Через три года обязательно будут вспоминать о революции, прославлять или разоблачать, жарко спорить. Только вот до понимания ключевого события нашей ещё не закаменевшей истории, может, и не дойдут. Посему предлагаю сегодня, в неюбилейную пору, пока не вскипели положенные по сценарию страсти, попробовать разобраться с той революцией, которую мы не празднуем вот уже девятый год. 

Прежде всего, рассмотрим ярлыки, которыми заклеивают интересующие нас события. Их именуют либо Великой Октябрьской социалистической революцией, либо Октябрьским, а то и большевистским, переворотом. Первое название появилось в тридцатые годы, когда под руководством партии наконец-то была составлена официальная история революции. Тогда победители, вопреки всем трудностям удержавшие власть, пережившие Гражданскую войну и начавшие успешную модернизацию страны, представили Октябрь как нечто заведомо масштабное и положившее начало новому строю. И свершился этот Октябрь во благо и при поддержке народа. В таком помпезном названии нет ничего интересного, потому что это всего лишь поздняя оценка события. Впрочем, второе название также заключает в себе оценку, правда, негативную, ведь переворот — смена законной власти насильственным путём. А насилие для нас, живущих в «мирное время», плохо и недопустимо. Этот ярлык наклеивают противники Октября, считающие большевиков честолюбивыми негодяями, направившими революцию в неправильное русло...

И всё же предпочтительно говорить о перевороте. Ведь технически так оно и было: силой оружия было смещено прежнее правительство. И первое время, пока не было ясно, чем всё закончится, большевики, не думая скрывать очевидное, именно так и называли своё выступление. Потому что для 1917 года переворот был самым расхожим способом заполучить государственную власть. Ещё до февральских событий дворцовый переворот готовили депутаты Государственной Думы и генералы, которых ныне модно зачислять в масоны. Признаки государственного переворота, правда, неудачного, легко обнаружить в Корниловском мятеже, который считают попыткой установления военной диктатуры в стране. Насильственное свержение Временного правительства в сентябре-октябре готовили даже кадеты, но они несколько раз откладывали это дело, пока их не опередил Ленин со товарищи. Одним словом, хотели все, пытались многие, а удалось только большевикам, да и то со второй попытки (первую, довольно неуверенную, они предприняли в начале июля). Получись у кого другого — и лавры «негодяя» перешли бы к нему.

Важно помнить, что борьба за политическую власть является ключевым моментом революции, неважно какой: русской, французской, английской... любой! Если рассматривать её как существенное изменение основ общественного строя, то следует понимать, что изменение это проходит в несколько этапов. Прежде всего, сообща и радостно низвергается прежний строй. И вслед за этим сразу начинаются споры о будущем страны. Они проходят в разнообразных формах: от дискуссий в СМИ, выступлений перед массами и всевозможных совместных совещаний до выборов в органы власти и подготовки переворотов. На этом этапе ни одна из сторон не обладает неоспоримым преимуществом. Ситуация настолько неустойчива, что под действием внутренних (нехватка продовольствия, высокие цены, инфляция, остановка предприятий) и внешних (продолжение никчёмной войны) факторов, усиленных обострённой реакцией общества, она меняется буквально каждый день и даже час. И вместе с ней столь же стремительно меняется расклад политических сил. Наступает время, когда последний неожиданно может стать первым, и наоборот. И большевики, точнее, их скорый путь от размётанной по ссылкам и заграницам группы до влиятельной политической силы, получившей признание и поддержку, тому прекрасный пример. Впрочем, как и кадеты, которые из-за своего желания привести Россию к своему европейскому идеалу европейской же дорогой утратили не только адекватное восприятие ситуации, но и весь свой авторитет и вместе с ним иллюзию власти.

Если внимательно присмотреться к событиям февраля — октября 1917 года, то ненароком возникает ощущение, что ни у одной политической партии не было достаточных сил совладать с головокружительной ситуацией, удержать власть или выхватить её у противника. Те же пресловутые большевики вовсе не были уверены в своих возможностях и не стремились дружно к власти, да ещё и напролом, как это подавалось раньше и как по привычке подаётся сейчас. Руководители «отпетых революционеров» только под давлением Ленина, не раз угрожавшего выйти из ЦК, соглашались на решительные действия. Да и сам Ульянов пару раз «неоправданно» поосторожничал, отказавшись, как это было в июле, втянуть партию в предприятие, исход которого не был достаточно предсказуем. А когда большевики наконец-то брались за дело, то выходило оно у них не так ладно и героически, как того хотелось бы. Тот же Октябрьский переворот является отличной иллюстрацией того, насколько бестолково, словно в оперетте или комедии положений, делались великие дела.

Арест Временного правительства планировалось осуществить к самому открытию II съезда Советов, чтобы его делегаты назначили новое, теперь уже из большевиков, правительство. Но эта операция оказалась под угрозой срыва. Штурм Зимнего дворца должен был начаться 25 октября во второй половине дня по особому сигналу из Петропавловской крепости — красному фонарю. Но в нужный час такого фонаря в крепости не оказалось. Присланный в Петропавловку комиссар с большим трудом отыскал где-то фонарь, но тот оказался другого цвета. На подмогу вызвали крейсеры «Аврора» и «Амур», которые неспешно, с большим опозданием прибыли в условленное место. И только в 21:40, за час до открытия съезда в Смольном, прозвучал знаменитый холостой выстрел «Авроры» — сигнал к штурму. Впрочем, это громко сказано: никакого серьёзного сопротивления со стороны охраны дворца, перепуганной залпами крейсера и орудий крепости, солдаты и моряки не встретили. К двум часам ночи, после продолжительного прочёсывания комнат дворца, министры наконец-то были найдены и арестованы. И только после этого Ленин наконец-то поведал съезду: «Рабочая и крестьянская революция, о необходимости которой всё время говорили большевики, совершилась».

Это картина, почерпнутая из воспоминаний участников тех событий, а не художественных фильмов и учебников по истории. Она показывает, что победа досталась большевикам в том числе и потому, что их противники оказались на удивление недальновидны, нерасторопны и безвольны. Слабые победили ещё более слабых. А ещё она подсказывает, что большевики вовсе не планировали социалистическую революцию. В ту пору Ленин открыто заявлял, что условий для социализма в России нет, и усматривал цель переворота только во взятии власти. А революция, о которой он заявил по свежему следу, была лишь «рабочая и крестьянская», то есть осуществлена в интересах большей части общества. Что доказывают первые декреты новой власти: о мире, земле и национализации крупнейших предприятий промышленности.

Как бы ни спорили о русской революции 1917 года, почти все сходятся на том, что завершилась она как раз в октябре. И тогда же, в октябре, началось то, чего не было в предыдущие смутные месяцы, — созидание. С этого момента страна начала выбираться на новую дорогу, оказавшуюся непростой. Были тут и поражения, были и победы. Всё-таки модернизацию сельского хозяйства и индустриализацию, с которыми царское правительство не сдюжило, в стране при новой власти удалось осуществить. Как и победить в войне, не в пример более тяжкой, чем Первая мировая. И дорога эта стала нашей историей, нашей судьбой.

Пожалуй, причина споров вокруг Октября в том и состоит, что одни всё никак не могут примириться с тем, что он состоялся, а другие с тем, что его славное наследие кануло в Лету. Но именно это, переживание судьбы, попытка осмыслить её важнейшие моменты, и является самым ценным. На этом можно и должно воспитывать и учиться. А значит, вспоминать хотя бы раз в год.