Пожалуй, самое интересное в эпохальных событиях — начало. Тот почти неприметный момент, с которого понемногу закручивается шумная история и в котором таится ответ на многие вопросы. У Карибского кризиса таким началом стало размещение американцами ракет средней дальности в Турции в 1961 году. Ракет было немного, всего пятнадцать штук, но были они с ядерным боезапасом, что всерьёз встревожило советское руководство. Потому что ими можно было в течение десяти-пятнадцати минут без особых препятствий превратить в развалины не только промышленные центры Европейской России, но и саму Москву.

Страшны были не сами ракеты. У американцев их было много, причём солидная их часть давно стояла в Европе, например в Италии, и нетерпеливо ждала своего времени. Страшно было то, что впервые смертельное оружие находилось буквально под самым нашим боком. И ничего с этим нельзя было поделать! Ни сбить ракеты в случае атаки, поскольку тогдашняя система советских ПВО такого уровня не достигла. Ни дипломатически заставить американцев вывести их из Турции, потому что это было частным делом двух независимых государств.

Впрочем, финт с ракетами, позволявший обеспечить национальную «безопасность», американцы выкидывали не только с нами. Не так давно стало известно, что такие же ракеты были размещены на Окинаве, правда, нацелены они были на Китай. Но важнее другое. В США тогда твёрдо верили, что ядерное оружие требуется не для обороны, а для атаки. Для первого удара, за которым не должно последовать ответа. Ведь против 300 зарядов, которыми располагал Советский Союз, они располагали 6 000. Причём, по расчётам, из советских боеголовок только 40 могли достичь территории противника, а из американских — 3 000.

В этой сложной ситуации помогло то, что в том же 1961 году Куба, в которой два года тому назад победила революция, наконец-то заявила о своей социалистической ориентации. До этого Фидель пытался наладить контакты с близкими США. Ради этого он прибыл в Вашингтон, но президент Эйзенхауэр принять его «не смог». Неподконтрольная Куба в планы Госдепа, очевидно, не входила. Её нужно было вернуть к полной покорности, например, придушив её экономически или совершив переворот чужими руками. Стрельба и канонада на пляже в заливе Свиней в апреле 1960 года прекрасно продемонстрировали эти намерения американцев. И Фиделю пришлось обратиться к далёкому Советскому Союзу.

Выходит, что американцы дважды завязали узел будущего кризиса, крепко насолив и нам, и кубинцам. И сами же подсказали идею русским, не чуравшимся учиться у врага.

Никита Сергеевич Хрущёв признался в мемуарах, что идея перебросить ядерное оружие на Кубу появилась у него во время поездки в Болгарию. Тогда кто-то из его окружения заметил, что на турецком берегу стоят «Юпитеры», способные долететь до столицы за считанные минуты.

Впечатлительный премьер по возвращении немедленно собрал на совет своего зама Микояна, министра иностранных дел Громыко и министра обороны Р. Малиновского, которые идею одобрили. Затем последовали заседания Совета обороны и президиума ЦК КПСС, на которых постановили подложить «подарок» противнику. То есть решение хоть и было принято по инициативе Хрущёва, но коллективно и обдуманно.

После того как в начале июня обговорили детали с кубинской стороной, началась переброска советских войск и боеголовок в западное полушарие. К 14 октября 1962 года доставили и частично смонтировали 40 ядерных зарядов. Именно тогда их позиции обнаружил самолёт-разведчик U-2, после чего в американском правительстве началась нешуточная буря.

Переброска ракет изначально задумывалась как ответный шаг, причём исключительно оборонительного характера. Это легко подтверждает тот факт, что командующему группой советских войск на Кубе Иссе Плиеву разрешили применить ядерное оружие только в случае американского вторжения.

И это не случайно. Советское руководство в начале 1960-х годов не могло действовать лихо, с позиции силы, потому что сил как раз и не хватало. Внутренние проблемы и слабость ракетно-ядерного потенциала наложились на очередное наступление США. Приходилось идти на уступки, отвечать на провокации, как это всего полгода назад было в Берлине. Тогда в центре Европы поступили слишком топорно — отгородились стеной. И стена эта, став символом тоталитаризма, в мировой политике очков нам не прибавила.

Операция в западном полушарии оригинальностью также не блистала, была вполне симметричным ответом на действия гиперактивного противника. Но это был неожиданный ход, которого американцы, привыкшие устанавливать свои правила и быть ведущими в большой игре, никак не ожидали.

Реакция американцев может показаться странной, но только для тех, кто не знает о реальных принципах и стиле внешней политики Соединённых Штатов. А сводились они по преимуществу к агрессивным действиям, прикрываемым правом, которое при необходимости легко забывается, и правильной подаче действий собственным гражданам и «международному сообществу».

И, конечно, не обходилось без уверенности в своём превосходстве. Которое, например, заметно в словах Макджорджа Банди, советника Кеннеди по национальной безопасности: «Мир должен понять, что сегодня угроза миру таится не в Турции, а на Кубе, где на нас нацелены ракеты. Гораздо более мощные ракетные силы США, нацеленные на более слабого и более уязвимого советского врага, никак не могут быть угрозой миру, потому что мы — хорошие...»

