EN
 / Главная / Публикации / Потери в переводах: как переводят русскую классику на немецкий

Потери в переводах: как переводят русскую классику на немецкий

Дмитрий Добровольский23.06.2015


Какие русские писатели наиболее популярны у читающей публики в Германии? Зачем там делают всё новые переводы русской классики? В чём теряет текст при переводе? Об этом, а также о том, какие сложности приходится преодолевать современным переводчикам, рассказывает лингвист, доктор филологических наук Дмитрий Добровольский.

Когда речь заходит о переводах художественной литературы, всегда возникают вопросы: что переводится, на какие языки переводится, один раз переводится или много раз и как — хорошо или плохо? Вопросы вроде бы простые, а на самом деле тонкие. Что касается русской классики, то понятно: переведено практически всё на все основные языки с литературной традицией, то есть на английский, немецкий, французский, итальянский, испанский, шведский и так далее. Переводится по много раз. «Пиковая дама» Пушкина переводилась на немецкий минимум 13 раз, может быть, больше (просто я знаю только 13 переводов), а на французский — 16. «Борис Годунов» переводился на французский 15 раз. А романы Достоевского переводились на немецкий язык очень много раз, Достоевского вообще любят в немецкой культуре. В частности, роман Достоевского «Идиот» переводился на немецкий язык 22 раза, если считать и фрагменты.

Вечная литература должна жить вечно, в идеале каждому поколению нужен свой перевод

Почему так много переводов одного и того же? Казалось бы, перевели — и хватит. Понятно, что вечная литература должна жить вечно, в идеале каждому поколению нужен свой перевод. Это связано не только с тем, что меняется принимающий язык, можно сказать, что это не так важно, ведь эти произведения были написаны давно, в XIX веке, и не так важно, как изменился немецкий язык. Однако это важно, потому что меняется и сам способ перевода. В переводческой практике есть определённые моды, разные стратегии и тактики перевода, и каждый раз переводчик для себя определяет доминанту: что для него важно, что он обязательно хочет сохранить в переводе.

Потери в переводе неизбежны — это понятно. Вообще исследовать перевод очень хорошо, имея параллельный корпус. В частности, в Национальном корпусе русского языка есть довольно большой параллельный корпус, в который входят основные произведения русской классики в переводе на английский и немецкий языки. Это удобно, потому что исследователь перевода может тогда получать интересующие его контексты, а не искать их мучительно в структуре романа.

С одной стороны, нет ни одного идеального перевода, поскольку потери в переводе неизбежны. С другой стороны, любой перевод имеет какие-то положительные стороны. Просто разные переводчики по-разному определяют для себя ту базовую стратегию, которой они следуют

Часто задают вопрос: хорошо ли переводят? И да, и нет. С одной стороны, нет ни одного идеального перевода, поскольку потери в переводе неизбежны. С другой стороны, любой перевод имеет какие-то положительные стороны. Просто разные переводчики по-разному определяют для себя ту базовую стратегию, которой они следуют. Бывают, конечно, и явные ошибки. В таких случаях понятно, что это нехорошо. Например, в немецком переводе «Носа» Гоголя Казанский собор несколько раз переведён как Kaufhaus, то есть магазин, универмаг. Видимо, дело в том, что майор Ковалёв в своем сумбурном перемещении по Петербургу заходил в Гостиный двор. После чего переводчик как-то не переключился, что уже дело не в Гостином дворе, а в Казанском соборе. Причём переводчик, видимо, сам заметил свою ошибку и все описания молящихся людей — как они крестились, то и сё — аккуратно выпустил. Понятно, что это нехорошо. Но в любом переводе потери неизбежны.

Дмитрий Добровольский

У того же Гоголя в «Невском проспекте», когда Пискарёв приходит к персиянину за опиумом, тот просит его в обмен нарисовать красавицу. Персиянин говорит: «Чтоб хорошая была красавица! чтобы брови были чёрные и очи большие, как маслины; а я сама чтобы лежала возле неё и курила трубку!» Понятно, что это важная тонкая деталь — персиянин плохо говорит по-русски. Но в переводе это непередаваемо, поскольку в немецком языке род говорящего в глагольных формах и в форме сам/сама не маркируется.

