«Поживи с моё, закричишь курицей»
Алексей Фёдоров24.11.2014
День рождения полководца Суворова, отмечаемый 24 ноября, возвращает к его былинному облику. Помните рекламу «До первой звезды»? Ту, где он в пост отказывается принять угощение от императрицы Екатерины? Так веками складывалось: даже чудачествам Суворова приписывают величие. Мифов о нём не счесть. И большинство из них — о крутом нраве и причудах Александра Васильевича — почерпнуты из... анекдотов.
Конечно, анекдоты XVIII и XIX веков сильно отличались от нынешних. Они были мягче. Но всё же большая их часть отражала впечатление рассказчиков, а не портрет Суворова. Чтобы разглядеть реальность, надо заглянуть в реестры и рапорты, слишком длинные и скучные для тех, кто жаждет героического. Или хотя бы в записки одного из денщиков Суворова, где тот описал распорядок дня хозяина: сон, зарядку, приём пищи, одежду и многое другое, но и словом не обмолвился о разных его «фокусах». А ещё пришлось бы вникнуть в семейные неурядицы Суворовых. И этот быт, из которого составляется непридуманная жизнь, размыл бы романтический образ.
Культ Суворова возник в начале XIX века на волне романтизма. Тогда стало модным противопоставлять героя миру, говорить о предопределённости пути гения. Вспомните хрестоматийную историю о хилом мальчике, благодаря железной дисциплине победившем болезни и ставшем генералиссимусом. Чем не завязка в стиле романтизма? Тем более что именно так, с преодоления физической немощи, начинался путь Цезаря и Демосфена. Подобным образом, в виде ряда архетипических сюжетов, можно изложить жизнь Александра Васильевича.
В ряде анекдотов Суворов предстаёт настоящим христианином, строгим постником среди заевшихся екатерининских вельмож, растерявших остатки веры. В истории о смотре войск в Кременчуге Суворов предстаёт необычайным скромником, попросившим за свои труды по созданию хорошей армии лишь уплатить три с половиной рубля хозяину квартиры. Но ярче всего полководец предстаёт в анекдотах об опале, постигшей его в годы правления Павла I. Здесь Суворов не иначе как русский богатырь, оклеветанный и безвинно наказанный правителем, известным сумасбродом и германофилом. И подобным басням несть числа. В основе некоторых из них свидетельства очевидцев, переиначенные по вкусу того, кто их записал. Другие, как история о благородном отношении Суворова к пленённому Пугачёву, являются плодом чистой фантазии. Но в любом случае все эти анекдоты и басни уводят нас в сторону от реального Александра Васильевича, который был сыном своей эпохи.
Он имел прекрасное образование. Отлично владел французским, немецким и итальянским языками, сносно говорил на турецком, татарском, польском, финском. Помимо необходимых ему военных наук, прекрасно знал и любил историю, разбирался в философии, не чужд был поэзии. Ознакомился Суворов и с популярными тогда идеями французских просветителей, но категорически отверг их как «аморальные и противные русскому духу».
В молодых людях, прибывавших на службу разодетыми по парижской моде и не желавших по-настоящему воевать, он усматривал результаты французского просвещения. Поэтому Франция, настраивавшая турок и поляков против русских, становилась для него противником вдвойне. В этой атмосфере искренняя приверженность Суворова к православию у многих вызывала одобрение. Поэтому придирки к любителям всего французского и возвеличивание русскости не превращали Суворова в белую ворону.
Военную стезю Суворов выбрал не только потому, что она открывала перспективы карьерного роста. Она соответствовала тем ценностям, на которых он, подобно многим русским дворянам, был воспитан: служение и верность. Впрочем, первая половина службы протекала большей частью в мирных условиях и без видимых успехов: никаких приключений, подвигов и сражений. Находясь в армии с семнадцати лет, в сражении Суворов впервые побывал, когда ему стукнуло двадцать девять, а свою первую награду получил только в сорок! И казалось, что Суворов так и останется хорошим, но безвестным полковником. Однако разделы Польши и русско-турецкие войны быстро исправили положение.
От былого мастерства поляков и турок, которые в XVII веке числились среди лучших воинов Европы, мало что осталось. Но если к середине XVIII века насчёт первых ни у кого иллюзий не было, то вторых продолжали считать серьёзным противником. Зачинателем успешного противостояния военной наукой туркам оказался знаменитый генерал Румянцев, а одним из лучших его учеников — Суворов, занявшийся повседневным обучением не только офицеров, но и солдат. Именно в этом и проявился его неожиданный и бесценный талант военного педагога.
Суворов сделал ставку на гигиену, позволявшую поддерживать здоровье солдат, физическую подготовку, необходимую для быстрых манёвров и атак, и инициативу, позволявшую действовать активно, не дожидаясь указаний свыше. Последнее качество, столь необходимое в бою с многочисленным и опасным врагом, полководец развивал, задавая неожиданные вопросы: сколько звёзд на небе? Сколько рыб в реке? Сколько пешком до Луны? Такая система, которой впору поучиться психологам, позволила не только выявить инициативных людей, но и поднять готовность вверенных войск к активным и решительным действиям.
Совершенно новый подход к солдату, новая тактика и понимание войны вызывали недоумение и сопротивление. Чтобы расположить к себе, а значит, и своей системе подчинённых, Суворову пришлось привлекать к себе внимание, удивлять, убеждать, говорить на понятном любому языке. И шутовство, вполне традиционное для русской культуры, оказалось как нельзя кстати. Ореол чудака располагал к Суворову не меньше, а то и больше, чем его же победы. Да и сам граф благодаря своему бесконечному озорству вскоре превратился в отменного острослова, какого ещё нужно было поискать. И это же помогло ему, наконец-то оказавшемуся в высшем свете, остаться самим собой. Ведь амплуа чудака позволяло высказывать собственное мнение без лести, интриг и сложнейшего этикета, добиваться нового назначения или удачно устроить родственника. А ещё помогало избегать наказания за неизбежные промашки, которыми полна политическая жизнь. И наш герой прекрасно понимал это, разъясняя причины своего непривычного для светского общества поведения: «Поживи с моё, закричишь курицей».
Единственное, чего не удалось избежать графу Суворову, несмотря на всю религиозность и скромность, так это тщеславия. Вопреки широко бытующему мнению, он очень ревностно относился к монаршей милости. Сильно обижался, что его не назначили главнокомандующим русских войск в Польше в 1794 году. Места не находил, когда его, в отличие от Платона Зубова, последнего екатерининского фаворита, не стали титуловать «светлостью». До конца дней своих считал, что за Измаил получил слишком скромную награду. Впрочем, следом за тщеславием у фельдмаршала развивалась и самоуверенность, которая в конце концов обернулась опалой. В 1800 году, возвращаясь из Швейцарского похода, Суворов самовольно начал переговоры с Австрией о продолжении уже разорванного русско-австрийского союза, отказался уважить своего императора и сложить с себя звание австрийского фельдмаршала. Павлу, который был поборником порядка, не оставалось ничего иного, как наказать князя. Хотя скорая смерть его вызвала у правителя искреннее, выходящее за рамки придворного политеса сожаление.