EN

Память Сердца

 / Главная / Фонд / Проекты / Международная бессрочная акция «Русский мир – память сердца»  / Статьи и эссе / Память Сердца

Личный враг Фюрера. Юрий Васильевич, командир Первой интернациональной партизанской бригады имени Яна Жижки – легендарный «черный генерал»

…Он тяжело идет к двери. Шутка ли – 89-й день рождения на носу! Шутка ли – пять ранений, самые тяжелые из которых и пришлись на обе ноги. Он даже сам «оперировал» искалеченную пулей ногу осколком разбитого компаса в какой-то лесной норе... Открывает дверь. Утром, когда я звонил, чтобы уточнить время визита, трубку брали помощники, внуки, но сейчас Даян Баянович Мурзин встречает меня сам.

Белая сорочка, вязаная жилетка. На голове зеленая татарская тюбетейка – как и положено аксакалу. В его квартире обычные вещи мешаются с музейными. Странно видеть, например, мобильник да ворох врачебных рецептов рядом с фольклорными восточноевропейскими шляпами, саблями, символическими золотыми ключами от городов. Мундир висит – тяжеленный из-за медалей и орденов. Непонятно, как хозяин находит на нем место для новых наград. А он находит: «Вот, на прошлой неделе прислали...» «Свежая» медаль – к годовщине освобождения Донбасса. Но и без юбилейных медалей эта «кольчуга» из наград потрясает воображение. Вверху – причудливая звезда Героя Чехословакии.

– А вы давно были в Чехии?

– Два года назад. Вот сейчас опять звонили из Праги. Зовут. Обижаются, что не еду.


Даян Баянович рассказывает, чем он сейчас занят: пишет ответ на запрос из Киева, показывает черновик. Это подтверждение, что граждане Пономаренко Михаил Михайлович и Макаров Юрий Александрович действительно сражались в партизанском отряде 16–17-летними подростками. Им нужна эта бумага для бюрократических пенсионных дел, и Даян Баянович пойдет к нотариусу, чтобы заверить свою подпись.

Едва ли эти парни тогда могли думать, что через 65 лет за них будет хлопотать сам Юрий Васильевич (тогда Мурзин называл себя именно так), командир Первой интернациональной партизанской бригады имени Яна Жижки – легендарный «черный генерал», в начале 1945 года объявленный «личным врагом фюрера».

Два миллиона рейхсмарок

Бригада Мурзина была единственным партизанским соединением, действовавшим в Чехии и Моравии. В Словакии, где эти отряды создавались изначально, партизаны не были чем-то необычным. Совсем другое дело – Моравия, объявленная германским протекторатом, там Гитлер держал огромную армию под руководством генерала Карла Германа Франка. Когда в 1944 году в партизанскую бригаду, которой тогда командовал словак Ян Ушияк, поступил приказ перейти в Моравию, это оказалось очень непросто сделать. Дошли до границы, форсировали почти без потерь реку Вак, но дальше двинуться не удалось: генерал Франк задействовал танки и авиацию. Потребовались две попытки, чтобы понять, что переходить границу надо не бригадой в 640 человек, а небольшими группами. Пробраться удалось, но с большими потерями. Окруженный врагами, застрелился Ян Ушияк. Командиром стал «Юрий» Мурзин. Но и он был ранен. Истекая кровью, ушел по горному ручью. Его нашел лесник. Спрятал в яме в лесу, где Мурзин пролежал несколько дней один, почти в бессознательном состоянии: выпал первый снег, и лесник не мог принести еду, остались бы следы.

В начале 1945-го бригада доставляла оккупантам немало головной боли: бойцы нападали на эшелоны, взрывали пути... В то время немцы попали в трудное положение в Венгрии, в районе озера Балатон. Туда решил приехать сам фюрер. Он прибыл в Прагу, собрал совещание и был поражен, когда услышал от генералов: они, мол, не советуют фюреру ехать через территорию Моравии ни поездом, ни на автомобиле... Случился скандал. В Моравию срочно прилетел с особой миссией полковник Отто Скорцени – тот самый, что с группой своих десантников вызволил из плена Муссолини.

