— Лефорт, — отвечает он.

— Лефо-о-орт?! — я прихожу в неприличный восторг, но ничего не могу сделать со своим любопытством. — А Вы знаете, что в Москве есть район Лефортово?!

— Знаю. Есть рынок, есть другие места. Даже парк. Мне тоже говорят: «У нас есть много чего Лефортово — районы, рынок». Я думаю: «Где этот рынок? Покупать продукты на моём рынке. Это... да!»

Он счастливо, восторженно хохочет.

— Нет! Не спрашивали, как меня зовут. А я не мог просить: «Пожалуйста, делайте мне скидку, потому что рынок Лефортовский, а я Лефорт».

Он помнит, как сейчас: узнал он это в субботу, а поехал смотреть рынок в воскресенье.

— Доучился уже до второго курса Тимирязевской академии — и только тогда узнал. Оказалось, что там находится церковь, христианская, в которую я ходил. Я всегда ходил туда, но не знал, что это церква (он так говорит. — А. Е.) находится в районе Лефортово. Я считал, что это метро «Авиамоторная». Мне говорят: «О, это Лефортовский район!» Я говорю: «Да ладно?» На следующий день пошёл туда, дошёл до рынка, парк увидел тоже...

На самом деле по-русски его имя пишется Лифорт, но на слух в русском языке это ничего не меняет. В первом предударном слоге «е» и «и» дают один и тот же звук. Лифорт приехал из Мозамбика пять лет назад, а на прошлой неделе получил степень бакалавра. Теперь у него в руках диплом агронома.

— Даль-ше са-мо-му хо-те-лось... — вдруг начинает волноваться он и не может поймать разбегающиеся русские слоги, — э-э-э... Как это?.. Продолжать — и в магистратуру. Но Россия такая страна, быстро изменяет свои правила, необычно, когда тоже изменяют и не так быстро публикуют, чтобы люди узнали. Труд-но получается! Я сам хотел продолжить в магистратуре. Получилось то, что р-р-раньше у студентов было право, чтобы самые лучшие студенты продолжали учиться на степень магистра в своём вузе. А сейчас говорят: если студенты хотят продолжать, обяз-за-тельно дол-жны подать документы в своей стра-не-е! Потом должны войти в квоту в своей стране...

Он до крайности расстроен, и расстройство этого весёлого парня бьёт через край.

— Когда я узнал это, поздно было, чтобы поехать домой. Там отбор делают пораньше, чтобы у студента было время собраться и подготовиться. Ну а как побежать домой, если ты ещё не закончил учиться и тебе нужно делать уроки? Получается такая катавасия, я могу сказать, меж-ду-на-род-ный са-лат! — и он сам смеётся своей метафоре.

— Ехать домой, ра-бо-тать. Через год, может, пройду по квоте, может, нет.

— Если честно, по-моему, уже двадцать или тридцать лет Тимирязевская академия не выпускает студентов из Мозамбика. И за это время я пе-е-ер-вый!

— Вот так получилось. Мне рассказывали, что ра-а-аньше, во время Советского Союза, было такое. А потом Мозамбик перестал отправлять студентов в Россию. Теперь открылись двери заново и связь восстановилась...

— Не просто выбрали! Во-первых, человек должен хорошо учиться, с отличием закончить школу. У нас оценка идёт примерно от нуля до двадцати. У студента, который хочет учиться в России, минимальный балл должен быть четырнадцать. И выше. У меня было пятнадцать. Подал документы. Прошёл отбор.

— Я выбрал Италию и Бразилию. Мне говорят: «Ты мужик coragem, по-русски это как кураж, можешь выдержать погоду в России?»

Он начинает хохотать.

— Это они проводили тест психологический. Я могу рассказать Вам честно: десять лет не видел я папа-мама, но они живые.

— Десять лет. В России — уже пять. В моей стране я живу в деревне Макуба и закончил десять классов. В это время во всей стране у нас было только два колледжа. Я вышел с этого города, поехал где-то тысячу триста километров от дома и там поступил в колледж — это уже столица Мапуту. Стал там учиться. Посередине пути от Макубы до столицы шла война. Вернуться домой трудно было. Родители тоже переживали: «Как ты пройдёшь этот район? Слава Богу, ты с первого раза добрался туда — тогда лучше не возвращаться! Заканчивай учиться и вернёшься навсегда». Я держался, пять лет учился здесь и колледж закончил. Звоню папе: «Папа, я уже закончил. Но мне предлагают в Россию ехать. Если ехать, я должен оставаться здесь, чтоб приготовить все документы». Папа говорит: «Давай». Через месяц мне звонят и говорят: «Срочно собирай чемодан — и в Россию».

— Зимней одежды у нас там нету. И когда студенты собираются в Россию, министры сидят со студентами на собрании и объясняют, что можно взять, что нельзя, какую одежду нужно купить. Даже саму куртку, говорят, лучше взять денег и купить в России.

