Ложный путь Запада
В западной прессе — как европейской, так и американской — крайне редко попадаются взвешенные мнения о том, что сейчас происходит на Украине, трезвый взгляд на отношения между Россией и Западом. Господствующее настроение — воинственное, словно мир снова очутился на пороге Первой мировой войны. Пресса и многие политики в один голос требуют примерно наказать Россию. Статья Габора Штейнгарта, появившаяся недавно в ведущей немецкой финансовой газете «Хандельсблатт», под названием «Ложный путь Запада» (Der Irrweg des Westens) — редкое исключение, которое выбивается из общего ряда своей взвешенностью, призывом к трезвому взгляду на события и сотрудничеству. Предлагаем читателям её русский перевод.
Правительство и многие СМИ относительно событий на Украине поменяли свою точку зрения с рассудительной на возмутительную. Спектр мнений сузился до размера амбразуры. Политика эскалации не преследует реалистичной цели и тем самым вредит немецким интересам.
Каждая война сопровождается умственной мобилизацией, «военным зудом». Умные головы это контролируют. «Такая война при всей своей ужасности велика и замечательна, и её стоит пережить», — так говорил в 1914 году Макс Вебер, который был светилом Европы. Томас Манн писал о «чистоте, освобождении и надежде».
Когда тысячи людей полегли на бельгийских полях сражений, «военный зуд» не ослабел. 93 художника, писателя и учёных сочинили ровно сто лет назад «Обращение в мир культуры». Макс Либерманн, Герхарт Хауптманн, Макс Планк, Вильгельм Рентген и другие вселявшие надежду их сограждане писали: «Без немецкого милитаризма немецкая культура была бы погашена землёй. Немецкая армия и немецкий народ едины. Такое сознание сплачивает сегодня 70 миллионов немцев без их различия по образованию, социальному или политическому положению».
История не повторяется, а сразу же прерывается. Но настолько быть уверенным в себе в эти дни невозможно. Руководители государств и правительств Востока, учитывая события в Крыму и Восточной Украине, вдруг перестали задавать вопросы, сейчас у них есть только ответы. На конгрессе ЕС открыто дискутировали о вооружении Украины. Бывший советник безопасности Збигнев Бжезинский рекомендовал снабдить тамошних граждан для борьбы в домах и на улицах. Канцлер Германии говорит в некотором роде вразумительно, но в определённой степени губительно: «Мы готовы предпринять радикальные меры».
Немецкая журналистика в течение нескольких недель поменяла свою точку зрения с рассудительной на возмутительную. Спектр мнений сузился до размера амбразуры. Газеты, из которых мы узнаём и осмысливаем информацию, борются за мысли и идеи, идут в ногу с политиками, которые объявляют санкции против российского президента Путина. И уже в заголовках идёт агрессивное напряжение, которое мы видим, прежде всего, в поведении хулиганов футбольных клубов.
Издание «Тагесшпигель»: «Достаточно сказано!» Газета «Франкфуртер Алльгемайне Цайтунг»: «Покажите силу». Газета «Зюддойтче Цайтунг»: «Сейчас или никогда». Журнал «Шпигель» восклицает: «Конец трусости: путинская паутина сплетена изо лжи, пропаганды и заблуждения. Обломки самолёта MH-17 являются обломками дипломатии».
Восточная политика и немецкие СМИ едины.
Природа каждой подобной рефлекторной череды обвинений такова, что уже в течение самого короткого отрезка времени накапливается такое количество обвинений и контробвинений, что становится практически невозможно увидеть сами факты.
Кто в ком сначала разочаровался? Всё началось с российского марша на Крым или Запад сначала дестабилизировал Украину? Россия хочет провести экспансию на Запад или НАТО — на Восток?
Или по возможности две мировые силы хотят войти в одни и те же двери, или они воплощали очень похожие амбиции по овладению третьим беззащитным объектом, который оплачивает эту неразбериху в форме гражданской войны?
Кто надеется получить здесь ответ на вопрос о том, кто виноват, должен прервать лекцию. Он ничего не пропустил. Не нужно вести расследования. Мы не знаем начала, конец находится в потёмках, только кое-где мы группируемся. «Быть в мире — значит быть в неизвестности», — утешает нас Петер Слотердайк.
Необходимо закрывать рот подстрекателям, предлагать новую лексику. Например, слово, которое мы долго не используем, — «реализм».
У Европы с её политикой эскалации отсутствует реалистичная цель. Для Америки это выглядит по-другому, так как здесь угроза и «важничание» являются частью предвыборной борьбы. Когда Хиллари Клинтон сравнивает Владимира Путина с Гитлером, то она это делает для постоянных республиканских избирателей, то есть людей без заграничного паспорта, и располагает их к себе. Для многих из них Гитлер является единственным иностранцем, которого они знают, поэтому Адольф Путин — продуманная фигура в предвыборной борьбе. Прежде всего, Клинтон и Обама преследуют реалистичную цель: чтобы их полюбили на родине и они смогли выиграть выборы, необходимо гарантировать демократическое президентство.
