Ломаченкова Анна. Достаточно одной только дороги

День 8763.

Автострада ревёт под колёсами – мили наматываются лентой воспоминаний на одометр, искрят непрошеными мыслями, не желая утрамбовываться в ровный пласт. Кто-то на встречной приветственно сигналит, прежде чем унестись прочь.

Не имеет значения, кто сидит за рулём и решает поздороваться по обычаям межгородних маршрутов; важно то, что я запомню мигание фар.

Важен урок, который я выведу, который отпечатается под слоями лабиринтов разума; важна память, которая мне останется; важен огонь, загорающийся в ответ внутри.

Меня зовут Дуглас Харн, я плавно переключаю передачи, сворачиваю с магистрали и исчезаю.

***

День 5748.

Щёлк. Щёлк. Щёлк. Щёлк.

Щ-ё-л-к.

Люди носят все приспособления для пыток с собой, они хранят их в элегантных дамских сумочках и строгих дипломатах, – стоит лишь проявить воображение, чтобы применить их нестандартно. Один из отличнейших инструментов стоит не больше чашки кофе из автомата.

У моего собеседника отвратительная привычка постоянно щёлкать шариковой ручкой. Я молчу, потому что всё ещё необоснованно уверен в своей выдержке.

– Истина, – говорит он, – в субъективном восприятии времени. Подумай, сколько бы ты мог успеть, ограничивая себя не ровными дольками лет, недель и суток, а периодами времени, которое требуется тебе на выполнение конкретной задачи.

Для меня это звучит довольно абстрактно.

Щёлканье ручки замирает на то время, пока он говорит: вместо того, чтобы думать о восприятии времени, я выстраиваю предположения. Если он ни разу не щёлкнет ручкой в ближайшие три секунды, значит, мне следует молчать и ждать продолжения.

Три.

Два.

Ждать не приходится.

– Никакой спешки. Ничего лишнего. Ровно столько времени, сколько понадобится. Время – фальшивая величина. Измеряй существующее в действиях, – добавляет он, перебивая вежливо-невозмутимый голос, объявляющий остановку, и выбирается из автобуса.

Я не встречу его больше никогда. Я так думаю. Я в этом уверен. На самом деле, даже неважно, кто он такой; я думаю, что даже его совет я использую не слишком-то правильно и малоэффективно. Но этого уже достаточно.

Это уже невероятно важно.

Если время – песок в часах, просыпающийся всегда вниз, кто мешает повернуть их горизонтально?

Золото песчинок протекает сквозь мои руки, плавится в раскалённом разуме, застывает сверкающими шестерёнками – время готово подчиниться; время, идущее в моей голове, послушно моим мыслям.

Двери с шипением расходятся в стороны, я подхватываю свои вещи.

Меня зовут Натаниэль Джефферсон, я спрыгиваю с гудящей и покачивающейся тверди автобуса и исчезаю.

***

День 6670.

– Время несущественно. Забудь про время.

Женщина, сидящая рядом со мной, вежливо отказывается от предложения купить стаканчик кофе и снова поворачивается ко мне.

– Меня зовут Эмма Тайлер. Ещё – Натаниэль Джефферсон. Ещё – Дуглас Харн. Я тот, кто сигналил фарами на магистрали, и тот, кто рассказывал о субъективном восприятии времени. Не пытайся вспомнить, как я выглядела, когда мы встречались в последний раз. Не пытайся запомнить моё имя. Это неважно.

Я пытаюсь сохранить в памяти хотя бы её голос – и понимаю, что я не в силах этого сделать. Её голос не имеет тембра, окраски и тона, он беспол и бесплотен; этим голосом звучат книги, когда я читаю их про себя.

– Думай о действиях, – настойчиво повторяет она. – Разные имена – разная внешность – разные занятия – одна личность. Другие обстоятельства. Мы встречались уже не раз, помнишь, в исследовательском центре Этта-семнадцать, и на космическом крейсере «Атлантика», и в руинах подземных городов. Там, где происходящее невозможно.

Воспоминания Дугласа Харна похожи на старые снимки – размытые, пойманное движение, всплеск эмоций, импрессионизм на фотоплёнке. Память Натаниэля Джефферсона подобна спиралям галактик – забудешься на мгновение, очнёшься в пылающей пустоте точкой отсчёта Вселенной.

Я собираюсь сказать что-то, но не успеваю: Эмма Тайлер перебивает меня ещё до того, как я начинаю говорить.

– Подумай о том, кто ты. Кто ты на самом деле. И кем ты можешь быть прямо сейчас, в десяти тысячах над землёй, во время пассажирского рейса – исследователем дальнего космоса или путешественником в иные миры, магом, трикстером, наставником, учеником, художником, музыкантом, воином... и нужно ли тебе для этого время? Или достаточно будет дороги?

Стоит самолёту замереть, а людям – подняться, как я мгновенно теряю Эмму Тайлер из вида. Случалось ли прежде так, что бесплотный несуществующий голос произносил истории, которые становились правдой?

Время – золотые шестерни в механизме разума.

Истории – почему бы им не быть тем же?

Меня зовут Дана Сноу, я щурюсь от ветра, переступаю последнюю ступеньку трапа и исчезаю.

***

День сегодняшний.

Моё имя – Дуглас Харн, Натаниэль Джефферсон, Эмма Тайлер, Дана Сноу и ещё десятки неназванных, но на самом деле я что-то вроде Джейн Доу. Это лучше отражает реальность.

День разбит на осколки, сложен в мозаику – в нём есть часть Дугласа, Эммы и меня. В какой-то момент я стою над приборной панелью корабля. В какой-то – сгораю в спасательной капсуле. В третьем осколке есть запахи осени, четвёртый заперт в сложенном каирне, двадцатый содержит путаные рассуждения о человеческой личности, девять тысяч триста четвёртый...

Сейчас я, наверное, иду в школу – одновременно растворяясь в бесплотном голосе, который воскрешает меня в другом облике, в несуществующем мире с другими законами и другой историей.

Мне достаточно пяти минут, чтобы побывать другим человеком.

Мне достаточно получаса, чтобы пережить несколько дней. Какой из них мне назвать, чтобы отразить свою жизнь? Какой из них был бы наиболее ценен для меня?

Тот-я, идущий-в-школу-я, держит в своей голове точку опоры, центр мира, временную петлю и око урагана; он неплохо справляется с этим, позволяя вырываться наружу лишь оцифрованной версии – на белый экран упорядоченным потоком символов. На его разум замкнуто достаточно парадоксов, он влюблён в них и живёт ими.

Его имя...

Моё имя...

...Разве это имеет значение?

Я не знаю, какой сегодня день. Я не знаю, когда закончился предыдущий: фрегат опускается в космопорт, врач заполняет бланки, Дуглас сворачивает с магистрали, я поднимаюсь к зданию школы.

День – уже много.

В сущности...

Достаточно одной только дороги.