорю о злоупотреблениях, представляющих подлинную язву их страны, то они глубоко ошибаются. Так ребенок видит врага в медике, ставящем ему пиявки, или в дантисте, удаляющем больной зуб».

Конечно, читать многое из того, что написал Дюма о России, кому-то может быть неприятно. Не забудем только, что речь идёт о делах давно минувших дней. Да и о более-менее современной ему Франции знаменитый романист отзывался тоже без придыхания - достаточно почитать «Графа Монте-Кристо»

«Впечатления о поездке в Россию» впервые были переведены полностью и изданы только в 1993 году. Как это часто бывает, за это время вокруг книги, которую мало кто читал, сложилось множество мифов, в частности, многие до сих пор уверены, что Дюма якобы пил с тамбовским губернатором чай в саду «в тени развесистой клюквы». Таких «перлов» у Дюма, конечно, нет и быть не может. Зато прославленный режиссёр Питер Гринуэй собирается снимать фильм  про путешествие Александра Дюма-отца по Волге.  

Десять лет спустя после выхода в свет книги Дюма в Россию приехал немолодой профессор математики, по совместительству – англиканский диакон. Он был домоседом, приключений не жаловал,  и эта поездка осталась единственным в его жизни дальним путешествием. Звали его Чарльз Лутвидж Доджсон, но всему миру он известен как Льюис Кэрролл. Признаться, для своего путешествия Кэрролл сделал парадоксальный выбор, но от автора «Алисы» довольно трудно было бы ждать иного. По сравнению с масштабным вояжем Дюма маршрут Кэрролла и его друга, преподобного Генри Лиддона, серьёзного богослова, был более чем скромным. Всего-то Санкт-Петербург, Москва и Нижний Новгород. 

Дневник Кэрролла – это краткий педантичный отчёт обо всем увиденном, но эксцентричный юмор превращает его в шедевр. Кэрролл весьма переживал, что в России практически не говорят ни на каком другом языке, кроме русского, но отыскал выход, вооружившись англо-русским словарём-разговорником: «Чтобы купить хлеба и воды в одной из маленьких лавок… я выудил в словаре два слова khalaib и vadah, чего оказалось совершенно достаточно для совершения сделки». Освоить русский язык в короткие сроки было нелегко даже такому тренированному уму: в качестве примера немыслимой сложности и длины некоторых русских слов Кэрролл приводит слово «ЗАЩИЩАЮЩИХСЯ» – zashtsheeshtshayoushtsheekhsya. Но храбрый англичанин не убоялся филологических сложностей и даже умудрялся отчаянно торговаться с петербургскими извозчиками из-за десяти kopeiek.

Кэрролл и его друг в обязательном порядке осмотрели все главные «чудеса» России: Эрмитаж, Петергоф, побывали на шумных театральных представлениях Нижегородской ярмарки, полюбовались Москвой с Воробьевых гор. Но чаще и охотнее всего они бывали в храмах и монастырях, посещая богослужения каждый день, а иногда и не по одному разу. 

Трудно представить, но автор «Алисы» был чрезвычайно религиозным человеком. Они с Лиддоном специально отправились в Новый Иерусалим, и разбитый tarantas три часа тащил их по всем ухабам, бревнам и ямам в этот русский монастырь. Путешественники не упускали ни одной возможности поближе узнать православие. Собственно, отчасти с этим связан и их приезд в Россию – и Доджсон, и Лиддон были сторонниками объединения Восточной и Западной церквей, которое широко обсуждалось в те годы как на Западе, так и в России. 

В 1867 году широко отмечалось пятидесятилетие пастырского служения митрополита Московского Филарета. Два протестанта-англиканина удостоились аудиенции главы Русской православной церкви – более того, их пригласили на торжественное богослужение и даже провели в алтарную часть, так что Доджсон лично наблюдал процесс причащения священников. Он был крайне впечатлён роскошью богослужебных облачений, искусством певчих, восхищался строгой красотой византийских икон (и, разумеется, посетив иконописную мастерскую, купил – сколько позволяли средства). В целом, его глубоко тронуло всё увиденное. 

Благополучно вернувшись домой, Льюис Кэрролл был настолько счастлив вновь попасть в объятия милой родины, что больше уже никуда никогда не выезжал.

