Заявление стало продолжением давнего спора о том, надо ли издавать совместный научный труд «История СНГ», а если надо, то когда, в каком объёме и с каким культурно-историческим контекстом?

Первоначально монография должна была выйти к двадцатилетию Содружества в 2011 году. Однако трактовки целого ряда исторических событий в разных странах были столь противоречивыми — иногда полярными — из-за территориальных проблем, что учёные решили отложить издание фундаментального труда — «до устранения научных разногласий». И вот наметились признаки сближения. По отношению к войне 1941–1945 годов, в частности.

В 2015 году исполняется семьдесят лет со дня её окончания. В России и части стран Содружества она именуется Великой Отечественной войной, в странах Балтии — советско-немецкой, на Украине хотят переименовать её просто во Вторую мировую, куда составной частью вошло «национально-освободительное повстанческое движение за независимость Украины».

Впрочем, в большинстве постсоветских стран война 1941–1945 годов не упоминается вовсе — она встроена в контекст Второй мировой войны 1939–1945 годов. Так преподают историю в Грузии, Узбекистане, Молдавии, Туркменистане.

— Тут важен культурный и цивилизационный контекст, — считает Акылбек Джуманалиев, директор Института истории и культурного наследия НАН Киргизии. — В 1916 году киргизы подняли народное восстание, когда российский император попытался их призвать на фронт Первой мировой войны. А в 1941 году, через двадцать с лишним лет, все ушли добровольцами воевать против нацизма. СССР стал для киргизов родиной. Да, в предвоенном СССР были и репрессии, и бедность, но были достигнуты всеобщая грамотность, индустриализация Киргизии, развитие её государственности и мощный рост национального самосознания. Поэтому мы отмечаем Победу 1945 года как Победу в Великой Отечественной войне. И разделяем подход большинства учёных о том, что Великая Отечественная война — составная часть Второй мировой войны.

С подобным подходом осторожно, но последовательно не согласен Владимир Розумюк, ведущий научный сотрудник Института всемирной истории НАН Украины. Он выразил позицию украинского академического сообщества — излагать весь спектр мнений относительно советского периода истории Украины, включая войну 1939–1945 годов, но трактовка «Великая Отечественная война» — это часть истории России.

— У нас тоже историческая тема в центре общественного внимания, — говорит Магнус Ильмярв, профессор Института истории Таллинского университета (Эстония). — Русскоязычное общество сохраняет память о Великой Отечественной войне, а эстоноговорящее общество выделяет советско-германскую войну как самостоятельную, акцентируя внимание на национально-освободительном движении Эстонии за независимость. Эти две платформы определяют видение современной истории. Русское видение истории не делает эстонское общество единым и стабильным. Задача исторической науки Эстонии — примирение двух исторических платформ. Для нас это парадигма истории будущего.

Как пример не только примирения, но и научного взаимопонимания и мышления, свободного от идеологических шор, Александр Чубарьян, директор Института всеобщей истории РАН (Россия), привёл опыт дискуссий учёных Казани и Москвы относительно того, как трактовать историю Руси ХII—XIV веков. В итоге споров было решено отказаться от термина «татаро-монгольское иго» и ввести понятия «Золотая Орда» и «татаро-монгольское нашествие». А вместо «завоевания» — «присоединение Казани». 

— Для выработки согласованных трактовок в распоряжении науки есть двусторонние комиссии — с Украиной, Латвией, Эстонией, — говорит Александр Чубарьян. — Эти страны работу комиссий приостановили. Россия готова продолжить совместную работу. Если надо подождать — мы умеем ждать.

А вот учёные Армении, Казахстана, Таджикистана и Узбекистана рассматривают советский период истории как период становления и развития национальной государственности этих стран.

— Я читаю курс лекций по истории России XIX—ХX веков, — говорит Карен Хачатрян, заместитель директора Института истории НАН Армении. — Думаю, каждая страна СНГ предложит свои подходы к советскому периоду истории. Мы его рассматриваем как элемент непрерывного существования армянской государственности, а советскую Армению — как правопреемницу первой Армянской Республики 1918 года. Поэтому главными направлениями остаются изучение армянской государственности и повседневности — быта, культуры, языка.

Схожую позицию занимают Таджикистан и Узбекистан, сосредоточившись не на спорных трактовках советского периода истории, а на древности, которая сформировала и сохраняет их национальную идентичность.

— Мы не вычёркиваем из истории и национального самосознания историю басмаческого движения или участие Таджикистана в Великой Отечественной войне, которая для нас таковой была и остаётся, — говорит Абдулло Гафуров, заведующий отделом Института истории, археологии и этнографии АН Таджикистана. — Однако наши усилия сосредоточены на том, что раньше не изучалось, но составляет элемент мировой истории. Например, ценность археологических раскопок Саразма, в которых участвуют историки СНГ, Франции, Италии, Германии, в том, что каменные изделия Саразма имеют аналоги на Ближнем Востоке. Возможно, нам удастся доказать, что Саразм — звено в единой цепи высокой ближневосточной цивилизации. Что встраивает историю Таджикистана в мировой контекст.

Вот этот вопрос — как соотносить создаваемые концепции истории разных стран с широким историческим контекстом? — по-прежнему остаётся открытым и болезненным для СНГ.

— Я не историк, — говорит Михаил Швыдкой, специальный представитель Президента РФ по международному культурному сотрудничеству, — но мне приходится читать учебники по истории разных стран Содружества. Я понимаю, что все строят свои концепции истории и находятся в начале этого трудного пути. Создание ясной картины прошлого — благородная задача, но она опасна, когда правду начинают интерпретировать. Например, голодомор на Украине как геноцид украинцев. Или национально-освободительное движение во время Второй мировой войны как движение против СССР. Голод ведь был не только на Украине, но и в российском Поволжье, на Урале, в Сибири и в Казахстане. Или «третий путь» — путь национально-освободительного движения — тоже был не только в странах Балтии или в части Украины, но и в России. Речь идёт о РОА или армии Власова. Хотелось бы, чтобы эти события создаваемые концепции истории рассматривали как нечто общее, а не вырывали из контекста отдельные события и интерпретировали их весьма вольно. Так ведь легко договориться до того, что «во всём виноваты русские...» или не фашисты, а немцы или грузины, армяне и так до бесконечности. Чтобы избежать обвинительного уклона истории будущего нам, думаю, всё же надо отказаться от примиренческого формата мышления непримиримых концепций. Надо создавать широкий формат мышления, состоящий из разных точек зрения.

Эту же позицию поддержал и развил и академик Чубарьян, подчеркнув, что учёным надо стремиться к консенсусу, чтобы создавать объективную историю.

— Консенсус — это и есть признание разных точек зрения, построенных на фактах, — убеждён Александр Чубарьян. — Если они есть и признаются — это уже достижение. Следующий этап поиска научной истины — на основе разных точек зрения нейтрализация взглядов ради понимания исторической эпохи.