Скорцени созвал совещание в пражском гестапо. Выясняли, где базируются партизаны, кто ими руководит. Фотография Мурзина у агентов гестапо каким-то образом оказалась, его назвали «майором с черной бородой», что вызвало нервную реакцию Скорцени: «Таким соединением не может командовать майор!» Так «Юрий» стал «черным генералом». В листовках, которые гестапо разбросало по Моравии, говорилось, что он объявляется личным врагом фюрера и за его голову назначена награда в 2 миллиона рейхсмарок.

На партизан началась охота. К тому времени бригада действовала пятью отдельными отрядами, штаб кочевал из одного в другой и вовремя получил информацию о карательных мерах. Это позволило оперативно вывести из-под удара четыре группы из пяти. Только небольшой разведотряд Филиппова не удалось предупредить, с ним не было связи. Он был окружен в поселке Плоштина. 120 разведчиков приняли неравный бой. Гитлеровцы никого не оставили в живых – ни партизан, ни местных жителей. На месте поселка вспахали землю. Сейчас там музей. Отто Скорцени доложил в Берлин, что вся бригада во главе с «черным генералом» уничтожена. За операции в Восточной Европе он был удостоен второго рыцарского креста с дубовыми листьями.

У этой истории есть любопытное продолжение. Как известно, Скорцени после войны удалось скрыться и обосноваться в Испании. В 1972 году с ним добился встречи писатель Юлиан Семенов. Разговор этот описан в одной из его книг. О Моравии там нет упоминаний, но сам Семенов рассказывал Мурзину, что речь зашла и о тех событиях: Семенов сообщил Скорцени, что «черный генерал» остался жив и сегодня живет в Уфе...

Партизанская борода

Из-под тюбетейки Мурзина выбиваются редкие седые волосы. На лице – никакой растительности.

– Когда же вы сбрили свою легендарную бороду?

– Через год после окончания войны. Я тогда какое-то время жил в Киеве…Почему я бороду-то отпустил вообще? Это мне посоветовали из Москвы. Серьезно. Мне же было всего двадцать три, когда я стал начальником штаба партизанской бригады, а потом, когда погиб Ушияк, возглавил ее. А в отрядах почти все старше меня. И я отпустил бороду и говорил, что мне под сорок. А потом уже, после войны, когда решил сбрить, мои бойцы были страшно удивлены: мол, да ты, оказывается, пацан еще...


Только прозвище «черный генерал» намного пережило бороду. Так называлась, например, и книга советского писателя, Героя советского союза Генриха Гофмана о Мурзине, вышедшая впервые сорок лет назад. Притом что генералом он так никогда и не стал. Уже в 90-е, после многолетней службы в прокуратуре и МВД, вышел на пенсию полковником юстиции.

– Даже будущая жена не верила, что мне двадцать пять! Когда бороду сбрил, поверила.

Об этом разговор особый. С Надеждой Ермаковой «Юрий» познакомился в 44-м. Она была разведчицей, родом из Белоруссии, ее группу готовили для заброски в тыл врага. Но самолет подбили. Спаслись только двое. Надежда лежала в лесу три дня, прежде чем ее нашел лесник. Первое время не могла даже ходить. Потом передали ее партизанам. Так она стала разведчицей в бригаде Мурзина, а через три месяца после Победы, они поженились. Перед тем шутливо выясняли: «А может, я поеду к своим в Белоруссию?» – «А может, со мной в Башкирию?» Но в родную Башкирию Мурзин вернулся не сразу. И ни на Украине, ни в Москве Надежда не призналась ему, что из-за того неудачного прыжка оглохла на одно ухо. Скрывала это так тщательно, что муж ни о чем не догадывался. Рассказала об этом только много позже. Они прожили душа в душу почти 50 лет. В 1994 году Даян Баянович овдовел...