Таких мягких обстоятельств нет у Ангелы Меркель. География вынуждает каждого немецкого канцлера быть очень серьёзным. Как соседи русских, как часть европейского судьбоносного сообщества, как получатели энергии и поставщики того и сего, мы, немцы, имеем жизненные интересы в стремлении к стабильности и пониманию. Мы не можем рассматривать Россию глазами американской чайной вечеринки.
Каждая ошибка начинается с ошибки мышления. И речь идёт о том, что если думать, что есть другие преимущества экономических отношений, то это не так. Если первоначально для обеих сторон экономические отношения были выгодными, то теперь они также неизбежно будут иметь и недостатки. Наказание и самонаказание являются двумя сторонами одной медали.
Также мысль, согласно которой путём экономического давления и политической изоляции Россию можно будет поставить на колени, является не до конца обдуманной. Если это удастся сделать наглым образом, должна ли Россия стать побеждённым государством? Как хотят сосуществовать в европейском обществе с униженным народом, которому уготован путь парий и чьих граждан будут передавать зимой по этапу?
Конечно, возникшая ситуация требует жёсткости, но прежде всего жёсткости в отношении нас самих. Реальности немцы не хотят, и к этому они даже не стремятся, но такова сегодня реальность. Что случилось с Вилли Брандтом, которого судьба закрыла тенью стены в качестве правящего бургомистра Восточного Берлина? Ничего, кроме кабальных и штрафных наказаний. Но он отказался от фестиваля возмущений. Он никогда не пытался отомстить.
Во время присуждения Нобелевской премии мира он дал комментарий о том, что случилось с ним во время сооружения Берлинской стены: «Был другой аспект, который поверг меня в обморок. Обжалование правовой позиции, которая не была реализована. Планирование ответных мер для других ситуаций, с которыми была связь. В критические моменты нужно полагаться на себя; болтуны ничего не предложили».
Болтуны снова в дороге, их постоянное местопребывание — Вашингтон, округ Колумбия. Но никто не принуждает быть вассалами. Немецкое послушание, так же как и в случае с Меркель, является взвешенным, но не послушанием по настроению.
Вилли Брандт проявил себя в более острой ситуации по сравнению с той, в которую попала Ангела Меркель, более решительно. «Проснулся и сразу лишился чувств», — так он вспоминает утро 13 августа 1961 года. Когда ему сообщили о том, что в Берлине соорудили бетонную стену и разделили город, он был в командировке в Ганновере. Такое воскресное утро могло стать для правящего бургомистра оскорблением.
Советский Союз поставил перед фактом: американцы, несмотря на предполагаемые указания из Москвы, не были проинформированы. «Бессильный гнев», как вспоминает Брандт, в нём возрастал. Но что он мог сделать? Человек сдерживает своё чувство бессильного гнева и доказывает только свою высокую способность к реальной политике, которая ему в будущем предложила должность канцлера и в конце концов принесла Нобелевскую премию мира.
Посоветовавшись с Эгоном Баром, он утвердил новое положение, зная, что возмущение мира по поводу Берлинской стены утихнет нескоро. Он сразу же отдаёт приказ полиции Восточного Берлина применить полицейские дубинки и гидромониторы против демонстрантов возле стены, чтобы не привести к катастрофической ситуации разделения и затем к катастрофе военных событий. Он стремился к парадоксам. Позже Бар сформулировал это так: «Мы признали статус-кво, чтобы его изменить».
Процесс изменения удался. Брандт и Бар действуют в конкретных интересах не доверявших им граждан из Восточного Берлина.
В Бонне они проводят Берлинскую субвенцию, 8-процентную беспошлинную надбавку к налогу на заработную плату и подоходный налог. Народная пословица назовёт это «дрожащей премией». Они добились соглашения о пассажирском удостоверении в Восточном Берлине, и стену через два года после её возведения уже можно было пересечь. Они добились того, что в Восточном Берлине 700 000 берлинок и берлинцев посетили в период Рождества 1963 года и Нового года 1964 года своих родственников в восточной части города. Каждая слеза радости немного позже воплотилась в голосе Брандта.
Избиратели подумали, что здесь случилось что-то, что застигло их будничную жизнь врасплох, и это были не только заголовки газет на следующее утро. Буквально в безвыходном положении представитель СПДГ добился восточного значения — в данном случае значения свободы передвижения — без мегафона, без санкций, без полицейской дубинки. Слово, которое в политике ещё никогда не было слышно, вошло в уши элиты в Вашингтоне: сочувствие. Изменение через приближение, диалог. Сравнение интересов. Такая центровка в холодной войне, где противоборствующие стороны нападали друг на друга, где был предусмотрен сценарий угроз и обмен протестами; ультиматумы прошли, морские блокады состоялись, представительная война ведётся — это были признаки холодной войны.
Каждый в сравнении наблюдал за немецкой внешней политикой, которая, прежде всего, была внешней политикой Берлина, она не казалась смелой, но была особенной.
