«Царь русский» Дмитрий Иванович
«Вся русская история до Петра Великого — сплошная панихида, после — одно уголовное дело». Эта весьма хлёсткая фраза в одних источниках приписывается Фёдору Тютчеву, в других — Василию Ключевскому. Похоже, всё-таки именно последнему принадлежит авторство, поскольку похожие сентенции мы встречаем и в его «Курсе русской истории». Вспомним, как он пишет о русском XIV веке: «Московские князья являются в этих памятниках (исторической мысли. — Прим. авт.) довольно бледными фигурами... перед нами проходят не своеобразные личности, а однообразные повторения одного и того же фамильного типа, все московские князья до Ивана III как две капли воды похожи друг на друга... наблюдателю они представляются не живыми лицами, даже не портретами, а скорее манекенами...»
Пусть так. Но при этом родившийся буквально на экваторе XIV столетия великий князь Московский Дмитрий Иванович Донской принадлежит, без сомнения, к первому ряду героев русского пантеона. Ведь в числе его свершений — не только кропотливое собирание земель вокруг Москвы, но и победа на Куликовом поле (что бы ни говорили о ней и о нём некоторые современные «историки»). Однако в связи с ним же возникают и некоторые неизбежные вопросы. Герой Ледового побоища и легендарного фильма Сергея Эйзенштейна Александр Невский, которому посвящена сегодня целая библиотека, был канонизирован Русской православной церковью через два с лишним века после смерти. Дмитрию Донскому пришлось ждать более шестисот лет. А уж что пишут про него историки...
В самой старой нашей книжной серии «Жизнь замечательных людей» книга о Дмитрии Донском, принадлежащая перу маститого писателя Юрия Лощица, вышла лишь к шестисотлетию Куликовской победы. При всех несомненных её литературных достоинствах к серьёзным историческим трудам её отнести трудно: это, скорее, блестящая беллетристика с отчётливой примесью агиографии, как бы странно это слово ни звучало в атеистические советские времена.
С тех пор немало воды утекло, из иных «трудов» изумлённые читатели смогли узнать, что Куликовская битва, если вообще была, происходила где-то на окраине современной Москвы, и прочее в том же роде. Если совсем кратко, необходимость в биографии (а не житии!) Дмитрия Ивановича Донского ощущалась давно. Ощущалась прежде всего необходимость избавиться от сплошного нагромождения легенд и мифов о куликовском герое, причём процесс этот для многих бывает очень болезненным, о чём, например, вполне откровенно пишет в главе о Дмитрии Донском автор недавней «Истории Российского государства» Борис Акунин.
И вполне естественно, что взялся за такую биографию профессор исторического факультета МГУ Николай Борисов, автор многих книг о недооценённых потомками персонажах русской истории — среди них выделяется вышедшая в 2000 году в той же серии увесистая книга об Иване III.
И хорошо, конечно, что историк нового поколения может уже абсолютно открыто писать о том, насколько основополагающим для наших далёких предков было чисто религиозное мировосприятие, каких бы событий это ни касалось: явления кометы или иных небесных феноменов, вражеского нашествия или, скажем, эпидемии чумы, не разбиравшей народов и стран и несколькими волнами прошедшей по Европе XIV века (например, во Флоренции и Сиене она выкосила по три четверти населения, а некоторые русские города вымерли полностью).
Но, в отличие от книги Юрия Лощица, недавно переизданной без цензурных поправок и под настоящим названием («Дмитрий Донской, князь благоверный») и относящейся к числу тех, что читаются, что называется, залпом, труд Борисова — чтение основательное и местами довольно трудное. Хотя сам автор, отдадим ему должное, сделал всё, чтобы его облегчить, — главы повествования разбиты не небольшие, единые по сюжету подглавки.
Трудность даже не столько в большом количестве выдержек из летописей, которые при беглом прочтении никак не одолеть. Подводит крайняя скудость исторической базы, и очень грустно думать о том, что у даже не столь далёких от нас Екатерины II (весьма интересовавшейся отечественной историей) и Николая Карамзина выбор источников был куда шире.
Вполне откровенно пишет Борисов, скажем, о том, что уважаемый Василий Осипович Ключевский в цитированном выше отрывке с ловкостью циркового фокусника подменяет ничтожество исторической базы ничтожностью самих правителей. Что, согласимся, далеко не одно и то же. И, дабы восстановить справедливость, современному историку приходится уподобляться виртуозам-реставраторам, восстанавливающим по крохотным сохранившимся камушкам целые фресковые композиции. Такова и новая биография героя Куликова поля.
Мягко и ненавязчиво в своём рассказе Борисов пытается отучить читателя оценивать деятелей давным-давно минувших времён по сегодняшним меркам. Многих, вспомним, и сегодня возмущает отъезд (некоторые даже говорят — бегство) великого князя Дмитрия из Москвы во время нашествия Тохтамыша. Между тем в Средние века это была вполне обычная и никого не шокировавшая практика — особенно в тех случаях, когда осаждённые — так это было и в Москве 1382 года — надеялись все приступы выдержать. А что крут нравом и порой тяжёл на руку был Дмитрий (как, например, в случае с пленением получившего от него же охранную грамоту Михаила Тверского) — что же, пускай это останется на его совести... Несколько раз проводит автор параллели в биографии великого князя Дмитрия и его прапраправнука Ивана Грозного. Между прочим, именно Дмитрия Донского летописцы впервые окрестили — не на уровне политической реальности, а скорее художественного образа — «царём русским». Кто знает, чем обернулось бы его княжение, если бы не смерть в неполные сорок лет?..
Борисов охотно признаёт, что большая часть биографии его героя давно превратилась в легенду. Но, в отличие от некоторых своих коллег, считает, что без легенды реальную историю вообразить трудно. Дело историка — представить факты (на фоне эпохи) и точки зрения, а читатель, как говорится, не дурак — выводы сделает сам.
И ещё: читая книгу, очень ясно чувствуешь, как автору порою просто надоедает копаться в пыли архивов и паутинах исторических фактов. И тогда он вспоминает, что, помимо авторства очень-очень солидных исторических трудов, он является — вдобавок — и автором очень симпатичных книг о тех местах, где жили и действовали его герои. От «Окрестностей Ярославля» в давно покойной «жёлтой» серии издательства «Искусство» и изданной весьма показательным (999 экземпляров!) книжки о Мышкине, Пошехонье и Рыбинске до энциклопедической «Повседневной жизни русского путешественника в эпоху бездорожья». «Дмитрий Донской» написан, с одной стороны, серьёзным учёным, а с другой — вдумчивым и наблюдательным русским путешественником, увлекающим своего собеседника (читайте последнюю главку!) личным примером в различные города и веси. Самая яркая страничка тут — описание того места, где стояла когда-то ханская столица Сарай-Бату. Правда, автор, похоже, побывал там ещё до того, когда в астраханской степи появился построенный для киносъёмок, а теперь очень популярный у путешественников городок, ту самую столицу изображающий.
Ну а мелькающие то там, то тут «переклички» реалий второй половины XIV века с аналогичными в веке XXI читатель, как водится, пусть считает абсолютно случайными...
Георгий Осипов