Наша беседа начинается с того, как он оказался на войне. Добровольцем участвовал еще в Финской кампании, а до того успел поработать учителем в сельской школе, в родном Бакалинском районе Башкирии. Старший коллега, вернувшийся из армии, уговорил вместе подавать заявления – проситься на финский фронт. Комиссия собиралась в другом районе. Мурзин вдохновляется, и этот эпизод с комиссией – казалось бы, второстепенный на фоне последующих подвигов в Словакии и Чехии – пересказывает в лицах, уморительно смешно.

– Хорошую лошадь нам дали. А погода – минус 40. Ладно, выехали. Добрались до Чекмагуша, там у меня родственники. А температура уже минус 50. Дядя говорит: «Никуда не поедешь, мороз такой». А друг говорит: «Даян, давай все-таки поедем». Ладно. Едем. Слушай, в Кушаренково минус 55 уже! Там комиссия собралась в школе. Нас спрашивают: «Вы откуда в такую погоду?» Отвечаем. Не верят. «Откуда-откуда? Да не может быть». Председатель комиссии спрашивает: «На войну хочешь поехать?» – «Да». – «А как из Бакалов приехали?» Не верит комиссия. Врач, женщина, тоже: «Вы что, действительно оттуда выехали?» Потом председатель спросил, сколько мне лет. Я говорю: семнадцать. «Ты же там умрешь, в такую погоду!» А я ему: ну мы же из Бакалов доехали... Потом он говорит: «Ну-ка походи! Песни петь умеешь?» – «А вам еще сплясать, может?» Все уже хохочут... «Вы прошли комиссию! Даем вам один день съездить домой, потом в Уфу». Поехали обратно в Бакалы. Родители мне говорят: «Ты что, сдурел, что ли?» В Уфе – минус 45...

А дальше у добровольцев была лыжная подготовка, выдали им винтовки, хорошие полушубки, шапки и через Москву и Ленинград – на фронт... После неудачи Финской кампании, где «половину из нас убили», Мурзин попал в Прибалтику, уже на серьезную военную подготовку, а накануне 22 июня 1941-го он уже знал от немцев-перебежчиков: начнется война. «И над нашей головой полетели самолеты... Днем воюем, ночью отступаем». Там же, в Прибалтике, будущий «черный генерал» был в первый раз ранен, попал в госпиталь, в суматохе отступления – в плен. Но двум товарищам (Мурзин сдружился с парнем из Татарии) помог латыш, возивший в госпиталь молоко. Он помог им бежать, и через полтора месяца друзья оказались сначала в отряде белорусских партизан, потом – на Украине. Здесь Мурзин воевал три года. Ранения, переброски на «большую землю», возвращения в отряд... На «большой земле»-то на перспективного партизана и обратили внимание. Ему предложили зачислиться в спецшколу, готовившую кадры для заброски во вражеский тыл. «Приезжали с лекциями генералы, военачальники, учили мыслить, вникать в обстановку... Школа была под особым вниманием, Хрущев несколько раз приезжал». В итоге Мурзин попал в группу из 22 добровольцев, которую готовили для отправки в Словакию. Возглавил группу Ян Ушияк. В 44-м этот десант был выброшен в район села Склабино. Мурзин приземлился неудачно, ударился о ствол дерева, его лечили...

Небольшая диверсионная группа быстро «разрослась» до громадной, по-настоящему интернациональной бригады: в ней сражались граждане девяти государств! Помимо чехов и словаков тут были и немцы-антифашисты, и англичане, и французы... Я интересуюсь у собеседника, как ему удавалось общаться со всеми этими людьми, как разговаривали.

– В основном по-немецки. Я хорошо знал немецкий. Немного по-чешски...