Исследовать такие вещи очень хорошо на материале параллельного корпуса. У нас даже идёт сейчас отдельный проект, который частично финансируется Фондом поддержки интернета. Туда включены прозаические произведения Пушкина, Лермонтова, Толстого, Достоевского, Гончарова, Лескова, более 30 текстов общим объёмом, по-моему, больше 4 миллионов словоупотреблений. Это нужно для того, чтобы у исследователя — не только у лингвиста, но и у литературоведа — действительно была возможность сопоставлять переводы и сопоставлять оригинал с переводом.

Что ещё важно понять, когда мы говорим о качестве перевода? Обычно говорят, что хороший перевод должен давать возможность человеку, читающему на принимающем языке, понять и почувствовать всё то же самое, что понимает русский читатель. Но какой читатель имеется в виду? Читатель – современник Пушкина, Толстого, Достоевского или сегодняшний читатель? Если мы имеем в виду читателя того времени, то многое из того, что кажется нам не вполне стандартным и что как раз представляет какой-то особый лингвистический интерес и придаёт этим текстам особый аромат, некая необычность словоупотребления — она, как правило, вся уходит, и её в переводе не надо отражать, потому что многое из того, что употреблено в произведениях литературы XIX века, было просто нормой того времени.

С другой стороны, если мы ориентируемся на современного читателя, то все эти необычные вещи, устаревшие обороты надо передавать. Один пример: в «Пиковой даме» у Пушкина есть момент, когда описывается старая графиня: «У себя принимала она весь город, наблюдая строгий этикет». Сегодня мы бы никогда не сказали «наблюдая», мы сказали бы «соблюдая». И в одном немецком переводе, в переводе Кая Боровского, удивительным образом эта деталь передана, поскольку по-немецки глагол beobachten(«наблюдать») тоже в XIX веке имел это значение. Видимо, и немецкое beobachten, и русское «наблюдать» были заимствованы во всех своих значениях из французского observer, а во французском этот глагол имеет и значение «наблюдать», и значение «соблюдать». Таким образом, вроде бы эта необычность передана в переводе. С другой стороны, недавний перевод Питера Урбана, вышедший первым изданием в 1999 году, этот устаревший оборот не воспроизводит. При этом Питер Урбан даёт ощущение устаревшего синтаксиса. То есть как переводчик передаёт аромат эпохи — это дело его техники и его стратегии.

В последнем переводе замечательная переводчица Светлана Михайловна Гайер перевела «надрыв» как Nadryw, то есть просто транслитерировала это слово. И когда мы с ней это обсуждали, она сказала, что если уж немцы выучили слово Perestroika, то пусть уж выучат и Nadryw. Поскольку действительно любой перевод смещал бы акценты

Интересно, что некоторые труднопереводимые слова и выражения в тексте оригинала оказываются настолько важными для осмысления содержания всего романа, что переводить их приблизительно не очень хорошо. Например, русское слово «надрыв», которое очень любил Достоевский, которое в «Братьях Карамазовых» встречается много раз, даже в названии отдельных глав, и является действительно ключевым словом этого романа, практически не имеет хорошего немецкого эквивалента. Его по-разному переводили в разное время разные переводчики, но что-то уходило. Интересно, что в последнем переводе замечательная переводчица Светлана Михайловна Гайер перевела «надрыв» как Nadryw, то есть просто транслитерировала это слово. И когда мы с ней это обсуждали, она сказала, что если уж немцы выучили слово Perestroika, то пусть уж выучат и Nadryw. Поскольку действительно любой перевод смещал бы акценты. И удивительно, что это слово прижилось, в немецкой «Википедии» даже есть отдельная статья, посвященная слову Nadryw.

Та же Светлана Михайловна Гайер, которая перевела практически всего Достоевского, изменила названия его романов, причём изменила как бы в сторону воли автора. Например, «Преступление и наказание» в немецкой традиции переводилось как Schuld und Sühne — «Вина и искупление», или «Вина и покаяние». Она же перевела «Преступление и наказание» как Verbrechen und Strafe, то есть дословно. Вообще это тонкий момент: с одной стороны, вроде бы Schuld und Sühne уже стал фактом немецкой культуры, поэтому читающая публика по-разному отнеслась к этому нововведению Светланы Михайловны, притом что в 1921 году был перевод Александра Элиасберга, который тоже использовал название Verbrechen und Strafe, но это был единственный немецкий перевод с этим названием.