А вот знаменитый фантаст Герберт Уэллс посетил Россию трижды. В первый раз он приехал сюда в 1914 году. Уже были написаны обессмертившие его «Человек-невидимка», «Машина времени» и «Остров доктора Моро». Его уже знали и любили, в том числе и в России. И сам Уэллс тоже давно хотел посмотреть на эту огромную и уникальную страну. 

Еще в 1901 году он переписывался со Львом Толстым и даже послал ему «Войну миров», и вот наконец приехал – практически инкогнито, приватно, погостить у друзей. Вездесущие газетчики заметили присутствие писателя, ведь несколько собраний его сочинений уже вышли на русском. Но произошёл курьёз: думая, что берут интервью у фантаста, они почтили своим вниманием другого англичанина, охотника и путешественника Уайнса. Журналисты изумлялись скромности писателя: он наотрез отказывался говорить о своих книгах, а в Россию приехал охотиться на медведя. В «Биржевых ведомостях» появилась большая статья, а когда ошибку обнаружили, получился изрядный конфуз. Про эту поездку известно, что Уэллс побывал в Петербурге, Москве, был на постановках МХАТа, пришёл в восторг от «мыслящей и бурлящей» России. Но только спустя долгое время практически случайно стало известно, что Уэллс, кроме того, гостил в деревне Вергежа под Новгородом у революционера-народника А. Тыркова, «бомбиста», проходившего по следствию об убийстве Александра II. Его сестра, Ариадна Тыркова-Вильямс, член ЦК Конституционно-демократической партии, пригласила писателя в их поместье. Тырков и открыл Уэллсу ту потаённую, мужицкую Россию, которую английский гость вряд ли сумел бы увидеть сам. 

Второй визит Уэллса состоялся уже после революции – в 1920 году. Он приехал в новую страну, на обломки прежней державы, и стал свидетелем катастрофы Гражданской войны и разрухи. Страна голодала, экономика находилась в глубочайшей депрессии, лютовал красный террор. 

Особенно наглядно катастрофическое положение простых жителей РСФСР было при сопоставлении с Россией 1914 года. Стоит отдать должное советским властям: Ленин распорядился, чтобы «товарищу Уэллсу» показывали всё самым обстоятельным образом, не препятствовали его желанию ознакомиться с реальным положением дел в стране – и Уэллс две недели питался в столовых по талонам, наравне с другими писателями, ходил в баню, где бельё приходилось брать с собой, чтобы не украли. 

Русские коллеги по цеху обласкали британском писателя. Поселился он в доме у Горького – и Алексей Максимович неоднократно приглашал его то в театр, то на заседание петербургских учёных. Уэллс провёл в Петрограде 10 дней – и побывал в нескольких школах, в рабочих университетах, познакомился с проектом издательства «Всемирная литература», побывал в институте экспериментальной медицины, посетил Дом учёных. 

В Петрогубкоммуне он внимательно изучал постановку продовольственного дела в Петрограде. Крайне скептически оценивая большевистское правительство, Уэллс был восхищён и поражён стойкостью и героической увлеченностью русских, которые, умирая от недоедания и холода, переводили шедевры европейской литературы, собирались на обсуждения, вели научную работу и мечтали о всемирных съездах учёных прямо здесь, в Петербурге. Вернувшись в Англию, Уэллс помогал им, как мог, посылая книги, журналы – всё, без чего невозможна наука и чего просто неоткуда было взять в голодном и разграбленном Петербурге. 

Конечно, за эти две недели Уэллс не мог увидеть многого, но царившую в стране атмосферу он почувствовать мог. Книга «Россия во мгле» чётко отражает время тотальной разрухи и в то же время идеализма и увлечённости масс, что царили тогда в Советской России. Ленина он назвал «кремлёвским мечтателем». В ГОЭЛРО же просто не поверил.

В третий раз Уэллс прибыл в страну уже при Сталине, в 1934-м, взял у вождя интервью. В отличие от Ленина, Сталин очаровал подозрительного и умного Уэллса. Остается добавить, что последней любовью Уэллса на протяжении 13 лет была знаменитая «красная Мата Хари», Мура Закревская-Будберг. В своё время Уэллс познакомился с нею у Горького, а в 1933 году, расставшись с Алексеем Максимовичем, Мура приехала в Лондон и стала главной женщиной последних лет великого фантаста. Кто знает, возможно, правдивы слухи, что Мария Будберг – жесткая, умная, которую звали «железной женщиной» – была агентом, ведущим двойную игру. Но для Уэллса Мария была воплощением той России, к которой он так неожиданно прикипел сердцем.