Наша беседа периодически прерывается: звонят по телефону, звонят в дверь. И в свои без малого 89 Мурзин по-прежнему в центре жизни. Приехала внучка, привезла борщ. Пришла девушка, которая помогает Даяну Баяновичу, бывает здесь каждый вечер. Когда звонит старенький телефонный аппарат, Мурзин приветствует каждого восторженным возгласом. Он и меня так приветствовал: мы знакомились лет пять назад, но я не сомневаюсь, что он не помнит. Но это стиль общения и жизни, выработанный годами. Книг о себе, как и своих книг (его мемуары вышли в Уфе в местном издательстве, несколько раз переиздавались), у Мурзина почти не осталось, потому что все он раздаривает. И мне он несет пожелтевший томик, но я оставлю его на столике. Я сам пришел не с пустыми руками: некоторое время назад в Москве, на букинистическом развале, встретилась книга Генриха Гофмана. И герой книги подписывает ее «на добрую память», удивляясь: «Надо же, а у меня такой не осталось...»

Очередной звонок в дверь, и снова приветственный возглас из прихожей, прежде чем внучка объяснит, что это квитанцию за квартплату принесли...

Расписка для генерала

В марте 1945 года интернациональная бригада осуществила, пожалуй, самую громкую операцию: похитила командующего 16-й танковой бригады вермахта, передислоцированной в Чехию, генерала фон Мюллера. Германские офицеры, любившие охоту, часто наведывались в замок графа Дубского близ города Кромериж, где в прислугах работала девушка, помогавшая партизанам. Она сообщила им о том, что скоро у графа побывает генерал со свитой, и в день приезда высокого гостя провела в замок и спрятала в подвале 13 партизан группы Йозефа Матоушека. К вечеру прибыл генерал и его помощники, приехали и другие гости, например начальник гестапо Кромерижа. Начался банкет. В разгар торжества в залу ворвались партизаны с оружием. Адъютанта генерала, схватившегося за пистолет, застрелили сразу, остальные и не пытались сопротивляться. Был взят только один пленный. Генерала фон Мюллера закутали в бинты и под видом раненого провезли на санитарной машине через все кордоны. В землянке пленного допрашивал Мурзин и его заместители.

Поначалу генерал отказался отвечать на вопросы. На второй день Мурзин заявил ему: если не заговорит, немедленно будет казнен. Фон Мюллер «раскололся»: попросил положить свой китель на стол, распорол и достал из подкладки шелковое полотно, на которое были нанесены новейшие карты расположения немецких войск в Чехии и Словакии. Эти данные очень помогли Красной армии.

Партизаны сдержали обещание: сохранили фон Мюллеру жизнь. На самолете он был отправлен в Киев, потом в Москву.

– Он попросил с нас расписку, что мы его не убьем. Представляешь?

– И вы написали?

– Написал...


Пленный генерал потом некоторое время жил в Москве. Он вообще прожил долго. Написал мемуары. Эту книгу Мурзину не так давно передали.

Эти факты давно известны и описаны. Но не все. Например, Мурзин утверждает, что бойцы одного из его отрядов принимали участие в аресте генерала Власова. С одной стороны, в энциклопедиях сказано, что Власова арестовали военнослужащие 25-го танкового корпуса 13-й армии 1-го Украинского фронта. С другой – это действительно случилось в Чехии, близ города Пльзень. Вполне вероятно, что в той суматохе, когда в Чехии были и регулярные части Красной армии под командованием маршала Конева, и партизанская бригада, многие люди могли принимать в этом участие.

5 мая 1945 года партизаны бригады первыми ворвались на улицы города Всетина. Их встречали цветами. Через несколько дней, соединившись с частями Красной армии, дрались за город Злин, прошли по центральной улице, и «черный генерал» шагал во главе колонны.

Награжденный позже звездой Героя Чехословакии, он так и не стал Героем Советского Союза, а ведь впервые на это звание его выдвигали еще в 40-х годах. Мой собеседник грустно улыбается: это еще один «сквозной сюжет» его жизни. Поначалу его «забраковал» Хрущев, руководивший тогда Украиной и хорошо знавший партизанских лидеров. Мурзин считает, что Хрущев ему, мягко говоря, не симпатизировал. Другое дело Брежнев, который вообще любил все, что напоминало ему о его участии в войне, и, соответственно, тех, с кем жизнь сводила на фронте. Знакомство с полковником Брежневым состоялось в штабе фронта в начале 45-го.