Вообще, что имел в виду Достоевский — это тонкий и отдельный вопрос. Известно, что в момент написания романа он очень интересовался уголовной хроникой и апеллировал к статье Попова, которая вышла в 1863 году в журнале «Время» и называлась «Преступление и наказание». Кроме того, Достоевский занимался исследованием судебной французской хроники 30–50-х годов XIX века. То есть чисто судебная уголовная составляющая его интересовала, возможно, не меньше, чем христианско-религиозно-нравственная проблематика романа. Поэтому что точнее сказать — Verbrechen und Strafe или Schuld und Sühne, — вопрос открытый, и решить его можно правильно только следуя, видимо, тексту Достоевского.

Вообще современная мода на перевод относится к тексту с бо́льшим уважением. 

Даже те места, которые вроде бы для читателя, если перевести их близко к тексту, будут менее понятны, сегодня переводятся именно так. Что вообще-то понятно, потому что переводов уже много, и старые переводы скорее ориентировались на стратегию смысла, то есть человек, которому просто интересно знать, что там случилось и кто кого убил, может почитать старые переводы, тем более что они переиздаются в наше время. А если делается какой-то новый перевод, то он делается не для того, чтобы рассказать историю — историю и так все давно знают, — а для того, чтобы показать, как сделан текст.

Светлана Гайер перевела по-новому названия и всех остальных романов Достоевского. Например, «Бесы» в её переводе — это не традиционные Die Dämonen, а Böse Geister, что подчёркивает их какую-то мелкость и пакостность, поскольку Die Dämonen — слово, которое и в немецком как «демоны», и в русском может употребляться по отношению к падшим ангелам. «Подросток» она перевела как Ein grüner Junge, а не как традиционное Der Jüngling, поскольку Der Jüngling — это что-то вроде юноши, создаёт ощущение, впечатление какого-то прекрасного юноши, в то время как базовая идея романа — это ментальная и эмоциональная незрелость этого человека.

Источник: ПостНаука 

Также по теме

Новые публикации

Новый проект Агентства гражданских инициатив создан для развития русской поэзии на новых территориях Российский Федерации – Донецкой и Луганской народных республик, Херсонской и Запорожской областей.
22 марта 2024 г. на русском участке кладбища в Сент-Женевьев-де-Буа под Парижем прошло открытие памятника Алле Дюмениль – нашей соотечественнице, сражавшейся в рядах французского Сопротивления. Событие было приурочено к её 111-летию.
Имя этого человека на долгие десятилетия было вычеркнуто из русской литературы. Его стихи тайно в СССР переписывались от руки, во многих казачьих станицах и хуторах ходили легенды, что именно где-то тут  он то ли жил, то ли останавливался вместе с казачьими отрядами во время Гражданской войны.
В Высшей школе экономики (ВШЭ) состоялась стратегическая сессия «Сотрудничество России и стран Африки в области высшего образования в меняющемся мире», в которой приняли участие министры высшего образования Республики Бурунди, Республики Мали, Республики Нигер и Гвинейской Республики.
Каналы о России глазами иностранцев множатся в интернете, собирая сотни тысяч подписчиков по всему миру. Видеоролики о российских городах, образе жизни, русской культуре и кухне смотрят и комментируют. Достаточно подписаться на двух-трёх таких блогеров, чтобы очень скоро понять, благодаря системе интернет-рекомендаций, как много молодых, образованных и любопытных иностранцев выбрали Россию для проживания.
Осенью 2023 года власти Латвии, которые уже давно пытаются выдавить русскоязычных жителей из страны, пригрозили, что заявления на выдачу вида на жительство россияне должны подать до 1 апреля 2024 года. После этой даты всех, у кого есть российский паспорт и кто не сделал этого, обещают депортировать из страны.
Цветаева