Ираклий Квирикадзе: Мы создали сценарий, где много Грузии и России
На Х Международном кинофестивале «Победили вместе», который принимал Севастополь, грузинский сценарист и кинорежиссёр Ираклий Квирикадзе рассказал в интервью порталу «Русский мир» о том, когда, наконец, выйдет в прокат фильм «Грибоедов» и как скоро появится картина о Екатерине I.
— Ираклий Михайлович, о Вас не слышно в России, над чем сейчас работаете?
— Недавно закончил сценарий о жизни Екатерины I — российской императрицы польского происхождения, жены Петра I. Было очень интересно. Екатерина обладала редким чувством юмора. Её судьба — это эстафета от одного мужчины к другому, хотя дама не отличалась красотой. У неё была какая-то невероятная душа, за что её полюбил Пётр, получив её в конце этой длинной эстафеты. Екатерина была в прошлом бордельной проституткой, потом её взяли к себе офицер, генерал, маршал Шереметев, потом фаворит Петра Меншиков. Последний долго прятал Екатерину, боясь, что царь её отнимет, что и произошло. История судьбы этой женщины и её мужчин многому учит, даже позволяет увидеть аналогии с «небожителями» сегодняшних дней, которые сходят, правда стремительно, с дистанции по тем же вечным причинам, которые затрагивает картина о Екатерине I. У фильма пока нет названия, его снимает польский режиссёр Агнешка Холланд. Думаю, через год-другой лента появится в прокате.
— Несколько лет назад Вы вместе с Никитой Михалковым хотели снимать фильм о Грибоедове. Называли его «полотном о Грузии и России». Проект забыт?
— Трудно сказать... Давно, лет двадцать назад, да, мы написали сценарий об Александре Грибоедове. Но Михалков не смог найти на него денег. Теперь он возвращается к этой теме. Грибоедов — личность сложная. Никак не приукрашая его, мы создали сценарий, где много Грузии и России и где личность Грибоедова помогает кое-что понять в нашей общей и такой не простой истории. Когда мы недавно увиделись с Никитой Михалковым, он пообещал, что после выхода его картины о Бунине он начнёт снимать фильм о Грибоедове.
— Не так давно фильм Наны Джорджадзе «Метеоидиот» по Вашему сценарию получил специальный приз жюри на фестивале «Окно в Европу». В нём Вы соединяете Италию и Грузию, а как же Грузия и Россия?
— Итальянцы близки нам ментально, русские — культурно. Работа над «Метеоидиотом» дала мне возможность понять, как итальянская история органично вписывается в грузинскую. Тогда же я понял, что юг Европы — Испания, Италия, Балканы, Греция, Грузия — в одном человеческом объятии.
— А правда, что история, описанная Вами в сценарии «Лунного папы» Бахтияра Худойназарова, действие которой происходит в Средней Азии, на самом деле случилась в Грузии?
— Да, я заканчивал школу в грузинской провинции, нашим соседом был милиционер, у которого была хорошенькая дочка лет пятнадцати-шестнадцати. Абсолютная дурочка с коровьими глазами. Как переспелый инжир или персик, который вот-вот лопнет... Многие, если не все, на неё глядели и облизывались. Папаша только что не с ружьём за ней ходил. Отвозил её в школу на мотоцикле, встречал. Но раз приехал к нам на гастроли какой-то халтурный театр, и она с подружками пошла на представление. Отца зазвали в харчевню, он там застрял. Дочка вышла, постояла и пошла короткой дорогой домой через овраг. В темноте к ней пристал какой-то актёр, чьего лица она даже не разглядела, сделал своё дело и был таков. У неё начал расти живот. Для милиционера, большого, по его понятиям, начальника, это трагедия. Он посадил дочку на мотоцикл и стал возить по гастролирующим труппам. Они врывались на спектакли, отец тыкал пальцами в актёров и спрашивал: «Этот?» Дочка мямлила: «Нет...», «Может быть...» Он мог выскочить на сцену в момент, когда Отелло душил Дездемону, и схватить его за шиворот...
— Тогда получается, что у грузинской ментальности много общего не только с южноевропейской, но и с азиатской?
— Эта история дремала в моей памяти, пока немецкий продюсер Карл Баумгартнер не попросил меня написать что-то для Худойназарова, с которым у него был контракт. Я взял старый справочник Союза кинематографистов, выписал десяток казахских имён и фамилий, перемешал и сделал из грузинской истории казахскую, как делал ещё в советские времена, когда работал для Олжаса Сулейменова.
— Вы не ответили на мой вопрос...
— Тогда ещё история. Шестидесятые годы. Я, начинающий режиссёр, еду в Госкино в Москву сдавать законченный фильм. Шла реабилитация Сталина: тогда Брежнев претендовал на роль великого полководца. А тут приезжает какой-то грузин с фильмом, где великий кормчий появляется в странном коктейле. В одном эпизоде мальчик роняет бюст вождя в аквариум, а сосед это замечает и доносит. В другом — массовый заплыв с портретом Сталина на плоту. Я хорошо помню эти заплывы в Грузии, когда четыре-пять тысяч человек одновременно входили в море и плыли вместе с лодками, плотами, лозунгами и портретами вождей, перевитыми бумажными цветами. Идёт просмотр. Финальные титры. Свет. Каменные лица. Жуткая пауза. Председатель комитета Госкино Ермаш встаёт и уходит. В дверях говорит: «Этот фильм надо сжечь». Вскоре в Госкино Грузии пришла телеграмма с приказом лишить меня звания режиссёра-постановщика. Так я стал сценаристом... Это к разговору о разнице и общности менталитетов. Человек так устроен: находит родство душ или их несовместимость там, где, может, и искать не надо... И вдруг, как с «Лунным папой», получается общечеловеческая история...
— То есть Вы ищете истории для сценариев в себе и своей жизни как отражение времён и эпох?
— Ну, как-то так... Современные сюжеты меня не трогают. А вот старые воспоминания, как настоянное вино, застряли в памяти. В детстве я любил слушать стариков. Они в сталинских френчах, как полагается уважаемым людям, вечерами сидели в кофейнях, пили жуть какой крепкий кофе, курили озверело сильный табак самсун, от него пальцы прокуривались до тёмно-коричневого цвета. Были глуховаты и постоянно орали, думая, что в полголоса травят байки, часто сексуальные. Такой бесконечный «Декамерон». От них я услышал про пловца Дурмишхана Думбадзе, который узнал, что «какой-то там француз переплыл Ла-Манш». А грузин заявил, что переплывёт два Ла-Манша. И переплыл. Прыгнул в море в Батуми и через двое суток вышел на берег в Поти. Это примерно шестьдесят километров...
— Кроме сценария к фильму о Екатерине I, Вы вдруг увлеклись документальным кино. Почему?
— Просто тренируюсь. Это я для тренировки снял документальную картину о Георгии Победоносце. Мы ездили по разным странам — не только по христианским, но и по мусульманским — везде, где бытует эта легенда. И спрашивали простых людей, где именно Георгий убил змея. Они показывали. Англичанин сказал, что это место находится в сорока километрах от Лондона, его легко найти, потому что там, где пролилась кровь дракона, до сих пор не растёт трава. Сириец показывал родник, возле которого был поединок. Смешно получилось. Словом, я созрел для режиссуры. И когда Егор Кончаловский предложил мне поучаствовать в альманахе «Москва, я люблю тебя!», я написал несколько новелл и по одной из них снял картину. А две другие экранизировали Бахтияр Худойназаров и Нана Джорджадзе.
Беседовала Анна Лощихина