Потом ему не раз случалось встречаться с генеральным секретарем, особенно в момент обострения советско-чехословацких отношений в 1968-м, когда его постоянно
приглашали в ЦК и пять раз отправляли в Прагу. И последующее общение генсека с «черным генералом» выглядело таким примерно образом.

– Зовут меня срочно в посольство ЧССР на большой прием. Прилетаю. Народу много, послы других стран, все стоят. Приезжают Брежнев с Косыгиным. Брежнев меня видит и говорит: «О, Мурзин, ты здесь? Иди сюда». Ведет за свой стол. Выпиваем. Он начинает со мной разговор: «Ну ты так в Уфе и до сих пор? А почему ты не в Москве? Я же вашему секретарю обкома говорил...А мы тебе Героя не дали, что ли? Давай завтра зайди ко мне, часика в два». После этого Брежнев уехал с космонавтами. Там были чешские космонавты, они на днях должны были лететь в космос, и их провожали на Байконур. Их повезли на аэродром, Брежнев, кажется, поехал тоже. А мне Косыгин говорит: «Я бывал в Башкирии много раз. А знаете, сколько Микоян у вас бывал?..»

Такие разговоры повторялись и повторялись. Героем Советского Союза Даян Мурзин не стал. В Москву не переехал. После войны работал помощником прокурора Абзелиловского района Башкирии, помощником прокурора города Стерлитамака, старшим следователем прокуратуры... Это, наверное, странное состояние, когда сначала командуешь бригадой в тысячу человек, а потом все начинаешь с нуля. Работал в органах МВД, потом возглавлял республиканскую коллегию адвокатов.

Без смятения

Впрочем, Даян Баянович не жалуется: остался жив, прожил до старости с любимой женой, увидел, как встали на ноги дети и внуки. По приглашению помощницы переходим на кухню. «Черный генерал» несет хороший коньяк – друзья дарят. Командует: мол, разливай, молодой!.. Внимательно следит, чтобы я не «мухлевал» и налил ему полную. И потек обычный застольный разговор, уже не связанный с войной. Даян Баянович рассказывал, как поднимал и выводил в лидеры по Союзу местную коллегию адвокатов, какие распри бывают в совете ветеранов... Как не стало его Нади...

Удивительное дело, думал я. Не коньяк же так на меня действует? Весь день мы беседовали, и не переставал давить какой-то груз величия собеседника: и в силу возраста, опыта пережитого, и в силу того, что это – тот самый герой старой книги, которая лежит в моем портфеле. А сейчас за столом легко и свободно разговаривал человек, которого и очень старым-то не назовешь: впечатление изменилось.

Были, конечно, вопросы, которые планировал задать, но тихо вычеркнул их из блокнота. Например, хотелось понять, какую волю и жесткость надо выработать себе, чтобы в 23 командовать партизанским отрядом? Ведь командир должен быть жесток. Он должен принимать решения о расстреле людей. Но, поразмыслив, я не стал спрашивать. Мурзин бы ответил, пожалуй: «И что?» – да я и сам не знал, что хочу услышать в ответ.

Я спросил его про чешский город Злин (после войны – Готвальдов). Даян Баянович Мурзин – почетный гражданин 13 городов и 3 сел в Чехии и Словакии плюс российской Уфы. Проспект в Злине давным-давно носит его имя.

– Вы бывали на этом проспекте?

– Конечно.


Было интересно, какие чувства может испытывать человек, оказавшись на улице своего имени и со своим бюстом в цветнике. Это ведь, в какой-то степени, то же самое, что увидеть себя в вечности. Наверное, от этого испытываешь как минимум смятение?..

Но «черный генерал» смотрел на меня без всякого смятения – и едва ли понял смысл этого сумбурного вопроса.

Игорь Савельев

 

Новости

Цветаева