Американцы — Кеннеди, Джонсон, позже Никсон — следовали за немцами; начался беспримерный процесс в истории разделённого народа. В Хельсинки наконец-то произошла встреча для того, чтобы установить правила игры. Советский Союз гарантировал «невмешательство во внутренние дела», что и выполнил генсек Коммунистической партии Леонид Брежнев и позволил биться пульсу Франца Йозефа Штрауса. Во встречном движении московское руководство Коммунистической партии гарантировало Западу и тем самым собственному цивилизованному обществу «уделить внимание человеческим правам и основным свободам, включая свободу мысли, совести, религии и убеждений».
Так «невмешательство» стало «вмешательством». Так коммунизм получил вечную территориальную гарантию, но в пределах своих границ стал играть на универсальных человеческих правах. Йохим Гаук вспоминает: «Для моего поколения спасительным на тот момент было слово „Хельсинки“».
Не поздно и для дуэта Меркель — Штайнмайер позаботиться о значении концептуальной идеи их времени. Не следует далее прибегать к стратегии Обамы. Видно, как Путин и Обама страдают сомнамбулизмом и говорят: нет выхода.
«Проверка политики заключается не в том, как она началась, а в том, как закончилась», — говорит Генри Киссинджер, также лауреат Нобелевской премии мира. «Мы должны хотеть примирения, а не преобладания», — заметил он после марша России на Крым. Демонизирование Путина не является политикой, а лишь только алиби для ошибок. Он советует при этом конденсировать конфликты, то есть уменьшить их масштаб, чтобы концентрат мог привести к решению.
Америка на данный момент делает — и уже давно — ровно наоборот. Все конфликты «заваривает» она. Из нападения террористической группы под названием «Аль-Каида» разросся поход против исламского мира. Бомбят Ирак, далее воздушная армия США двигается в направлении Афганистана и Пакистана. Отношения с исламским миром нарушены.
Если Запад хочет идти далее самостоятельно, а не с американским правительством, которое действует без согласия ООН и каких-либо доказательств с использованием оружия массового поражения, как в Ираке, в тех же масштабах, что и Путин сегодня, то Джорджу В. Бушу сегодня должен быть выставлен запрет на въезд в страны ЕС. Иностранные капиталовложения Уоррена Баффета должны быть заморожены, экспорт самолётов GM, Ford и Chrysler запрещён.
Американское склонение к вербальной, а затем и военной эскалации, разграничению, нападению не должно быть действенным. Последней успешной военной акцией, которую провела Америка, была высадка в Нормандии. Всё остальное — Корея, Вьетнам, Ирак и Афганистан — таковым не является. Сейчас снова войска НАТО на польской границе и раздумывают об украинском вооружении, что является следствием дипломатичной безыдейности.
Такая «политика стены» не даст ничего, кроме головных болей — в тех местах, где стена особенно толстая. Но в отношениях между Европой и Россией, то есть в этой стене, есть большая дверь. И ключ к такой двери есть равновесие интересов.
К этому относится, прежде всего, то, о чём говорил Брандт, — сочувствие, то есть способность рассматривать мир глазами других. Мы не должны больше 143 миллиона русских упрекать в том, что они думают по-другому, а не так, как Джон Маккейн.
Поддержка должна проявляться в модернизации страны, а не в санкциях, которые приводят к ухудшению отношений. Также экономические отношения являются отношениями. Международное сотрудничество чувствительно для народов, что взаимно улучшает отношения.
Россия известна своими энергоносителями и одновременно является промышленно-развитой страной. Нам следует вести политику сопоставления и учёта интересов сторон. Помощь в строительстве против гарантий в разных сферах. Внешняя политика Франка-Вальтера Штайенмайера даёт правильное слово: модернизация партнёрских отношений. Он должен стереть всё в прах и внести новое слово. Россия относится к интегрированным странам, а не к изолированным. Небольшие шаги лучше, чем большое непонимание в политике прессинга.
Брандт и Бар не прибегали к политике санкций. Они знали: тот, кто выдвигает санкции, движется медленно. Необходимо пройти мимо штрафных санкций, как сегодня это делается в России. Редко, когда страна становится закрытой по причине только её президента. Можно думать, что болтуны на Западе — это бывшие тайные агенты России.
Аннексия Крыма была противозаконной в отношении народа. Поддержка сепаратистов на востоке Украины не гармонирует с нашими представлениями о стабильной суверенности. Достоинство государств является неосязаемым.
Но каждое действие следует рассматривать в контексте. И немецкий контекст заключается в том, что мы являемся обществом сохранения и не должны нарушать право народа, как это было в Крыму. Два раза Германия за сто лет вела войну против своих соседей. Немецкая душа, которая тянется к романтике, показала свою оборотную сторону.
Конечно, мы можем и далее возмущаться поступками Путина, но таково положение дел, и это ком в горле. Или можно сказать словами Вилли Брандта: «Претензия угрожает в абсолютном понимании человеку».
Люди с «воинственной чесоткой» должны обратить внимание на события 1914 года. После окончания войны пустозвоны снова взывали к пониманию народа: «Цивилизованный мир становится хранилищем войны и полем сражения. Наконец-то пришло время волны любви, которая потушит ненависть».
Мы должны избежать военной обстановки в XXI веке. История не должна повторяться, она должна на этот раз сократиться.
Габор Штейнгарт
Источник: «Хандельсблатт»