— ...Из Мозамбика уехал 1 ноября 2009 года. В Москву попал 2 ноября. В Москве было где-то шесть часов. Вышли из самолёта, смотрим на улицу — и всё белое-белое. В жизни я никогда не видел снег и смотрю: «О! Белый мир! Хороший!» Ха-ха! Не знал, что это такое. Посол стоял рядом и спрашивает: «Ты говоришь, белый мир? А ты знаешь, что это такое?» Я: «Не знаю». Он: «Ага, холодно!» Я говорю: «А где холодно?» Это мы сидим в аэропорту и не знаем, что сейчас тут работает обогреватель и батареи.

— В майках. Посол говорит: «Пойдём к машине». Он нам куртки не дал, обычно в аэропорт привозят куртки и дают надеть, потом в машине забирают. А он так пошутил с нами: «Откроем дверь!» Все кричат один за другим: «Мама! Ма-а-ама! Холодно!» Девочка, которая была с нами, бросила чемодан — и бегом в машину! Мы стоим: кто будет забирать — холодно! Посол забрал.

— Нет, в машине работала печка. Проводили нас до Курского вокзала, там сразу в поезд — и до Белгорода. Там учили русский язык.

— Я бы хотел так думать. Я знаю португальский и русский языки, английский — более-менее, испанский понимаю, но плохо говорю. Мне хочется ещё больше, больше.

— Во-первых, я живу в деревне. У родителей очень большая земля. Совсем. Где-то двести гектаров.

— Нет, они не фермеры, ничего не используют. Просто во время колонизации у меня бабушка была очень главный человек в управлении района. Кроме того, в это время землю просто так раздавали, чтобы выращивать. И эта земля осталась, никто с ней ничего не делает. Если честно, родители мои хотели, чтобы я работал врачом. А я им сказал: «Чтобы быть врачом, должно быть и где работать. И это нелегко в нашей стране. Поэтому я хочу быть агрономом и хочу выращивать на земле, которую бабушка оставила!»

И он довольно посмеивается.

— У нас в Мозамбике агрономия круглый год. Но есть одно общее с Россией. Самое главное, чтобы урожай был. Пахать землю — это пахать землю. Взял трактор, и, если знания есть, ты сразу посмотришь: какая это почва, что это за почва, каков её химический состав, на какую глубину можно её пахать? Эти знания не зависят от погоды или того, где находится это поле. Какой трактор я должен купить, чтобы работать на этой почве? Как пахать, чтобы эрозии не было? Поэтому, когда мне говорят, что русская агрономия и агрономия Мозамбика неодинаковы, я всегда говорю: неодинакова — для того, у кого нет знаний.

— У нас яблоки не растут, у нас зерно не растёт — всё импортируем. Не то что не растут, просто нет людей, которые умеют их выращивать. Хочу выращивать зерно. Очень. Даже мои преподаватели в университете знают, что у меня есть такая мечта. Потому что у нас люди стоят в очереди, чтобы купить хлеб. Но у нас, если я пойду и скажу, что у меня такая мечта, ответ, который я получу: «Страна живёт за то, что другие страны помогают». Своего производства почти нет...

— У них домашнее хозяйство, выращивают кукурузу, рис, арахис и фрукты, продают и на это живут. Конечно, не в больших масштабах. Если бы они пахали в год хотя бы десять гектаров, это была бы совсем другая история.

— Ни одного. У нас пашут либо животными, на быках, и укрепляют на них плуги. Если у отца не хватает сил, он нанимает кого-нибудь в помощь.

— Для нас небольшая. Для России — большая. Нас семеро плюс папа, мама. У нас есть сосед, у которого 24 ребёнка и две жены.

— Христианская. Есть много общего с Вашей.

— Я буду теряться от такого вопроса. Что именно рассказать? Культура? Образование? Природа? А если он спросит: «Холодная страна?..» Холодная — это в области погоды. Это не новость. Но что мне нравится — Россия такая гостеприимная. Второе: образование. Я Вам скажу, что на втором курсе у меня была неорганическая химия. Россия в области химии очень устойчиво стоит. На экзамене сижу, в это время русский язык я ещё не совсем хорошо понимал. Беру билет, пытаюсь рассказать преподавателю. Преподаватель говорит: «Ты мне кашу рассказываешь. Ты мне расскажи, как русский студент. Потому что для меня нет между вами разницы. Ты язык не знаешь — твои проблемы. Просто расскажи химию!» Он потом объяснял так: «Ты должен владеть знаниями, как любой русский студент. Знания у вас должны быть на одном уровне». Преподаватель так делает, потому что он хочет, чтобы я зна-а-ал! Просто он любит меня и хочет, чтобы у меня знания были именно как у него! Он говорит: «Иди готовься и приди ещё раз». Я пошёл и во второй раз сдал на пять. Это мне дало гордость, радость. Поэтому о России много чего можно рассказать. Когда я готовился ехать сюда, несколько друзей сказали мне: «В Европу — темнокожий — это как мясо. Тебя будут кушать». Приехал сюда: никто не кушает человека. Звоню друзьям: «Кто вам это рассказал?» А мои русские однокурсники говорят: «У вас в Африке вообще... белый человек как мясо!» Я смеюсь: «Мне тоже рассказали такое. Но я пока живой!»