Дипломатическое решение проблемы американское руководство сразу же отвергло. И принялось выбирать лучший из двух вариантов: полномасштабное вторжение на Кубу или военно-морскую блокаду острова с ультиматумом о безоговорочном выводе советских ракет.

Благодаря умеренной позиции президента Кеннеди всё-таки сошлись на втором, хотя при этом возникла одна юридическая проблемка: согласно международному праву блокада является актом войны. Тогда запланированную акцию назвали «карантином», и уже 22 октября Кеннеди в телевизионном обращении к нации объявил о его введении в отношении Кубы. А чтобы не возникало сомнений в том, кто всё это «заварил», президент осудил СССР за «секретность и введение в заблуждение».

С этого момента начался двухнедельный кризис: для нас — Карибский, для кубинцев — Октябрьский, а для его инициаторов — Кубинский ракетный.

Настрой у американцев был весьма воинственный. Кеннеди приказал повысить боевую готовность вооружённых сил до беспрецедентного уровня DEFCON-2 (максимальная боевая готовность). Во Флориду были стянуты внушительные сухопутные силы, ВМФ плотно обложил по периметру Кубу, в воздухе находилась треть всех — могучих — ВВС страны. Со слов участников тех событий, никто не сомневался, что русские капитулируют, и многие думали о том, чтобы открыть огонь без приказа.

Апогей кризиса наступил 27 октября, когда советские зенитчики без согласования с Плиевым сбили самолёт-разведчик U-2, пилот которого майор Рудольф Андерсон погиб. И в эту «чёрную субботу» мир оказался «на самой грани ядерной войны»... Но при этом забывают, что в тот день американские миноносцы, обеспечивавшие блокаду Кубы, сбрасывали глубинные бомбы на советские подводные лодки. И только благодаря капитану второго ранга Василию Архипову на одной из них не выполнили приказ об ответной атаке торпедой с ядерной начинкой.

И ещё забывают, что уже 26 октября в Белом доме получили письмо Хрущёва с предложением демонтировать ракеты в обмен на гарантии США не вторгаться на Кубу. Причём письмо это Никита Сергеевич написал сам, без согласования с коллегами. Может, поэтому утром 27 октября советская сторона «вдогонку» выдвинула ещё одно требование — вывод американских ракет из Турции.

28 октября предложение было принято. И до сих пор остаётся загадкой, что именно заставило американцев пойти на уступки. Возможно, умеренность и добрая воля Кеннеди, о которой много говорилось позже. Возможно, понимание того, что нервы вояк не выдержат, и кто-то из них без приказа развяжет-таки войну. А может, информация о том, что советские войска на Кубе успели изготовиться к серьёзному ракетному удару и избежать крупных потерь не удастся. Точно известно одно: переговоры прошли успешно, советская сторона добилась от американцев всего, чего желала. И уже 2 ноября Кеннеди публично заявил, что СССР демонтировал свои ракеты.

СССР демонтировал свои ракеты... Вот здесь, пожалуй, и кроется главная тайна Карибского кризиса: победу в нём, сообщают нам американские фильмы и книги, посвящённые Карибскому кризису, одержали США. Да, именно так. И совершенно неважно, что Советский Союз добился всего, к чему стремился, затеяв непростую эпопею с ракетами. 

Важно, что американцы всё сделали по-тихому, без огласки. И об этом знали только руководители высшего уровня. А остальные люди уже вечером 28 октября 1962 года из специального выпуска новостей CBS узнали, что мир устранил «самую ужасную угрозу ядерного холокоста со времён Второй мировой войны», нанеся «унизительное поражение советской политике».

И главным героем этой победы стал, конечно же, Джон Кеннеди, столь часто выступавший тогда по телевидению. Осенью 1962 года его благодарили за спасение нации простые американцы, уехавшие на неделю из больших городов в ожидании ядерной атаки. А позже, особенно после гибели, этого загадочного президента наделили чертами супергероя.

Артур Шлезингер, небезызвестный историк Белого дома, написал, что Кеннеди «поразил мир сочетанием жёсткости и сдержанности, силы воли, выдержки и мудрости, всё блестяще контролируя, всё бесподобно выверяя». И такая оценка личности Кеннеди и всего кризиса как его высшего достижения широко тиражируется не только в США, но и у нас.

А вот Никита Хрущёв набирать политические очки на кризисе не стал. Ему важнее было объяснить коллегам, почему Союз уступил Штатам в том беспокойном октябре. На пленуме ЦК КПСС 23 ноября 1962 года он поведал: «Умных, когда пройдёт опасность, всегда больше, чем в момент опасности... А если бы мы не уступили, может быть, Америка больше уступила? Может быть, и так. Но это могло быть похоже на детскую сказку, когда два козла встретились на перекладине перед пропастью. Они проявили козлиную мудрость, и оба упали в пропасть».

Всё просто и здраво. И в самом деле, зачем болтать, ведь добились своего? Добились. Только для нашего века этого мало.